— Ладно, — вздохнул я, завидуя тому, что товарищ генерал петрит еще и в физике, — для меня это все равно темный лес. Тем более, как я понял, формула твоя не сработала.
— Се ля ви! — развел руками отец.
— Мне лично интересно, как мы из «Бронированного трупа» вышли?
— А вот это, милый мой, для меня темный лес. Пища для раздумий и дальнейших исследований. Могу только сказать, что вчера в 22.00 по местному времени в районе горы Ла Корунья, под которой, по грубой прикидке, расположен объект, был зарегистрирован эпицентр подземного толчка силой около четырех баллов по шкале Рихтера. По острову — один-два балла. Жертв и разрушений нет. В 22.45 с борта «Дороти», где ваш покорный слуга, скажем откровенно, пребывал не в лучшем настроении, были замечены две головы людей, плывущих со стороны «Каса бланки де Лос-Панчос» и громко поющих «Интернационал» на чисто русском языке. По извлечении голов и принадлежащих к ним тел выяснилось, что это гражданин Баринов Дмитрий Сергеевич и гражданка Кармелюк Татьяна Артемьевна, пребывающие в абсолютно голом виде. В руках у гражданина Баринова находился атташе-кейс с компьютером типа ноутбук, а в компьютере — информация о фонде О'Брайенов.
— Правда? — удивился я. — Но ведь его же Кармела отдала Сорокину и Брауну…
— Об этом факте в вашей памяти, как говорится, есть сведения. А вот о том, каким образом вы его заполучили обратно, как и о том, где провели время с 22.00 до 22.45, история умалчивает. Надо заметить, что ни ты, ни Кармела ничего об этом не помните. Ты находился в состоянии «зомби» ровно сутки, Таня и сейчас из него не вышла. У нее удельная доза более чем в три раза превышает норму. В состоянии «зомби», как утверждает Эухения, никто ничего не помнит.
— Ты проверял компьютер? — спросил я. — Это именно тот?
— Молодец! — похвалил Чудо-юдо. — Я чувствую, что ты сейчас уже неплохо соображаешь. Я тоже заподозрил подмену, потому что в памяти Кармелы была картинка, как она передает кейс Сарториусу. И тебе она об этом сказала. Я сразу потащил вас на берег, отвез к Эухении, и они с Лусией и Еленой на нашей аппаратуре вас как следует просмотрели.
— Ленка-то откуда взялась? Ты ж ее отправлял в Москву!
— Да врал он тебе! — взорвалась Хрюшка. — И меня заставил сцену ревности изображать. Для того чтобы Бетти с Танечкой поверили, будто мы и впрямь с тобой поссорились. Психолог! Они сразу же раскусили…
— Конечно, — невозмутимо ответил Чудо-юдо. — И они успешно накололи нашего оболтуса, подловив на клавише «TEST». Но на самом деле они накололись сами, потому что мне удалось перехватить их канал связи с Сарториусом. Они ведь действовали с тем расчетом, что, если кабель телефона будет отрезан, все останется шито-крыто, ан нет! Мало того, что я присматривал за ними, так еще и Димку подстраховал.
— Как это? — удивился я.
— Передал им в башку дезу о том, что ты знаешь нечто, без чего им не выбраться из «Бронированного трупа».
Я налил еще «борсоми» — очень мне стало интересно. Не жизнь, а одно сплошное отрицание отрицаний.
— Возвращаясь к нашим баранам, то есть к ноутбуку, — продолжал Чудо-юдо,
— скажу, что, несмотря на определенный риск, мы не только открыли кейс, но и подключили компьютер к сети. Вся информация на месте, теперь мы сможем вести операции от лица Танечки, то есть, пардон, сеньоры Родригес и ее законного супруга Анхеля. Детей можете не заводить, а вот ваш брак придется считать продолжающимся.
— А мой? — проворчала Ленка.
— Тоже. Будешь хорошо себя вести — никто не полезет искать ни решение суда, ни прочее. И по российскому паспорту ты все еще будешь законной женой господина-товарища Дмитрия Баринова.
— Слушай, — спросил я, — а чего мы с острова таким лихим способом удираем?
Чудо-юдо усмехнулся самодовольно и хитренько.
— Видишь ли, документики, которые вы как-то намедни подписывали поменять «мягкий» вариант, с помощью которого мы выцыганили помощь хайдийского правительства в разборке с «джикеями» и «сорокинцами», на «жесткий», речь ведь шла о джентльменском соглашении, не более того. В общем, мы решили, что поскольку фонд О'Брайенов теперь контролируется нами, то услуги дона Соррильи нам уже не нужны. Поэтому, исходя из интересов «Rodriguez AnSo incorporated», сеньор Перальта вчера провел необходимую работу по «жесткому» варианту. Кроме того, он уже перепродал всю нашу хайдийскую собственность каким-то, грубо говоря, богатым фраерам из не помню каких эмиратов. С десятипроцентным наваром. Все наши дела на Хайди свернуты. На фига нам, извините, компенсировать хайдийцам их ущерб от разрыва контракта с «G & К»? А когда я вчера ознакомился с лабораторией Национального центра тропической медицины, то понял, что там задел, извините, на вчерашний день. В общем, благоразумнее будет, если мы продолжим работу у нас в «деревне», а фармацевтическое предприятие построим в Колумбии.
— А что Соррилья?
— Все, что он смог, ты уже видел. Тем более что весь разговор Соррильи с его силовиками, а соответственно и весь план операции против нас я узнал раньше, чем сотрудники полиции и спецслужбы. Сначала хотели натравить на нас «койотов», но Доминго Косой, который сейчас лечится в тюремном госпитале, просил передать дону Хосе, что поможет ему только после дождичка в четверг, а может, и позже. Потом решили устроить шоу с подбросом в самолет марихуаны. В общем, все это накрылось медным тазом. Я, правда, опасался, что они дойдут до отчаяния и пошлют истребители, но вроде бы зря…
Я почувствовал, что Чудо-юдо боится сглазить. Если Соррилье и впрямь нечего терять, то он нас и над нейтральными водами срубит. Плевать ему будет даже на то, если Колумбия отправит на разборку с Хайди весь свой могучий флот (вряд ли он у колумбийцев шибко могучий, но, чтобы навалять островитянам, им и пары эсминцев хватит). Иное дело, что этим все равно ничего не поправишь…
— А перстеньки? — припомнил я. — Они у тебя?
— Так точно, — сказал Чудо-юдо. — Вот они, родимые!
Он вынул их из внутреннего кармана. Перстни по-прежнему золотисто блестели, но не отбрасывали тени. В них заключалась Тайна. Быть может, великая и зловещая. Не знаю, кто подарил Человечеству эти игрушки, как они путешествовали во времени и пространстве, какая сила заключалась в них. Не думаю, чтобы древние жители Северной Африки — Алъ-Мохады, чья кровь немалой толикой примешана к крови жителей Пиренейского полуострова, а через нее досталась и островитянам Карибского моря, были теми, кто их изготовил…
Чудо-юдо спрятал перстеньки. Я откинул голову на кресло, прикрыл глаза. Какая-то странная усталость надвинулась неожиданно, просто внезапно. Да, можно было ожидать, наверно, что от нервного напряжения или перерасхода сил захочется отдохнуть, но ожидать того, что произошло, я никак не мог…
Нет, я не заснул и не увидел никаких дурацких снов. Просто вновь, как уже не раз бывало, начался «компот» в голове. Замелькали в сверхускоренном темпе картинки давнего и недавнего прошлого, куски и фрагменты тех жизней, которые так или иначе отложились в моей памяти.
Нет, чертов Суинг не дотянулся! Он так и не передал мне парашют. Воздух свистит, скорость растет, земля приближается, теперь все, крышка. Я разобьюсь всмятку, тут сплошные скалы. Нет, странно, я вонзаюсь в зеленую землю, окутанный тучей пузырьков. Оказывается, это вода. Но почему я не могу выплыть? Почему меня тянет вниз? Боже мой, пятисотметровая шахта! Там и с аквалангом хана. А у меня его нет. Что это опускается сверху? «Маркиза»? Нет, это галеон «Санта-Фернанда», на ней полтораста бочек с золотом! Господи, они ж меня раздавят! Я ведь только маленький негритенок Мануэль, Святая Дева Мария, спаси меня! Господи, слава тебе, вижу — вот она, Мария! Она спускается ко мне в сиянии небесном. Но у нее усики… Это не Мария, это Мэри Грин в «Аквамарине». Ну, скорее, пока еще не наехал Джек. Он парень конкретный, он не простит, что я привез Таню, которая всех убила… Год блесс ю, Мэри! Ах, ты не Мэри… Странно, и правда — донья Мерседес. Простите, не бейте больно вашего негритенка! Только не уносите меня в туннель, я ненавижу туннели. Там темно, там бегают «тигры» и «джикеи», там Сорокин и Браун… А почему мне надо бояться Брауна? Ведь я сам и есть Браун. Мне сорок лет, у меня четыре войны за спиной и столько трупов, что лишние не помешают… Сергей! Сорокин! Командуй! Я сделаю! Мне ничего не страшно.
