Сердце колотится, перед глазами все плывет. Я икаю. Платье промокло; на груди расплылись пятна пота. Это все от непривычной физической нагрузки. Или от противорвотных препаратов. Или от того и другого вместе.
Я никогда его не найду. Глупо было думать, что он – это ты. Этот жуткий зал слишком большой. Здесь слишком много выходов, и он мог проскользнуть в любой из них. Я могла бы обыскать весь пирс; но на этой огромной площади, среди бесчисленных строений и аттракционов затеряться очень легко.
Родители меня догнали. Они удивлены и взволнованы. Говорят, что моя шляпа упала в море. Легонько тянут меня за рукав. Мы уходим с пирса. Осторожно ступаем по вымощенным кирпичом дорожкам. Отец ведет нас извилистыми аллеями, не давая выходить на солнце. Над головой возвышаются круглые купола, минареты, остроконечные башенки и дымовые трубы старого дворца. Я прикасаюсь к цветущей ветке ракитника.
Они усаживают меня под кустом бобовника в тихой части парка. В воскресенье к нам на обед приедут Энни и Ровена, и Энни собирается привезти с собой мисс Нортон, так что моя мама решила приготовить что-нибудь особенное. Она уводит отца с собой, чтобы он помог ей нести покупки.
Я разглядываю бабочек и божьих коровок. Я рада, что меня надолго оставили одну. Очень хочется спать; наверно, опять противорвотные виноваты. Ложусь на траву: в этом прибрежном городке так делают сплошь и рядом. Мне приходит в голову, что вовсе не обязательно лежать на спине. Поворачиваюсь на правый бок и опираюсь на согнутый локоть. Сложенной ладонью поддерживаю голову. Над кустами сирени кружится стая голубей, похожих на крылатых обезьян из «Волшебника из страны Оз». Миссис Льюэн часто повторяет, что обезьяны символизируют мои страхи и моих демонов. Я думаю, эти обезьяны просто нелепы. Но ей я этого не говорю.
Чувствую какую-то пульсацию в затылке. Снова вспоминаю любимый фильм миссис Льюэн, на этот раз – тот напряженный эпизод, в котором героиня покидает неземную тишину бежево-коричневых просторов и переносится в мир цвета. Окаймляющие извилистую дорожку пионы, ладанник, турецкая гвоздика, наперстянка как будто потемнели; и без того интенсивные оттенки розового, красного и пурпурного стали еще ярче. На дальнем конце дорожки стоит какой-то мужчина.
Это мужчина с пирса. Он высокий. Как ты. И стройный. Тоже как ты, хотя, наверно, чуть более худой. И у него такие же широкие плечи. Он делает несколько шагов в мою сторону, и я вижу, что он хромает. Как ты сейчас. У него красивая походка, несмотря на хромоту. Низкое вечернее солнце висит прямо за его спиной; оно слепит меня, и я не могу разглядеть черты его лица. Я вижу только его обжигающие глаза – такие голубые, словно в них отражается растущий рядом дельфиниум. Мужчина стоит, окутанный горячим туманом.
Мое сердце начинает гулко стучать. Я его слышу. Я уверена, что действительно его слышу. У меня кружится голова. Она слишком тяжелая; шея не выдерживает, и голова, соскользнув с моей сложенной лодочкой ладони, ударяется об землю. Открыв глаза, я обнаруживаю себя лежащей на левом боку – в позе, не позволяющей захлебнуться рвотой. Не знаю, как я в ней оказалась. Моргаю, пытаясь разогнать туман в глазах. Потом сажусь и внимательно оглядываюсь. Я уверена, что за мной все еще наблюдают, хотя мужчины нигде не видно.
Убеждаю себя, что его здесь и не было. Его не могло здесь быть. Мне по-прежнему кругом мерещится слежка, даже если речь идет о человеке, которого я действительно хочу видеть. Я опять чувствую головокружение. Я знаю, что все это мне показалось: галлюцинации – один из побочных эффектов нового противорвотного препарата; впрочем, он встречается крайне редко. Туман в глазах там тоже упоминается. А также головокружение и учащенное сердцебиение. Видимо, у меня проявились все эффекты сразу. Попрошу мистера Хэйнса подобрать мне еще какой-нибудь препарат. Впрочем, все это мелочи. Все это временно. И поправимо. Я здесь; я жива.
Кладу руку на живот. Девочка топает ножкой по моему мочевому пузырю, словно говоря, что с ней все в порядке, и у меня вырывается что-то среднее между смехом и плачем. Я вспоминаю сказку, которую часто читал мне отец. Сказку о девушке с отрубленными руками. Я думаю о выпавших на ее долю испытаниях. Все, что она потеряла, к ней вернулось; она получила даже больше, чем имела раньше. И руки у нее тоже отросли.
Впрочем, в сказке забыли упомянуть о шрамах, опоясывающих ее запястья. Она носила эти неснимаемые браслеты до конца жизни. И не желала прятать их от чужих глаз. Хотя с годами они и правда немного побледнели.
Клэр Кендал родилась в Америке, а образование получила в Англии, где с тех пор и живет. Она преподает английскую литературу и ведет курс писательского мастерства. Триллер «Дневник жертвы», ее первая книга, был очень хорошо принят читателями и критиками и переведен на двадцать языков мира.
