– Слух такой слышал, фактической основы он не имеет.
– Ладно, все, идите, работайте! – замахал руками Волин: в кармане у него завибрировал телефон. – И чтобы к концу недели был результат!
Глушаков закивал, а новый начальник убойного отдела Гнедин даже приложил руку к сердцу, вроде поклялся, что к концу недели убийство Тамаза будет раскрыто. Выходили из кабинета они веселыми, как будто уже исполнили то, что обещали. Обсуждали, куда идти обедать, рассказывали анекдоты. Кленов, Миров и Солдатов громко смеялись. По барабану им это убийство. Да и другие тоже… Это же работа. А работа уже давно отошла на второй, а то и на третий план.
Один Лис был хмурым. Он понимал, что дело это какое-то кривое, перекрученное, цели и мотивы в нем переплетены так, что не отдерешь друг от друга. Если бы на пьяного Тамаза напала у собственного дома такая же пьяная шпана, то версия Глушакова вполне могла иметь право на существование. Но сейчас она никуда не годилась. Больше того…
– Что вы такой озабоченный, Филипп Михайлович? – догнал его Михайлов. Похоже, только они вдвоем и думали о деле Тамаза. – Не думаете, что это «бытовуха»?
Лис покачал головой.
– Сдается мне, Веня, что это началась серия! – негромко сказал он и пошел к себе в кабинет.
Цыга и Лала
Возле кабинета его ждали Цыга с женой. Вернее, Цыга-то это точно был Цыга, только постаревший, а молодая цыганка могла быть женой, любовницей, новой женой, сестрой жены, короче – кем угодно. Правда, она не очень была похожа на цыганку.
– Вы к кому? – спросил Лис, хотя знал ответ на этот вопрос. – Кто вас сюда пустил?
– Глушак по повестке вызвал, – невнятно сказал Цыга. – Только он на собрании. Потому к тебе пришел!
– Совещание окончилось, вот и иди к Глушакову!
– Он заместитель, ты начальник, – улыбнулся золотым ртом Цыга. – С начальником полезней разговаривать.
Лис вздохнул, отпирая дверь.
– Ладно, заходи! На пять минут!
– А Лалу начальник не считает? – цыганка улыбнулась густо накрашенными губами. – У меня тоже разговор есть!
Одета она была довольно ярко, но не так, как могла бы. Длинная синяя юбка в складку, желтая шелковая кофточка с длинными рукавами. На голове испанский сине-желтый платок, на шее – монисто из золотых пятерок и десяток царской чеканки. По цыганским меркам наряд у нее был строгий и изысканный.
Цыга сел на стул, Лала осталась стоять, демонстрируя новенькие босоножки на чистых, к удивлению, ступнях.
– Слушаю, – сказал Лис, рассматривая Цыгу. Когда-то он был похож на стареющего Будулая, но теперь лицо обрюзгло, обросшие седой щетиной щеки свисают почти до плеч, под глазами мешки и черные круги. Да и глаза стали тусклыми, как оловянные пуговицы на шинелях вертухаев, охранявших Цыгу в молодости. Он был в не новом черном костюме, белой рубахе с распахнутым воротом, поношенных черных туфлях и черной шляпе, которую снимать не стал, даже сидя.
– Цыгане для всех одинаковые, цыгане во всем виноваты, – глухо заговорил Цыга. – А ведь мы все разные. Есть влахи, по ним и обо всех других цыганах судят. У влахов мужчинам работать не принято, женщины гадают, цветными юбками трясут, деньги просят, в дом несут… Но это не все цыгане! Ты про сэрвов слышал? Нет. А почему? Да потому, что они на влахов не похожи, они образованные, аккуратно одеваются, как все, работают – учителями, врачами и у вас в полиции работают тоже… А лавари – мусульмане, в России их мало. Самые красивые женщины. Вот Лала из лавари – посмотри, разве она будет гадать на улицах?
Лис покачал головой.
– К Лале у меня претензий нет, я ее первый раз вижу. Но к чему ты мне эти басни рассказываешь?
– Это не басни. Это быль. Про жизнь моего народа. Почему вокруг обычной аварии столько шума?! Потому что цыгане рядом оказались? Если бы не Цыга, не Ахмед – все бы тихо-мирно рассосалось, так ведь? А раз машина Цыги, раз Ахмед у него работает – сразу воевать надо? Разве это правильно? Ну что я тебе сделал плохого? Когда я хоть столько неуважения к тебе проявил?
Цыга ногтем большого пальца обозначил крохотное место на подушечке указательного. Если бы вместо абстрактного неуважения, которое не имеет единиц измерения, на это место высыпать привычный Цыге порошок, то поместилось бы где-то два с половиной грамма. Еще пару лет назад эта доза считалась особо крупным размером героина. Но теперь особо крупный размер – это килограмм, даже в карман не поместится, надо в сумке носить. Позаботились законотворцы о Цыге и ему подобных: в четыреста раз особо крупный размер повысили! Зачем, спрашивается? Чтобы зарабатывал больше, а рисковал меньше?! Не может такого быть! А как по-другому объяснить?!
– Что ты от меня хочешь? – устало спросил Лис.
– Дружить хочу! – страстно воскликнул Цыга. – Чтобы все между нами правильно было! Чтобы дружили красиво, веселились, время проводили! Жизнь-то быстро бежит! Я знаю, ты денег не берешь. А это неправильно: сейчас все берут! Если ты не берешь – значит, злой, голодный, жена недовольна…
– А с молодыми женами всегда проблемы, – певучим голоском проговорила Лала. – Тут зевать нельзя… Давай, начальник, я тебе погадаю…
– Пять минут прошли, Цыга. До свиданья. Если ты торговать наркотой бросишь, поступишь в институт, начнешь работать фельдшером или ветеринаром, я про тебя забуду.
– Не хочешь деньги брать – Лалу возьми! У нее высшее образование, хорошее воспитание, отдельная квартира. Послушная, красивая, хорошо готовит… Она и успокоит, и приласкает, и погадает, научит, как генералом стать да как от врагов спастись…
– Смешной ты мужик, Цыга! Зачем мне ваши гаданья? У меня работа есть, жена есть, врагов нет…
– Точно нет, врагов-то? – остро глянул Цыга.
– Живых нет. А генералом мне не стать, даже с помощью Лалы…
– Пойдем, Цыга, – сказала Лала. – Он же слепой, даже завтрашний день не видит…
– И что же там, в этом завтрашнем дне? – криво улыбаясь, спросил Лис.
Просто так спросил, для проформы. Он за свою милицейско-полицейскую жизнь много всяких сказок наслушался. И цыганских, и кавказских, и отечественных…
– Да хорошего мало, – надула губки Лала. – Призрак из прошлого тебя ищет, вот и враг. Причем очень опасный. Это раз!
Она согнула пальчик со свежим маникюром. Лис продолжал улыбаться. Все эти сказки похожи друг на друга.
– Живешь ты в долг: за твою жизнь уже один раз заплатили, да заказ не исполнили. Теперь вспомнили, решать будут – что с тобой делать… Это два!
Улыбка сошла с губ полковника. «Откуда она это знает?!»
– Ну, еще что скажешь?
– Крови на тебе много, и еще кровь невинную прольешь…
– Прямо-таки невинную? Ну, ты даешь… А еще что?
– Да так, ерунда всякая, мелочи! – Лала изящно махнула ручкой. – Жена рога наставит. И генералом тебе не быть, это ты точно заметил. Пошли, Цыга. У полковника много дел, ему с ними разбираться и разбираться…
Посетители вышли. В кабинете остался запах тонких, таинственных духов.
Незнакомец
В Екатериновку он приехал на такси. За годы, прошедшие с ночи «крестобойни», здесь ничего не изменилось: недостроенные краснокаменные особняки так и не выросли из солидных фундаментов в дворцы хозяев новой жизни, старенькие саманные домишки вокруг по-прежнему ветшали и разваливались.
Высокий забор, огораживающий огромное поместье Креста, стоял так же прочно и непоколебимо, как крепостная стена, но заросшие чертополохом и амброзией ворота, растрескавшийся асфальт подъездной дороги и высохшие цветочные клумбы выдавали, что крепость давно разорена захватчиками. В заржавевших створках можно было рассмотреть несколько пулевых пробоин, а дыру от гранатомета и рассматривать не было необходимости: звездообразное отверстие издалека бросалось в глаза. Соколову показалось, что он чувствует запах дыма и обгоревших человеческих тел.
Перейдя через непаханое поле, он подошел к жилым домишкам, на скамейке возле одного из которых курили цигарки и отмахивались ветками от комаров три местных мужика. При виде незнакомца они настороженно замолкли.
