Ознакомительная версия.
— Вижу, вам заняться нечем, — сказал он, дотянулся до компьютерной мышки и закрыл развернутое на весь экран окошко с практически разложенным карточным пасьянсом.
— Так время же нерабочее, можно и… — начал было оправдываться следователь, но его тут же перебили:
— Дело ваше. Да и не за тем я сюда заглянул, чтобы посмотреть, чем вы тут занимаетесь, — пробасил Елизарьев и добавил: — А вы садитесь, не люблю, когда у меня над душой стоят. К тому же у меня к вам разговор серьезный есть, — прозвучало это так, будто это был его личный кабинет, а Ковригов являлся гостем, который пришел к нему на прием.
Не расставаясь с пустой чашкой, которая еще хранила тепло пролитого на пол горячего кофе, опер обогнул стол и опустился в кресло. Странное дело, но оно моментально придало своему владельцу уверенности. Напомнило ему, что именно он хозяин этого кабинета, а сидящий напротив него мужчина — всего лишь визитер — пусть и в звании полковника.
Следователь выпрямил спину, расправил плечи и с важным видом изрек:
— Я вас внимательно слушаю.
Начальник Пятого управления ГРУ выдержал небольшую паузу, затем резко подался вперед, едва ли не навалившись грудью на столешницу, и начал говорить. Говорил долго, но предельно конкретно и откровенно. Когда же он замолчал и вопросительно посмотрел на Ковригова, последний недоуменно вскинул брови. Мол, все понимаю, но при чем здесь я, меня же отстранили от этого дела? Елизарьев был готов к подобной реакции, а потому вкрадчивым голосом произнес:
— Подозреваю, что этот натовский шпион, о котором я только что рассказывал, захочет похитить вас, — раздалось как гром среди ясного неба. — Вернее, не подозреваю. Я практически на все сто процентов уверен, что он так и поступит.
— Зачем ему меня похищать? — нервно дернул щекой опер, не ожидавший услышать подобное.
— Поясню. Этот корреспондент несуществующей газеты прекрасно понимает, что добытых им улик, то есть видеозаписи и нескольких пуль, которые передал ему за денежное вознаграждение капитан сейнера Павел Прокопов, будет недостаточно для того, чтобы добиться своей цели. А именно — доказать непричастность Североатлантического альянса к крушению «Бесстрашного» и донести до общественности истинные причины произошедшего. Ведь запись, сделанная видеорегистратором рыболовецкого судна, очень плохого качества, и на ней, кроме пенящихся волн и брызг, практически ничего и никого не рассмотришь. Ну, а что касается пуль, обнаруженных Прокоповым в спасательном жилете моряка, то они ему также не помогут. Все оружие, из которого были убиты члены экипажа сторожевого корабля, уже уничтожено. Как уничтожены и все документы, по которым можно было бы проследить, когда и кому оно выдавалось, — полковник смолк, усмехнулся, но тут же сделал серьезное лицо и продолжил развивать мысль: — Так вот. Осознавая все это, натовский шпион попытается завладеть самой ценной «уликой». В смысле, вами, — и с этими словами он кивнул на вмиг побледневшего Ковригова, — чтобы вы под угрозой расправы поведали на камеру, что вам известно по этому делу. Известно же вам многое. После чего он отпустит вас на все четыре стороны и выложит свое «хоум-видео» в Интернет, где его просмотрят сотни тысяч, а может, и миллионы людей. А что произойдет дальше, я думаю, вы сами догадываетесь.
Опер наморщил лоб, задумался. Отказать в логике Елизарьеву было нельзя. Он все разложил по полочкам, как говорится, «разжевал» для непонятливых. Тем не менее хозяин кабинета отказывался верить, что все произойдет в точности так, как расписал сейчас его высокопоставленный собеседник.
— А вдруг его выбор падет не на меня, а на вас? Вы же занимаетесь сейчас расследованием этого дела, а не я, — справедливо заметил Ковригов.
На что полковник ехидно улыбнулся.
— Возможно, он и хотел бы добраться до меня, но понимает, что это нереально. Во-первых, меня практически везде сопровождают охранники. Они и сейчас рядом — за дверью стоят. А во-вторых, я живу в хорошо охраняемом доме. Так что ему проще похитить вас, обыкновенного следователя военной прокуратуры, который ютится в такой же обыкновенной московской квартире, без сигнализации, без охраны, даже без сторожевого пса. Сами подумайте.
Да, в сравнении с Елизарьевым он и впрямь выглядел легкой, незащищенной мишенью. Вот устроят ему в подъезде засаду, а у него и шансов спастись не будет: оглушат сзади по голове, загрузят в машину и…
Ковригов мотнул головой, пытаясь отогнать нехорошие мысли. Но те накрепко засели под его черепной коробкой. Наконец он не выдержал и закурил сигарету, хотя на днях окончательно решил завязать с этой пагубной привычкой. Но как тут завяжешь?
— Я догадываюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы предупредить меня об опасности, — прищурился опер и нервно стряхнул пепел в чашку, на стенках которой чернела кофейная гуща.
Полковник понял, что добился своего. Застращал-таки следователя натовским шпионом. Теперь же дело оставалось за малым — получить от него полное согласие на одно предложение, которое Елизарьев тут же поспешил озвучить…
— …Итак, ваш ответ? — спросил начальник Пятого управления, закончив свою речь.
— А разве у меня есть выбор? — задал встречный вопрос Ковригов.
— И то правда, — самодовольно улыбнулся Елизарьев, вставая. — В таком случае с этого момента вы будете находиться под неустанным наблюдением моих людей. При этом вы даже не заметите их присутствия. Они настоящие профессионалы своего дела. Единственное, что требуется от вас, — вести себя естественно и раскрепощенно, чтобы этот урод ничего не заподозрил и клюнул на приманку. То бишь на вас.
Когда дверь за полковником закрылась, опер обхватил голову руками и тяжко вздохнул. Будь сейчас у него под рукой бутылка водки, он, не раздумывая, выпил бы все ее содержимое… Но в кабинете ничего из спиртного не было.
«Сначала этот гребаный Медведкин, который меня чуть не придушил, — кусал губы Ковригов, — потом от расследования отстранили. И вот теперь Елизарьев, будь он неладен, сделал из меня наживку, нацепил, как рыбак того червячка, на свой крючок. А ведь наживка не всегда остается целой… ладно, будем надеяться, что все обойдется…»
С этими мыслями опер покинул здание военной прокуратуры, сел в машину и направился домой. Всю дорогу он то и дело поглядывал в зеркальце заднего вида, пытаясь заприметить за собой «хвост». Но так и не смог. Что ж, люди полковника и впрямь знали свое дело. Вели наблюдение за объектом таким образом, что тот, хоть и был в курсе установленной за ним слежки, однако при этом не видел своих «опекунов».
Правда, с одним из них Ковригов все же повстречался. Произошло это в круглосуточном магазине, расположенном неподалеку от его дома, куда он решил заглянуть на ночь глядя. Направляясь к кассе с литровым «пузырем» водяры, опер наткнулся в узком проходе между стеллажей на высокого мужчину в кожаной куртке с непроницаемым лицом, который тихо посоветовал ему поставить бутылку назад на полку, добавив при этом:
— …вы должны быть трезвы. И главное, помните напутствие полковника — «ведите себя естественно и раскрепощенно». От этого зависит не только успех всей операции, но и ваша жизнь. Все. Приятных сновидений.
Той ночью Ковригову пришлось довольствоваться обыкновенной минералкой. А что касается приятных сновидений, которые пожелал ему сотрудник ГРУ в штатском, то вместо них был кошмарный сон. Сон, в котором его зверски пытал натовский шпион, добивающийся от него признания на видеокамеру.
* * *
Как правило, руководитель тайной антикоррупционной организации назначал встречи своим агентам на конспиративных квартирах и в офисах, которые имелись практически в каждом крупном городе России. Но сегодня он изменил установившейся традиции, решив совместить приятное с полезным. Вот уже третий день Дугин находился в устроенном самому себе отпуске. Еще несколько лет назад он бы отказал себе в таком удовольствии, отдав предпочтение работе. Но недавно у него случился сердечный приступ. Благо все обошлось, но после того случая врачи настоятельно порекомендовали ему больше времени проводить на свежем воздухе. Павел Игнатьевич совету медиков внял и перебрался из загазованного мегаполиса на дачу, откуда и продолжал координировать работу своих тайных агентов. Заодно и здоровье подправлял…
…Солнце клонилось к закату. Небо затягивали грязно-серые тучи. Вот-вот должен был начаться дождь. Возившиеся на грядках дачники спешно собирали садовый инвентарь, прятали его в сараи и укрывались от надвигающейся стихии в своих щитовых домиках. Лишь один Дугин не спешил уходить с улицы. Стоял под навесом беседки, подставив лицо усиливающемуся ветру, и смотрел на шумевший за забором лес.
Неожиданно вдалеке послышался гул мотора. С каждой минутой он нарастал. А вскоре Павел Игнатьевич заметил новенький мотоцикл «Yamaha», который пылил по узкой гравийной дороге. Байкер был не один. У него за спиной сидела женщина в серебристом шлеме с поднятым тонированным забралом.
Ознакомительная версия.
