В комнате царил полумрак, поэтому его лицо Анжелика рассмотреть в подробностях не могла. Вроде бы, где-то она его уже видела. Но столько людей прошло у нее перед глазами за время работы в ресторане… Может, просто похож на кого-то? И даже не лицо, почти недоступное ее взгляду, казалось ей знакомым. Но вот когда он сел, она сразу вспомнила: «Да, точно такой же… Нет, именно этот человек сидел за столиком, ближайшим к сцене, несколько дней подряд. Сидел и смотрел, как я танцую». Чутье подсказывало Анжелике, что можно повести себя чуть более нагло, чем пристало пленнице. Во всяком случае, стоит прощупать почву. Как она понимала, самое страшное, что ей угрожает, – быть изнасилованной. Если этим сдержанным в чувствах мужчиной – она не боялась такого исхода.
– Ты боишься меня? – негромко спросил Шанкуров.
– Это вы распорядились меня выкрасть?
– Да, я, – рассмеялся Аркадий Геннадьевич. – Надеюсь, тебя не избивали при похищении?
– Нет, все прошло довольно мирно. Даже за задницу никто не хватал.
– Если не считать прокушенной руки у моего охранника и располосованного каблуком лица. Он поднялся и застыл, опустив руки в карманы пиджака. А затем лениво потянулся к выключателю, одному из пяти укрепленных возле двери, словно нехотя, нажал. Ярко вспыхнули три лампы, укрепленные в поворотных светильниках на потолке, и слепящий свет ударил прямо в глаза Анжелике. Она на мгновение зажмурилась и приложила ладонь к лицу, прикрываясь от яркого света.
– Ты любишь танцевать, – сказал Шанкуров, – Ну и что из этого?
– Ты любишь танцевать обнаженной.
– Не люблю.
– Но танцуешь же?
– Это моя работа.
– Я видел тебя в ресторане и не один раз, но никогда ты не раздевалась до конца.
«Неужели он украл меня только для того, чтобы посмотреть на мою голую задницу и сиськи?» – подумала Анжелика, все еще не зная, что с ней произойдет в следующий момент.
– Разденься, – холодно, приказным тоном велел Шанкуров, и водрузил на нос очки.
Анжелика не спорила. Она одну за другой расстегнула пуговицы блузки. Она делала это так, будто была на сцене. Теперь девушка стояла обнаженная до пояса и тряхнула головой, чтобы ее золотистые волосы эффектно блеснули в ярком освещении.
– Повернись-ка.
– Нравится?
– Повернись.
– Я сделаю это медленно…
Аркадий Геннадьевич Шанкуров, склонив голову набок, рассматривал девушку.
Особенно его возбуждала большая, размером с десятицентовик, идеально круглая родинка под левой лопаткой Анжелики.
– А теперь джинсы, – уже не требуя, а мягко, прося, произнес он.
Звякнула пряжка ремня, как пчела, прожужжал бегунок молнии. Анжелика, наступив на штанину, вызволила левую ногу. Потом, сев прямо на пол, принялась стаскивать узкие, облегающие ее стройную фигуру джинсы. На ней остались черные кружевные трусики и капроновые гольфы, перепачканные землей.
Какой-то странный чмокающий звук донесся до девушки. И только секунд десять спустя она догадалась это хозяин дома цокает языком.
– Погоди, – остановил ее Шанкуров, когда Анжелика уже запустила пальцы под резинку белья, – снимай их медленно – так, словно ты выступаешь. Плавно покачивая бедрами, Анжелика освободилась от белья и стала на ковре, чуть расставив ноги.
– Нагнись, присядь, наклонись в сторону… А теперь опустись на шпагат, – с замиранием в голосе сказал Аркадий Геннадьевич, облизнув губы. Скользнув пятками по высокому мягкому ворсу ковра, Анжелика села на шпагат. Шанкуров долго ничего не говорил, стоял не двигаясь, лишь только поблескивали стекла его очков.
– Нд-а-а…
– Можно подняться?
– Погоди…
Наконец он снял очки и протер стекла. Подошел на нисколько шагов ближе, ногой подвинул кресло и сел на подлокотник. Теперь Анжелика могла хорошо рассмотреть его большую, начинающую уже лысеть голову с чуть оттопыренными ушами.
– Сядь на корточки, раздвинь ноги, – скомандовал он так, точно просил продавщицу в магазине показать ему товар со всех сторон.
– Ничего сверхъестественного у меня там, к сожалению, нет, – усмехнулась она.
– Покажи…
Еще минут десять он рассматривал Анжелику во всех ракурсах. Потом поднялся, сбросил пиджак и распустил узел галстука.
– На вид ты мне нравишься, – сказал он, подходя к Анжелике и знаком показывая ей, чтобы та поднялась с ковра. – А если ты еще понравишься мне в деле, то не пожалеешь.
– Сколько дадите? – спросила Анжелика.
Шанкуров нервно засмеялся:
– Много. Столько, сколько ты еще ни разу не получала и даже не мечтала.
– Я дорого стою, – сузив глаза, ответила девушка, рискуя не получить ничего.
– Знаю.
– Это не ответ.
– Я не спрашиваю твоего согласия.
– Зато я хочу знать цену.
Аркадий Геннадьевич запустил руку во внутренний карман пиджака, лежавшего на кресле, и вытащил пачку черно-белых фотоснимков.
– От него ты получила три сотни, – он ткнул коротким пальцем в фотографию, на которой Анжелика шла по улице под руку с владельцем бензозаправочной станции. – А от этого… – он даже не стал показывать снимок девушке, – четыре с половиной. Сторговаться на полтысячи у тебя не хватило сил, хотя столько денег у него и было с собой. Ровно столько…
– Тысяча, – твердо назвала Анжелика цену.
– Восемьсот, – усмехнулся Шанкуров.
Ш.. – Тогда я ухожу, – Анжелика нагнулась, подхватила рубашку и набросила ее на плечи.
– Девятьсот, – губы Аркадия Геннадьевича дрогнули в улыбке.
– Девятьсот пятьдесят, – тоже улыбнувшись, сказала Анжелика.
– Ты не уйдешь.
– Посмотрим. Девять сотен и полтинник сверху.
– Нет, девятьсот, – не сдавался Шанкуров.
– Тогда тысяча, – изменила тактику девушка, – и если прозвучит хоть одно возражение, то я увеличу сумму.
– Хорошо, тысяча, – согласился Аркадий Геннадьевич и тут же добавил:
– Но удовольствия я должен получить как минимум на две.
– Даже если бы вы были импотентом, – рассмеялась Анжелика, – у вас бы встал.
– С тобой можно кончить от одного взгляда.
– С вами этого не произошло.
– Произойдет… и не один раз.
Шанкуров не спеша разделся и лег прямо на ковер в световое пятно от трех ярких светильников. Ему и впрямь не пришлось двигаться – за него все делала Анжелика. Со своим телом она могла вытворять непостижимое, если было бы нужно, завязалась бы в узел. Аркадий Геннадьевич даже не почувствовал на себе тяжести ее тела. Девушка словно парила над ним в воздухе.
– Я могу растянуть для вас удовольствие" – шептала она, – вы только скажите, и это продлится полчаса. А можете и не говорить, я сама ощущаю все ваши потаенные желания.
Да, она умудрялась доводить. Шанкурова до исступления и замирать, останавливаться в критический момент, когда Аркадий Геннадьевич уже готов был испытать пик наслаждения. И в этот момент .их взгляды пересекались.
«Ну как?» – спрашивал взгляд Анжелики. И, сделав над собой усилие, испытывая ее, Шанкуров отрицательно качал головой. Всего лишь минута бездвижного ожидания, и все начиналось по новой.
– Вы довольны?
– Более чем…
За окном уже окончательно стемнело, мерно гудел кондиционер. Девушка вновь замерла, вопросительно глядя на Аркадия Геннадьевича. Тот согласно прикрыл глаза, и тут же гримаса блаженства исказила его лицо. Он вытянул руки вдоль тела, судорожно сжал пальцы и пробормотал несколько матерных слов. Анжелика легла на него, ухватившись руками за свои ступни, коснулась грудью его лица.
Шанкуров жадно ловил губами ее отвердевшие от возбуждения соски, затем, глубоко вдохнув, отвернул голову и прошептал, сглатывая жидкую слюну:
– Все, пока хватит;
Анжелика поднялась, вынула из сумочки носовой платок, и, ничуть не стесняясь Аркадия Геннадьевича, принялась вытирать себе бедра с внутренней стороны. Шанкуров лежал навзничь с прикрытыми глазами и постанывал от удовольствия.
– Где деньги? – сухо спросила Анжелика.
– Погоди.
– Деньги я заработала.
– Ты хочешь зарабатывать по столько же, но постоянно? – не открывая глаз, поинтересовался Шанкуров.
– Это можно обсудить. Но сначала рассчитаемся за первый раз. Каждое «кончалово» – за отдельную плату.
– Такой ты мне нравишься еще больше.
– Да? – хрипло рассмеялась Анжелика.
– Когда знаешь, что за приобретенную вещь заплачено дорого, ценишь ее больше.
– Вот именно поэтому вы и не торговались до победного конца?
– Почти не торговался, – Шанкуров резко сел, потер костяшками пальцев виски.
Анжелика аккуратно сложила носовой платок и поискала взглядом, куда его можно выбросить.
– Где мусорница?
– Бросай на пол – уберут.
Не одеваясь, Аркадий Геннадьевич на четвереньках – он просто изнемогал от усталости – подобрался к пиджаку, вытащил деньги, отсчитал девушке десять новых стодолларовых купюр.
