В детстве я был одет, обут, и все в нашем квартире было, как у соседей. Это было главной заботой мамы. Каждый год она копила на обновки: то новые занавески, то новый кран на кухню, чтобы одной рукой регулировать, а то и новый телевизор. Обо всех покупках непременно сообщалось соседям. В общем, старались жить не хуже других. Только на море мы ни разу не ездили.
«Зачем тратиться на отдых, лучше люстру купим — хрустальную! Твоим детям достанется», — убеждала мама.
Ее воспитание сводилось к вопросам. «Сынок, ты поел? Что получил? Уроки сделал?» Я кивал и спешил во двор в дружную компанию, где заводилой был Денис Шмелев. Так мы и сдружились: Кит, Чех и Шмель.
Около восьми вечера вслед за мамой я покидаю квартиру с кредитным договором. Во дворе встречаю Машу Соболеву. Ее озабоченное лицо прорезает улыбка.
— Никита, как прошла операция? Рука в порядке?
— До свадьбы заживет, — отвечаю банальной фразой.
Маша смущается, видит в моей руке документы в файле и меняет тему:
— Ты куда?
— С «Быстрокредитом» разобраться.
— Так они работают до восьми.
— Точно?
— Да. Я с работы отпрашивалась, чтобы к ним успеть.
Я не слушаю ее, иду быстрее. Какого черта встреча назначена после восьми? Мне пудрят мозги? С мозгами у меня беда, но это Рацкому с женой обманщицей не поможет.
Главный вход кредитной конторы закрыт, внутри темно. Обманули!
Из-за угла выглядывает менеджер Ольга Рацкая и машет рукой:
— Сюда. Через служебный вход войдем. Олег вас ждет.
Я успокаиваюсь и огибаю здание. Здесь темно. Ольга показывает путь, я смотрю под ноги.
И вдруг из-за куста бросается тень — взмах палкой и удар по голове. Я успеваю отклониться, и удар приходится вскользь — задевает голову и правое плечо. Но мне с больной головой и этого достаточно. Я падаю. В груди пожар, в глазах черная муть, правая рука немеет.
Сквозь ватный туман доносится голос Ольги Рацкой, подзуживающей мужа:
— У Контуженого с башкой проблемы. Вмажь ему еще, и он всё забудет.
Рацкий переминается, готовится к новому удару. Я проверяю правую руку. Пальцы шевелятся, рука двигается. Выдергиваю пистолет и палю не глядя.
Звучит один выстрел и мой хриплый голос:
— Стоять! Следующий на поражение.
В глазах чуть проясняется. Две мутные фигуры замирают.
Сзади торопливые шаги и испуганный голос Маши:
— Немедленно прекратите! Я вызвала полицию!
Я с трудом приподнимаюсь на колени. Башка гудит, сломанные ребра ноют. Правая ключица, к счастью, цела. Маша помогает мне подняться, потом поддерживает, чтобы меня не шатало.
Оружие меня спасло, спасибо Григу. Но главное дело не сделано.
Я вырываюсь из рук Маши и отчитываю ее:
— На кой нам полиция! Я бы сам разобрался.
Слышен звук полицейской сирены. Маша мечется, словно хозяйка перед приходом гостей, и волнуется больше всех:
— Уже едут.
Звук сирены приближается. Какой же противный гудок, мозги сверлит. Я закрываю глаза, тру лоб и виски — вырубите этот вой!
У Олега Рацкого хозяина «Быстрокредита» первый шок проходит. Он куда-то забросил палку и подбадривает себя:
— У меня все по закону. Есть подписанный договор. Полиция разберется.
Нас освещают фары патрульной машины. Выходят двое полицейских, оба с укороченными автоматами. Встают по разные стороны машины за раскрытыми дверцами. Грамотно. После начала спецоперации в Донбассе местная полиция на чеку.
— Никому не двигаться! Руки держать перед собой на виду! — командует полицейский.
— Что случилось? — спрашивает второй. Его голос мне кажется знакомым.
В голове словно ворочаются камни. Я выплевываю их в виде слов:
— Мою мать… эти гады… обманули… с кредитом.
— Он хотел нас убить! — визгливо пищит Ольга Рацкая. — Он стрелял!
Я замечаю, что Маши нет. Сбежала, а могла бы свидетельствовать в мою пользу. Это вынужденная оборона. Шарю взглядом по земле, вижу файл с кредитным договором, а выпавший пистолет исчез. До ушибленной головы постепенно доходит, куда делось оружие.
Ай, да Маша! Какая же она умница.
— Документы! — требует патрульный.
Паспорт я еще не восстановил. Полицейский смотрит мою справку о ранении.
— Никита Данилин? С фронта вернулся.
Я узнаю сержанта Костю Воинова с нашей улицы. Успокаиваюсь и даже шучу:
— Вместо фронта придумали линию боевого соприкосновения. Там, вроде как не война, а спецоперация.
— Ага, с самолетами и крылатыми ракетами. — Костя вдруг оправдывается: — Я тоже хотел добровольцем, но жинка с дитем не пускает. Как там на самом деле?
— Адресок подскажу. Поезжай, сам узнаешь.
Напарник Воинова встревает с вопросом:
— Пакуем и оформляем?
Костя настроен миролюбиво:
— Я Никиту знаю, он минометчик с Донбасса. — Трясет справкой: — Черепномозговая, переломы, контузия. С такого взятки гладки.
— Он в нас стрелял! — возмущается Рацкий.
— Ага, из пальца, — ворчу я.
— Из пистолета! Обыщите его.
Напарник Воинова меня ощупывает. Мне даже щекотно.
— Подумаешь, громко пукнул. У тебя глюки, Рацкий.
Полицейский обнаруживает у меня таблетки. Я перехватываю упаковку.
— Спасибо, брат, вовремя. Рацкий, хочешь таблетку от головы?
— Он чокнутый!
— Контуженый, — подтверждаю я и с трудом проглатываю таблетку.
Воинов тихо, но внятно предупреждает семью ростовщиков:
— На вас полно жалоб, господа Рацкие. Не зарывайтесь!
— Мы по закону, — мямлит Ольга.
— К черту такие законы. Давайте сделаем по-людски, — предлагаю я.
— Это как? — недоумевает Рацкий.
— Деньги я верну. Я, а не мать! Переоформим договор на меня с нормальным процентом.
— Что скажете, денежные вампиры? По мне, так норм, — кивает Воинов. В его руке в такт хозяину «кивает» автомат.
Перепуганная Ольга убеждает мужа согласиться.
Костя Воинов провожает меня до конторы и оправдывается:
— Я же Воинов! Должен не посрамить честь фамилии. Но у меня баба с прицепом.
— Сын?
— Пацан!
— Ступай к бабе и заделай еще одного. Расти новых воинов, Воинов.
Сержант со счастливой улыбкой пожимает мне руку:
— Никита, ты обращайся, если что.
В конторе недовольная Ольга строчит новый текст кредитного договора. Теперь я должен «Быстрокредиту» миллион рублей. Залог на квартиру аннулируется. Проценты в рамках закона.
Одной рукой рвать два экземпляра старого договора неудобно. Мы выходим на улицу. Олег Рацкий чиркает зажигалкой, я держу в руке горящий документ, пока не обжигает пальцы.
— Без обид? — спрашивает Рацкий и протягивает руку.
Я отворачиваюсь и ухожу молча. В мирной жизни все сложнее, чем на войне. Может, снова туда, где проще?
14
Знакомый кубанский хутор, знакомый мост через ручей, знакомые ворота бывшего пионерлагеря с обветшавшими буквами вновь актуального девиза: «Будь готов — всегда готов»! Я подхожу к учебному центру ЧВК. Здесь всё, как полгода назад, только листва пожухла и опадает.
Демонстрирую дежурному на воротах жетон «Группы Вагнера»:
— Я к Чапаю.
Меня пропускают. Чапая я нахожу на учебном полигоне в зоне с окопами.
Он эмоционально втолковывает новобранцам азбуку боевых действий:
— На войне, хлопцы, много страшного, и первое с чем вы столкнетесь — артобстрел. Если рядом окоп — укрывайтесь. Если вы на открытой местности, вам захочется убежать. И что тогда? Отвечу военной мудростью: не беги от осколка — умрешь уставшим.
Сдержанный смех новобранцев Чапай останавливает взмахом руки:
— В положении лежа у вас больше шансов выжить даже в чистом поле. Но предупреждаю, в первые разы ваш испуганный мозг будет требовать подняться и покинуть страшное место. Поддадитесь панике — вы покойник! Обнимите землю-матушку — она выручит. Со временем вы научитесь слушать и понимать звуки «выхода». Даже направление научитесь определять. У внимательных всегда будет несколько секунд, чтобы укрыться до твоего «прилета». Это только поначалу кажется, что все пули летят в твое сердце.
