Обеспокоенные старики опустили глаза к земле. Между двумя Мастерами появились разногласия.
Чиун успокоил их движением руки.
— Он имел в виду совершенно другое. Мы все знаем, что вам очень хотелось бы знать, почему я ничего не предпринимаю против Ремо. Во-первых, потому что он приехал домой учиться. Сейчас он будет читать истории Синанджу, и знаете зачем?
— Я знаю зачем, Маленький Отец.
— Шшш. Они не знают зачем. Он будет читать истории синанджу, потому что он встретился с чем-то таким, чего не смог победить. А почему он не смог победить это?
Никто не ответил.
— Он не смог победить это, потому что не знал, что это такое, — сказал Чиун.
— Я узнаю, что это, если ты расскажешь мне, — сказал Ремо.
— Это не принесёт тебе ничего хорошего. Ты не сможешь справиться с этим человеком, пока не найдёшь сокровища синанджу, — сказал Чиун.
— Теперь я вижу, что ты по-прежнему ведёшь свою игру, Маленький Отец, — сказал Ремо, который решил, что не будет больше ждать никаких объяснений. Он знал Чиуна, и ему были хорошо известны их разногласия. И он знал, что Чиун не укажет ему сейчас правильный путь. Но раньше или позже ему придётся сделать это, и Ремо испытывал тайное злорадство.
Ремо не был готов сейчас отправиться в путь, не был готов, несмотря на то что это было в его интересах.
— Но, раскаиваясь в своих заблуждениях и испытывая большие угрызения совести из-за того, что не может вернуть нам сокровища, мой сын Ремо решил подарить деревне Синанджу сына.
Опущенные головы поднялись. Известие вызвало всеобщее одобрение.
— И он будет украшением деревни Синанджу. — закончил Чиун.
— Это не совсем так, — сказал Ремо.
— Не будет ребёнка, не будет и помощи в борьбе против твоего врага, — сказал Чиун.
— Он также и твой враг, Маленький Отец.
— Может быть, это и так, но проблема, как расправиться с этим человеком, волнует тебя гораздо больше. Кроме того, ты не можешь посвятить ребёнку всю свою жизнь, а если ты заведёшь его от белой женщины, она может оказаться распущенной, как все белые женщины, и не будет должным образом заботиться о ребёнке, а то и бросит его. А если у тебя будет ребёнок от женщины из деревни Синанджу, ты будешь абсолютно уверен, что твой сын будет воспитан в почёте и уважении, потому что его отец — Мастер синанджу.
— Мне не нужен ребёнок.
— Ты говоришь так, потому что не знаешь.
— Дай мне прочесть истории, — сказал Ремо. — Я уверен, что если ты узнал что-то об этом парне, ты нашёл это в свитках. Именно поэтому я хочу снова перечитать их. Но не жениться, нет.
— Одна ночь. Один момент. Только один посыл твоего семени. Я не говорю о пожизненном заключении. Позволь матери получить это.
— Позволь мне взглянуть на свитки.
— Не будет женитьбы на одну ночь, не будет и свитков.
— Но ты же всё время просил меня прочитать эти свитки.
— Это было тогда, когда ты не собирался читать их.
Ремо вздохнул. Он огляделся вокруг. Чем скорее он получит свитки, тем скорее узнает, что Чиун открыл в индейском лагере.
И что может быть плохого в одной ночи? Он никогда не воспитывал ребёнка. И синанджу должны иметь наследника в своём мастерстве.
Он должен передать своему ребёнку знания синанджу? Прекрасно, подумал он, смотря на деревянные хижины и грязные дороги, ведущие к трём современным шоссе, он может передать своему сыну знания синанджу, но тот может и не стать синанджу. Это был только один из путей.
Но он не хотел делать ребёнка одной из женщин этой деревни только по необходимости. Он всё ещё был слишком американцем и искал утех в любви, прежде чем решиться жениться и обзавестись ребёнком.
— Од райт, — сказал он.
Почему бы нет, подумал он. Что такого? Что может быть плохого в одной ночи?
— Отлично, тогда я открою для тебя все свитки. Ты сможешь прочитать о ссоре между фараонами Верхнего и Нижнего Нила. Ты узнаешь всё то, чему я прежде пытался тебя научить. И ты женишься на прекрасной девушке. Я сам выберу её.
— Я не хочу, чтобы ты её выбирал, — сказал Ремо. — Я выберу сам.
— Как пожелаешь. Руководствуйся при выборе своими чувствами. Я не буду вмешиваться в твой выбор, — сказал Чиун, сияя.
Но когда Ремо наконец увидел молодых женщин, ему нестерпимо захотелось воспользоваться одной из трёх прекрасных дорог, ведущих в Пхеньян, и покинуть Синанджу, всех женщин вообще и Пу Кайянг в частности.
Пу весила двести пятьдесят фунтов и знала два слова по-английски. Это не были «да» или «нет». Это не были «хэлло, Джо» или даже «гуд бай, Джо». Это было «предсвадебный договор».
Все остальные слова в её словаре были корейскими, причём на специфическом диалекте синанджу, на котором говорил и Ремо. Но на переговоры вместо Пу пришла её мать.
Пу и не думала, что у неё избыток веса, она скорее считала, что находится в самом расцвете. Пу считала, что она до сих пор не замужем только потому, что ни один мужчина в Синанджу не достоин её. И она не видела достойного кандидата даже в Пхеньяне. Она была дочерью пекаря, и, прежде чем кто-либо в Синанджу покупал хлеб или пироги, Пу пробовала их первой. И было видно, что так будет продолжаться и дальше, даже если она и выйдет замуж за белого Мастера синанджу.
— Ты останешься здесь, если я уеду? — спросил Ремо.
— Да, — сказала она.
— Ты выйдешь за меня? — спросил Ремо.
— У нас ещё нет собственного дома, — сказала Пу.
— Он должен быть в Синанджу?
— Да.
— Ты получишь его, — сказал Ремо.
— Кроме этого, нужна обстановка, — сказала Пу. — Горшки, сковородки и обеденная утварь.
— Ты получишь это.
Это был замечательный план. Даже израильтяне будут восхищены, когда ознакомятся с ним. Под покровом ночи тысячи старых арабских рыбачьих лодок на всех парусах выйдут в Средиземное море по направлению к израильскому берегу.
Если армия Идры пользовалась советскими или французскими канонерками, то израильтяне могли надеяться на поддержку Шестого флота США, который доминировал в Средиземноморье и обладал самыми совершенными радарными установками в мире.
Но лодки арабов были деревянными. И они плыли к Ираку. Иракцы не любили ни идранцев, ни сирийцев, но особенно ненавидели иракцев, которые были не арабами, а потомками персов. Они были старыми врагами. Но они тоже сочувственно встретили мистера Арисона, который уговорил их предоставить проходы для Идры.
— Мы чувствуем вашу правоту. Мы чувствуем гордость за вас, — сказали они.
— Да будет так, — сказали путники, когда их маленькие деревянные лодки вышли из великой реки в Средиземное море. Казалось, что незнакомец контролировал даже погоду, потому что в течение всего дня, несмотря на прекрасный прогноз, стоял туман. Той ночью, когда они проходили мимо великого Шестого флота, стояла непроглядная тьма, так что невозможно было отличить небо от земли, и даже самые лучшие в мире пилоты не смогли бы различить ни одной цели.
Они могли слышать плеск волн о деревянные борта, а множество людей безмолвно молились богу пустыни, чтобы великий Шестой флот США за ночь переместился в какой-нибудь другой сектор моря.
Но несмотря на ужас, охвативший многих, мистер Арисон приказал деревянному флоту двигаться в направлении металлических монстров Запада. Они даже не пробовали бежать. Они атаковали.
— Что вы делаете, генерал? — спросил полковник, которого мистер Арисон сделал своим начальником штаба. Он был родом из гористой части страны, которая теперь называлась Идра. Он ненавидел даже саму мысль о море, и поэтому ему пришлось собрать всю свою храбрость, чтобы доверить тело этой утлой посудине, и теперь он с вымученной улыбкой смотрел на этого человека, который сам себя выдвинул в лидеры. И теперь он сидел в заливаемой водой маленькой деревянной лодке, которая должна была атаковать один из величайших флотов мира.
Он дёрнул мистера Арисона за рукав. Ему казалось, что ткань прикрывала камень.
— Что вы делаете? — снова спросил он.
— Мы никогда больше не встретим приза лучше этого.
— Приза? — переспросил полковник Хамид Кхайди, который учился в русском военном училище и которого там учили, что Шестой флот является одной из трёх величайших угроз мира.
— Нас должна воодушевлять мысль о славе, которая будет сопутствовать атаковавшим Шестой флот США. Самые замечательные моряки в мире под командой самых замечательных офицеров, с самыми замечательными пилотами и современнейшим вооружением. Это в самом деле замечательный вызов.
— Но разве вы не обещали нам выиграть войну? Разве вы не говорили, что мы атакуем их в самом уязвимом месте?
— Разве это не именно такое место? Кто сказал, что вы обязательно должны численно превосходить своего противника? Если вам не нравится такая победа, то лучше отправиться прямиком в клинику для слабоумных.
