вот запросто вычисли, следит ли кто за тобой или нет в этом людском потоке.
Канарейка пошла по улице, подчеркнуто никуда не торопясь. Вскоре она подошла к большому магазину, в котором торговали одеждой и обувью. Не оглядываясь и не останавливаясь, она вошла в магазин. В торговом зале она огляделась. Ей нужно было найти примерочную. Вскоре она ее обнаружила.
В примерочной разведчица пробыла недолго и вскоре вновь вышла в торговый зал, но это был совсем другой человек. Другой у нее была прическа, другим – цвет волос, другой – одежда и обувь. Даже ее рост был сейчас другим – чуть ниже прежнего. Цвет лица. Телосложение. Комплекция этой дамы не угадывалась вообще из-за просторной одежды. Она носила солнцезащитные очки. Никто, пожалуй, не смог бы сейчас узнать в этой молодой женщине ту Канарейку, которой она была всего десять минут назад. Даже, наверно, придирчивые и назойливые супруги Николь и Франсуа.
Походив для видимости по залу, Канарейка вышла на улицу. Теперь ей нужно было вернуться на улицу Поливо к своей прежней, покинутой, квартире. Для чего? Все было просто – чтобы убедиться, есть ли все-таки за ней слежка. Больше того – не явятся ли ее арестовывать.
Напротив дома, в котором находилась квартира, располагалось небольшое кафе. Здесь и обосновалась разведчица. Заказав себе обед, она через окно принялась наблюдать за домом.
Ничего интересного она не увидела. В подъезд то и дело входили люди, выходили, но никто из них не напоминал тех, кто хотя бы отдаленно был бы похож на полицейских или, предположим, на сотрудников какой-нибудь спецслужбы. Возможно, они должны были появиться позднее, ближе к вечеру: отчего-то в Париже любили арестовывать всяких подозреваемых именно по вечерам, и Канарейка об этом знала. Но вечера нужно было дождаться, поэтому пришлось искать другое место наблюдения. Не сидеть же до самых сумерек в этом кафе! В принципе, просидеть было бы можно, но ведь скоро на нее начнут смотреть искоса: отчего, дескать, она все сидит и сидит, никуда не уходит? Попасть под чье-либо подозрение, хотя бы даже официантки из кафе, Канарейке не хотелось. Для нее сейчас любое подозрение было нежелательно. Она сейчас должна быть незаметной, будто ее и вовсе нет в Париже, да и на всем свете – тоже.
Выйдя из кафе, разведчица нашла неподалеку киоск и купила пачку сигарет, а потом присела на скамейку. Она решила принять вид этакой рассеянной, легкомысленной дамочки, которой к тому же некуда спешить. Она закурила, вернее сделала вид, будто курит (старалась делать короткие затяжки и почаще стряхивать с сигареты пепел), потому что на самом деле она терпеть не могла табачный дым. Сейчас приходилось маскироваться, а ничего так не придает женщине легкомысленного вида, как сигарета.
Так она сидела и сидела, выкурив уже пару-тройку сигарет, и никто по-прежнему не обращал на нее внимания. Однако ближе к вечеру все-таки обратили. Неожиданно к ней подсел мужчина. Сразу было видно – он подсел не просто потому, что на скамейке было достаточно свободного места, а подсел с намерением. Он явно желал затеять с Канарейкой разговор.
Не снимая очков, она покосилась на мужчину. Сомнений быть не могло – подсевший мужчина проявлял к ней явный интерес. Такой интерес, понятное дело, мог быть двоякого свойства: либо этот мужчина намеревался затеять с Канарейкой необременительное легкомысленное знакомство, либо интерес был служебного характера.
Легкомысленное знакомство – это ладно, в этом не было ничего для Канарейки опасного, даже наоборот. Какой-нибудь кавалер, положивший глаз на Канарейку, мог бы в данной ситуации сослужить разведчице добрую службу – быть для нее прикрытием. Кто бы стал обращать внимание на такую-то парочку – их неисчислимое множество по всему Парижу!
Но, допустим, этот мужчина был из полиции или каких-нибудь других спецорганов – в конце концов, Канарейке было неведомо, кто именно следует за ней по пятам. Если это предположение верно, то мужчина должен был знать кое-какие привычки тех, за которыми он следит и кого должен будет арестовать. Например, что некоторые подозреваемые – особенно те, кто находится под подозрением в шпионаже, – люди хитрые, и потому отчего бы им не проследить за теми, кто следит за ними? Ты наблюдаешь за шпионом, шпион в то же самое время наблюдает за тобой!
В этом случае подсевший к Канарейке мужчина подсел к ней со специальной, разведывательной целью. Возможно, он обратил на нее внимание – вот, дескать, сидит и сидит дамочка и никуда не уходит, а почему не уходит? Все прочие снуют взад-вперед, а она сидит на скамейке часами! А может, этот мужчина пытается таким образом повнимательнее к Канарейке приглядеться? Возможно, по каким-то приметам она напоминает ему ту самую шпионку, которую он разыскивает? Конечно, Канарейка основательно изменила внешность, но как знать? Возможно, что-то этакое осталось в ней неизменным, и вот сейчас этот мужчина пытается в этом убедиться?
Так что же Канарейке остается делать? Немедленно уйти? Но это наверняка вызовет у мужчины подозрение – конечно, если он полицейский или кто-то другой из их когорты. Нет, уходить нельзя. Нужно остаться. Здесь же, на этой самой скамейке. Попытаться провести этого мужчину. Обмануть его. Обыграть. Что ж, поглядим. Поиграем в эту рискованную игру. Что еще остается?
– Познакомимся? – сказал наконец мужчина и придвинулся к Канарейке поближе. – Меня зовут Жан. А как зовут тебя, крошка?
Канарейка надменно взглянула на мужчину – как и положено порядочной женщине смотреть на уличного приставалу.
– А вот сейчас придет мой парень, он и скажет тебе, как меня зовут.
– Для чего же обманывать? – ухмыльнулся приставала. – Нет у тебя никакого парня…
– Это почему же ты так решил?
– Потому что я наблюдаю за тобой вот уже несколько часов, – ответил уличный кавалер. – Ты все время сидишь на скамейке в одиночестве. Никто к тебе не подходит. Если у тебя есть парень, то куда же он подевался?
На это Канарейка не ответила ничего, лишь надменно передернула плечами, дескать, кому какое дело, куда подевался мой парень, и вообще – почему я должна отвечать на такие вопросы какому-то проходимцу? Одновременно она думала. Этот непонятный приставала сказал, что наблюдает за ней несколько часов кряду. Спрашивается, для чего? Чтобы с ней познакомиться? В Париже это делается иначе. Здесь долго не присматриваются, здесь пытаются завести знакомство почти сразу же, русским языком выражаясь – с нахрапу. Что поделаешь – французский темперамент! А этот тип, оказывается, присматривался к ней несколько часов. Похоже, он проговорился. Ляпнул то, что говорить не следовало. Нет, это не уличный легкомысленный кавалер. Это кто-то другой… Похоже, он и впрямь из спецслужб. И, скорее всего, он
