– Нерадостную картину ты мне нарисовал, – глубоко вздохнул Дубровин. Помолчал, сосредоточенно думая об услышанном. – С Шулеповым удалось тебе поговорить? Как он себя чувствует и что думает по поводу покушения?
– Вчера я был у него в госпитале. Чувствует он себя неплохо. Ранен в правую руку и правую ногу. К несчастью, задеты кости, и в госпитале он проваляется еще месяца два.
– В руку и ногу? – удивился Дубровин.
– Вот именно, – усмехнулся Сергей Сергеевич. – Явно стреляли в него не для того, чтобы убить. Киллеров, как он объясняет, было двое, в джинсовых костюмах, в бейсболках с длинным козырьком, и лиц ему рассмотреть не удалось, хотя лестница была хорошо освещена. Он поднимался, они спускались навстречу. Он, почувствовав неладное, сунул было руку в карман к пистолету, но тот, что шел впереди, опередил его. Стрелял из пистолета с глушителем. Никто из соседей не слышал, и пока Шулепов сам не дополз до первой двери, не постучал в нее, никто о случившемся не знал. Сосед оказал ему помощь, позвонил в полицию.
– Вот такая картина, – подытожил подполковник. – Но мне показалось, что Шулепов не все рассказал. На вопрос, кого вы подозреваете, помотал головой. Ума, мол, не приложу, кому это я так насолил.
Пока Сергей Сергеевич рассказывал, они неторопливо расхаживали по липовой аллее. Листья на деревьях уже начали желтеть – дождей давно не было, – а некоторые уже слетали на землю.
У выкрашенной зеленой краской скамейки с загнутой спинкой Николай Васильевич остановился.
– Давай-ка посидим и спокойно обмозгуем ситуацию, нарисованную тобой. Тут есть о чем подумать и что предпринять.
– У меня есть кое-какие соображения, – садясь на скамейку, признался Тимошкин.
– Это хорошо, что есть соображения. Выкладывай.
– Без информации, что творится в концерне Чувилова, понятно, к нему не подступиться. Но мы не будем внедрять в его сеть наших сотрудников, постараемся использовать его верных помощников. Точнее, не верных, а тех, кто служит ему по принуждению. У меня есть такой на примете. Он месяца два назад хотел уйти из криминальных структур, заняться бизнесом. Ему дали понять, что выход у него только один – на тот свет. Вот его мы и попытаемся использовать.
– Неплохая задумка, – одобрил Дубровин. – Только надо действовать наверняка, прищучить на чем-то вашего протеже. Разрабатывай, осуществляй план, даю тебе карт-бланш. А теперь пойдем пообедаем, заодно и поужинаем, а то я еще и не завтракал, – пошутил Николай Васильевич.
Они зашли в ближайшее кафе, где выбор блюд был хотя и не густ, но готовили прилично и сравнительно недорого. Заказали по кружке пива, салат из свежих помидоров, пельмени.
Пока официантка ходила к буфету и на кухню, рассматривали посетителей. Их было немного, в основном молодежь; лишь в уголке тихонько о чем-то беседовали старик со старухой. Одетые в строгие светлые костюмы, с интеллигентными лицами, они потягивали кофе и мило, с улыбкой на лице, о чем-то говорили. А молодые парни наливались пивом, громко спорили, стараясь перекричать друг друга. Сидевшие с ними девицы то пытались их унять, то громко хохотали. Все были довольны. Николай Васильевич невольно позавидовал их беззаботности – все им по фигу: и бандитизм в стране, и кризис, и просящие подаяние бомжи у супермаркетов и гостиниц. А ему надо заниматься этим: ловить одних, обучать воинскому ремеслу других, обустраивать третьих. И так ему захотелось ненадолго уехать к Черному морю, окунуться в прохладную воду и лечь прямо на раскаленную гальку, лежать и не думать ни о чем.
Грустно усмехнулся над собой: «Мечты, мечты, где ваша сладость…» Даже если бы сейчас ему предложили отпуск, он никуда не поехал бы, пока не освоился основательно с новой должностью. Тут столько еще проблем и всевозможных загадок.
Они пообедали и, зайдя в управление, чтобы справиться о положении в регионах (срочного и серьезного ничего не было), распрощались. Николай Васильевич отправился в гостиницу, чтобы просмотреть газеты, Сергей Сергеевич – к своему семейству.
В номере по заведенному порядку на тумбочке его ожидала стопка газет. Николай Васильевич начал просмотр местных. Раздался телефонный звонок.
– Ты где это пропадаешь? – узнал он голос Олега Павловича. – В гостинице тебя нет, в управлении тоже.
– Только что оттуда, – опроверг сведения генерал. – В нашем царстве-государстве все на должном уровне.
– Знаю. Так и должно быть, иначе зачем я настаивал на твоей кандидатуре. (Николай Васильевич поморщился от напоминания, кому он обязан своим назначением. Олег, чувствовалось, не отошел еще от рыбацких возлияний на берегу озера.) Значит, я звонил в управление чуть раньше тебя. Но суть не в этом. Слушай приказ: ноги в руки, и ко мне. Тут тебя ждет такая уха и такое знакомство!
– Я только что пообедал.
– Никаких разговоров, – повысил голос губернатор. – Я тебя целых два дня не видел, и столько вопросов накопилось. Жду. – И положил трубку.
Ехать к губернатору не хотелось, и приказной тон вовсе не настраивал на веселье. Однако «столько вопросов накопилось» и «ждет такое знакомство» интриговали. Последние доводы склонили в пользу губернатора.
Олег Павлович встретил его в веселом настроении, – уже подвыпил или еще не протрезвел от рыбацкого пленэра, – распахнул объятия, похлопал по плечу и увлек в гостиную.
Квартира у него была просторная, трехкомнатная, с большой прихожей, холлом и светлой двадцатиметровкой с мягким ковром на полу и большими картинами неизвестных мастеров на стенах. Похоже, не копии и довольно высокого качества: красочные пейзажи, яркие лица людей, с тонко подмеченными характерными чертами. В правом нижнем углу картин стояли и подписи авторов, двумя буквами: А. Ч., А. П., И. В. Ни одного художника с этими инициалами Николай Васильевич не знал. И спросить не успел. Олег Павлович позвал:
– Вероника, Оля, идите, поздоровайтесь с гостем.
Женщины тут же появились в зале, нарядно одетые, с милой улыбкой на лице. Первой протянула руку Вероника.
– Здравствуйте, Николай Васильевич. Познакомьтесь с моей подругой, тоже педагогом, Ольгой Ивановной, математиком.
Дубровин пожал женщинам руки и назвал Ольге себя.
Новой его знакомой, как и Веронике, было лет тридцать, стройная, голубоглазая шатенка с выразительными чертами лица, больше присущими южанам: несколько удлиненными, крупноватыми. В целом же, оценил он, Ольга симпатичная женщина. Особого внимания заслуживала фигура – она была безукоризненна: тонкая талия, средних размеров бюст, обтянутый цветастым платьем из легкой ткани, подчеркивавшей его крепость и здоровую силу. Взгляд переместился ниже, на бедра, на ноги. И здесь все на загляденье, прямо-таки для кисти художника.
– Как у вас там? – обратился Олег Павлович к жене.
– Заканчиваем накрывать, – ответила Вероника. – Вы тут пока поговорите, минут через десять мы вас позовем.
– Отлично. Садись, – указал он кивком на диван Николаю Васильевичу. – Как съездил в Светлоград?
– Познакомился с начальником, его подчиненными. Не в восторге. Селиончик, по-моему, тяготится службой. То ли устал, то ли другие причины.
– Да его твой предшественник замордовал. На каждом совещании не обходилось, чтобы он не устраивал ему разнос. Ни одного поощрения, ни одного доброго слова. Почти два срока ходит в звании майора. Вот мужик и утратил всякий интерес. Надо принимать решение. Могу порекомендовать на его место подполковника Семенова, толковый мент. Извини, полицейский.
– Торопиться не будем. Заменить легче всего, но я сторонник добиться желаемого от того, кому доверили должность.
– Смотри, тебе виднее. И не стесняйся обращаться по любым вопросам. Все-таки ты достаточно отсутствовал, и у нас многое изменилось. Извини, опять я в выходной заговорил о службе, давай лучше перестроимся на лирический лад. Татьяна давно звонила?
– Вчера разговаривали.
– Не рвется сюда?
– Пока нет. Я приглашал. Она смеется: «В твоей ментовской гостинице жить? Уволь». Ко всему, ее в газете начальником отдела назначили, надо осваивать новую должность.
– Понятно, – кивнул губернатор. – Кстати, о гостинице. Не надоело? Что-то ты молчишь, уж не собираешься ли в столицу вернуться?
– Не собираюсь. А требовать квартиру пока еще не созрел.
– Долго ты зреешь, – усмехнулся губернатор. – У нас на «Коминтерна» шестнадцатиэтажка сдается. Поезжай завтра, выбери себе трехкомнатную на любом этаже, в любом подъезде. Позвони мне.
– Обойдусь и двухкомнатной.
– Не скромничай. Генерал, должен марку держать. – Чему-то усмехнулся. – Может, пока по рюмочке пропустим? У меня здесь, в серванте.
– Успеем. Женщины нас не поймут.
