– А что мне еще остается делать!
– И с парнем проблему реши. Он тебе как камень на шее, ко дну потянет. Сама сгоришь и пацана погубишь.
– Все знаю, но он живой человек, в урну, как фантик, не выбросишь. Ну пока, Сережа, спасибо на добром слове.
Иннокентий сидел на тумбе для обуви в коридоре и ждал. Анне не понравилась его насупившаяся мордашка.
– Идем, сынок. Теперь, согласно паспорту, я стала твоей матерью.
– Не сынок я тебе, а Иннокентий.
Спорить она не стала. Они спустились и вышли во двор. Анна заметила сыскарей, бездарно следивших за подъездом, но они не обратили на нее внимания.
Женщина с ребенком их не интересовала. Многолюдная улица смешала их с водоворотом пешеходов. Хоть что-то она сумела сделать до конца. Паспорт в ее положений дороже любых денег. Кешка внезапно остановился.
– Ты чего?
– Ничего. Просто ты мне разонравилась, Анна, и я с тобой дальше не пойду.
– Сбрендил, парень?
– Я не «прицеп», и таскать меня за собой не надо. У тебя свои дела, у меня свои. Не будем друг друга на дно тащить. Прощай!
Он вырвал свою крошечную ручонку из ее ладони и побежал через улицу. Анна на какое-то мгновение растерялась. Этих секунд хватило, чтобы мальчишка угодил под машину. Она не слышала удара, только визг тормозов, на который оглянулась вся улица. Мальчика подбросило вверх, очки полетели в сторону, он рухнул на капот и медленно сполз на мостовую.
Возле ее сердца оборвалась какая-то струна. Анна сорвалась с места и бросилась к машине. Водителю «Москвича», наехавшему на мальчишку, досталось по полной программе. Лицо его было поцарапано, нос разбит, рот полон крови, но держался он за другое место, куда несколько раз приложилось колено разъяренной женщины. Подоспевшая милиция с трудом оттащила обезумевшую тигрицу от едва державшегося на ногах водителя. Он сел на колени и завыл по-волчьи. Анна вырвалась из рук милиции и бросилась к ребенку. Кешка дышал. Изо рта шла пена, светлые кудри окрасились кровью.
– Не трогайте его! – лейтенант схватил за рукав Анну. – Сейчас «скорая» подъедет. Врачи осмотрят мальчика.
В ответ она обложила стража порядка семиэтажным матом. На помощь лейтенанту пришли его коллеги. Удерживали, как могли, пока не приехала «скорая». Мальчика переложили на носилки, и только после этого Анну отпустили.
Она запрыгнула в машину вместе с санитарами.
– Он живой? – спросила она, глядя на врача.
– Живой-живой, успокойся, мамаша. Сотрясение несильное, слава Богу, а кости посмотрим. До свадьбы заживет.
Тут врач, два санитара и водитель выслушали такую тираду из матерщины, что у них глаза на лоб полезли от восторга. Бывалые мужики и представить себе не могли, что можно выкроить из десятка хорошо знакомых слов.
– Не мат, а музыка! – усмехнулся санитар. – Ты, красавица, наверное, стихи пишешь к блатным песням. Класс!
Остальные придерживались того же мнения. Первая помощь ребенку была оказана в машине. Анна пришла в себя в приемном покое, когда у нее попросили документы.
– Нина Александровна? – спросил врач. – Мальчик ваш сын?
– Нет, в урне подобрала. Что глупые вопросы задаете?
– Мест у нас лишних нет. Мы вам на полу постелим.
***
За час до назначенной встречи они находились каждый на своей работе и казались людьми, очень не похожими друг на друга. Впрочем, редко кто ищет себе в приятели человека определенной профессии или характера, скорее по духу и общим интересам.
Аркадий Вадимович Юзов очень любил молоденьких медсестер и баловал их, а они его. Главное, он всегда находил к ним подход. Сейчас он надевал брюки, а Люсенька одергивала юбку. Надолго запираться в ординаторской было опасно, а в собственном кабинете тем более. Он обещал девушке повести ее вечером в ресторан, а потом уже пойти к нему, но мероприятие сорвалось и Люся отработала несостоявшееся развлечение в больничных условиях в неудобной позе. Но и такое случалось нередко. Аркаша был слишком нетерпеливым. Захотел, значит, все, а время и место – дело десятое. И ведь ему не откажешь! Заместитель главного врача, заведовал кадрами, давал характеристики практикантам, аспирантам и студентам. Конечно, он не красавец, но терпеть можно. Ухаживать Юзов умел, не хамил, не грубил и старался быть нежным. А то, что ему под сорок, что он толстый, потливый, подслеповатый, неважно, не замуж выходить. Медсестры относились к этому спокойно, всякого повидали.
Чмокнув друг друга, они расстались до завтра, и Аркадий поторопился к своей машине. Он очень не хотел встречаться с главным, тот еще утром просил его подежурить в субботу, а Аркадий выходные уже расписал по минутам. К тому же этот срочный вызов Никиты ничего хорошего не предвещал. Опять что-нибудь затеял. Вот кому они все не могли отказать, так это Никите. Он всех своих друзей держал в ежовых рукавицах. Так уж получилось.
На другом конце города в клубе «Серена» заканчивался турнир по восточным единоборствам. Председатель судейской комиссии и владелец клуба Лев Андреевич Крупнов время от времени поглядывал на часы. Встать и уйти он не мог. Шел подбор спортсменов к первенству столицы, и его мнение, точнее, голос был не последним, а скорее решающим в выдвижении кандидатов. Голоса остальных судей и тренеров большого значения не имели. Тут важен не отбор, а сами соревнования, зал, деньги, реклама, билеты. Лева один из немногих имел большие связи в мэрии, лично тренировал многих детей сильных мира сего, владел клубом и собирался открыть еще два. К тому же он был отличным организатором и у него все всегда получалось.
Сегодня он спешил и вел себя довольно странно. Вместо долгих обсуждений кандидатур Крупнов оставил на столе список и сказал коллегам:
– Вот имена тридцати двух бойцов. Разрешаю вам двоих заменить по своему усмотрению. Остальные должны быть утверждены и включены в состав сборной. Вынужден вас оставить. Меня вызывают, – и он многозначительно показал пальцем на потолок.
Никто не спорил. Лева любил подчеркивать свою важность и крупные связи.
Правда, он так же, как и Аркадий, не мог возразить Никите, но кто об этом мог знать?! Никто. Играя мышцами, в облегающем спортивном костюме, Крупнов отправился в свой кабинет переодеваться.
Третьим участником срочного совещания был Семен Николасвич Добровольский, человек, о котором никто ничего не мог сказать. Высокий, сутуловатый и всегда с одним и тем же выражением лица. С такой физиономией только в покер играть, что он, кстати, любил делать и часто выигрывал. У него был аналитический склад ума и математическое образование. За три года он прошел путь от лаборанта до начальника отдела программирования. В тридцать лет защитил докторскую и сумел окружить себя специалистами высокого класса, которые и несли на своих плечах основную тяжесть науки. Талантлив он или нет, мнения расходились, но одно было несомненно: чутьем он обладал исключительным и брался только за перспективные проекты, заведомо понимая, что они «обречены» на успех.
Добровольский не любил рисковать, но вынужден был делать это постоянно.
Если дружить с таким человеком, как Никита, невозможно жить спокойной и размеренной жизнью. Сплошь приключения, и не всегда безобидные и веселые.
Случалось такое, о чем вспоминать страшно, но с этим приходилось мириться, Семен знал законы сегодняшнего бытия. Он не имел привычки отчитываться перед начальством на работе. Он сам себе начальник, а потому уходил с работы без спешки и не беспокоился, что может опоздать. Он никогда не опаздывал, особенно если речь шла о Никите. А что из себя представлял этот самый грозный Никита?
Никита Алексеевич Котельников был сыном своего знаменитого отца. И все! Ну может быть, не совсем все, но в основном. Очень обстоятельный, симпатичный молодой человек, у которого отсутствовали тормоза. Во всех смыслах. Оставалось только Богу молиться, что он не пожелал надеть на свою умную голову шапку Мономаха и не сменить режим где-нибудь во Франции или Голландии. И слава Богу, а то Оружейная палата Кремля лишилась бы шапки Мономаха, а что до Франции, то сказать трудно. Встречаясь с Никитой, все с затаенным вниманием ждали, когда он выплеснет свою очередную сиюминутную идею. И сразу на душе становилось легче, если все кончалось мирно и ему в этот день не хотелось иску паться в Красном море или возложить венок к памятнику Бунину в парижском предместье. Такое тоже случалось.
Никита ждал друзей в своей квартире на Малой Бронной. Обычно они встречались в модных увеселительных заведениях, но сегодня установка была другая, что заставило приятелей Никиты заметно поволноваться. Никто не догадывался, что им следовало ожидать, а это очень неприятное ощущение.
Ровно в семнадцать часов раздался первый звонок в дверь, последующие звонки шли с интервалом в две-три минуты. Никита выглядел озабоченным, но вел себя непринужденно, пил из горлышка пиво, отпускал пошлые шутки и старался снять напряжение, которое явно проглядывало сквозь деланные улыбки друзей.
