Десять часов. Я понимаю, что не выдержу больше ни минуты. Ты опять победил. У меня не получается тебя игнорировать. Хватаю домофонную трубку:
– Я тебе не открою. Никогда. И никуда с тобой не пойду. Тебя не просили брать эти билеты. Я бы ни за что не пришла в тот ресторан, если бы знала, что там будешь ты!
– Я не хотел тебя расстраивать, Кларисса! Я всего лишь пытаюсь сделать тебя счастливой.
Ты это уже говорил.
– Мне больше ничего не нужно, Кларисса.
Опять двадцать пять.
– Я знаю, что ты одинока, Кларисса. Я тоже одинок. Я лишь хочу помочь нам обоим, Кларисса.
Ты невыносим.
– Я знаю, что твое сердце разбито, Кларисса. Мое тоже. Ты разбиваешь его снова и снова… Я ухожу, Кларисса.
В прострации кладу трубку на рычаг и промахиваюсь. Трубка повисает; со второй попытки я возвращаю ее на место.
Пятница
Из-за недосыпа трудно было понять, о чем речь.
– Вы подтверждаете описание мужчины, который, по вашим словам, подсел к вам по дороге в Лондон?
Адвокат Азаролы мистер Уильямс походил на актера из судебной драмы, у которого все реплики и жесты уже давно и тщательно отрепетированы.
– Вы сказали, рост примерно пять футов девять дюймов, телосложение худощавое, метис, африканские косички.
Азарола подался вперед. Его рост был значительно больше шести футов. Кожа золотистая, глаза карие, волосы – светло-каштановые, густые, короткие, абсолютно прямые. Широкие плечи и грудь – почти такие же широкие, как у Роберта, – обтягивал тонкий черный свитер, явно дорогой, возможно кашемировый. Облик испанского поп-певца.
– Да, все верно, – ответила мисс Локер.
Описание не подходило совершенно. Кларисса гадала, смогла бы она так ошибиться или нет. Разглядела бы она чужую внешность, если бы ей было страшно до обморока? А может, полиция поймала не того?
Адвокат Томлинсона выглядел и декламировал как настоящий шекспировский актер.
– У вас с мистером Томлинсоном был секс по обоюдному согласию, – говорил он. – А вовсе не жестокая схватка, как вы тут изобразили. Это была обычная расплата за наркотики, и вы пошли на нее с холодным сердцем. Вы настоящий профессионал, мисс Локер. Вы ведь даже дали мистеру Томлинсону презерватив!
Кларисса вздрогнула. Она почти не помнила события той ночи и не могла точно сказать, надевал ли Рэйф презерватив. Вряд ли надевал. Она боялась забеременеть, и это нежелание было для нее новым и непривычным. Когда спустя неделю у нее как по расписанию наступили критические дни, она испытала невыразимое облегчение. Что сказал бы мистер Белфорд, если бы на свидетельском месте сидела она?
– Вот что бывает, когда выдвигаешь обвинение. Тебя просто еще раз насилуют тут перед всеми и после этого объявляют проституткой, – спокойно сказала Кларисса, когда они с Энни, забрав пальто, направились к выходу.
– Но она же правда проститутка, Кларисса! Как бы она ни отнекивалась, тут ей никто не поверит.
Кларисса сунула в сумку потрепанный сборник стихов Китса – напоминание о незаконченной аспирантуре. Она хваталась за него всякий раз, когда окружающий мир казался ей особенно мрачным и жестоким. Она посмотрела в окно на платформу. Мимо широко и уверенно прошагал Роберт и нырнул в подземный переход. Остальные пассажиры только-только поднимались со своих мест, а он каким-то образом уже успел выйти из вагона и пройти почти всю станцию.
Толпа несла ее к ступенькам; она вглядывалась в окружавшие ее лица, высматривая Рэйфа. После целого дня, проведенного в сидячем положении, ломило все тело. Ей хотелось двигаться, хотелось дышать свежим воздухом. От утренних прогулок она уже отказалась; нельзя было терять еще и вечерние. Устрашающая очередь на такси помогла ей принять окончательное решение. И все же она была рада, что вокруг нее так много людей.
Она все еще нервничала. Подойдя к переходу под железнодорожными путями, она остановилась и заглянула внутрь. Ничего подозрительного. Потом, на мосту, перед тем как перейти реку, она снова остановилась и начала вглядываться. Никаких признаков Рэйфа.
И все же на середине моста кто-то был. Кто-то съежился под грудой превратившихся в лохмотья одеял, сжимая в руках бутылку дешевой водки. Рядом стояли пакеты с нехитрым скарбом. Вокруг валялись пустые банки из-под пива.
Обычно Кларисса обходила таких за милю. Но сегодня решила приблизиться, несмотря на неприятную смесь жалости и страха, которую вызывала у нее эта женщина. Такое же чувство она испытывала, глядя на мисс Локер. Она покрепче прижала к себе сумку.
Волосы у женщины были настолько сальные и свалявшиеся, что определить их цвет не представлялось возможным. На тощем теле болталась грязная, рваная ветровка. Красное, загрубелое, испещренное морщинами лицо покрывали какие-то струпья, наверняка очень болезненные. Она казалась старухой, хотя в действительности ей могло быть не больше сорока. Что, если на ее месте однажды окажется мисс Локер? Женщина распространяла вокруг себя характерное кислое зловоние – смесь запахов давно не мытых гениталий и подмышек. Кларисса чуть не задохнулась и решила дышать через рот, надеясь, что со стороны это будет не очень заметно.
– Подайте бездомной на ночлежку! – просипела женщина, протягивая посиневшую от холода руку.
Кларисса сняла варежку, связанную мамой, и вытащила бумажку в двадцать фунтов, понимая, что на эти деньги, скорее всего, будут куплены наркотики – одна доза героина или крэка.
– Дай вам Бог здоровья! – сказала бездомная.
Клариссе захотелось отдать варежки, но она не была уверена, что ее дар примут. Она нерешительно стянула вторую варежку. После секундного колебания женщина взяла варежки и медленно, неуклюже надела их.
– Дай вам Бог здоровья, – повторила она, избегая смотреть Клариссе в глаза.
Кларисса поспешила домой, на ходу засовывая озябшие и стиснутые в кулак руки в карманы пальто. Когда она шила его, Генри еще был рядом.
Она вспомнила, как он улыбался, сидя в гостиной с газетой и бокалом вина, пока она, стоя на коленях, размышляла над куском шерстяной ткани цвета индиго, которую простегала ромбами. Как он весь искрился энергией, даже если ничего не делал. Как он каждое утро сбривал жалкие остатки волос на голове, предпочитая оставаться абсолютно лысым: не покорность судьбе, а осознанный выбор; еще одно доказательство безупречности его вкуса. Теперь он в Кембридже. В совершенно другом мире, в котором нет места ни для Клариссы, ни для этой бездомной.
6 февраля, пятница, 18:15
На полке в холле меня ждет небольшой бумажный пакет. Открываю его. Внутри – миниатюрная коробочка в гофрированной золотой бумаге, которую ты аккуратно обвязал крученой серебристой ленточкой. К коробочке приложено письмо на плотном кремовом картоне с вытисненной розой:
«Я вижу, какие вещи тебе нравятся, Кларисса. Надень его для меня».
Поднимаюсь по лестнице, на ходу дрожащими руками открывая коробочку. Замираю на площадке перед собственной дверью. То самое кольцо, на которое я как зачарованная смотрела тогда в ноябре. Если бы ты знал, о чем я в тот момент думала, ты бы никогда его не купил. Я думала о Генри. Не о тебе. Я бы никогда в жизни не стала думать о тебе. Ты для меня пустое место.
Прикасаюсь к кольцу кончиками пальцев. Провожу подушечками по холодной платине, усыпанной миниатюрными бриллиантами. У меня мутнеет в глазах; кажется, кольцо сейчас уколет меня до крови. Оно вернулось ко мне, словно бумеранг!
Едва переступив порог, я начинаю судорожно запихивать все обратно в пакет. Письмо отправляется туда же. Заклеиваю пакет скотчем и налепляю на него новую марку. Перечеркнув свой адрес, срывающимся почерком пишу сверху адрес университета и твою фамилию. Нельзя, чтобы ты тешил себя мыслью, будто я приняла от тебя такую дорогую вещь. Завтра утром первым делом отошлю все назад.
