– От пяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества, – закончила за Навигатора Наталья. – В особо тяжких случаях – смертная казнь.
Навигатор молчал, готовый увидеть, как округляются глаза, начинают дрожать губы и срываться голос. Девушка, сидевшая напротив него, была такая молоденькая, сероглазая, фигура – вполне женственная, совсем не такая, как у переразвитых культуристок, или сутулая, с втянутой в плечи головой, как у бывалых зэчек, лицо не сказать красивое, но приятное, умное, на блатную ну никак не тянет. Какие к чертям валютные операции?! Ох, зарвались они с Егерем… Однако назад отрабатывать поздно, раз сама не взяла отвод.
– Ты можешь отказаться, Наташа, – попытался снять груз с души Навигатор.
– Я вас не понимаю, товарищ полковник, – Наташа вскинула тонкие дуги бровей.
– Тогда еще раз повтори легенду.
Дежурный капитан тюремного ведомства внимательно изучал сопроводительный документ. Ему было около сорока, довольно плотная фигура и усатая физиономия с неприятным взглядом выпученных рачьих глаз вполне соответствовали образу, подходящему для его должности.
– Впервые к нам? – спросил он, оторвав наконец взгляд от бумаг.
– Там же написано, – отозвалась Наташа. Только что она прошла унизительную процедуру личного досмотра, когда две немолодые угрюмые прапорщицы заглядывали к Наташе в рот, шарили узловатыми пальцами в волосах и заставляли раздвинуть ягодицы и присесть.
– Отвечать на вопрос! – повысил голос капитан. – Сразу видно, что впервые, – несколько смягчился он и тут же перешел на «ты». – Правил не знаешь, характер свой мне демонcтрируешь…
На сей раз Наташа смолчала.
– По «гнилой» статье идете, мадам… – капитан, сложив губы в куриную гузку, обшаривал взглядом Натальину фигуру. – В камере могут возникнуть проблемы… – Он немного помолчал, затем добавил: – Если будет уж совсем… Ну, в общем, не стесняйся, обращайся лично ко мне. Если… Гм, сможешь меня убедить, то как дежурный помощник начальника СИЗО я приму все необходимые меры, – при последних словах черные рачьи глаза тюремщика остановились на Натальиных бедрах.
«Что же вы все пялитесь?! – мысленно дернулась Наташа, но опять промолчала. – Что один, что другой, что пятый, что десятый…»
– Ладно, не будем забегать вперед, – дежурный помощник махнул рукой. – По первому разу все вы храбрые. Иди, знакомься. И помни, что я сказал насчет решения проблем.
Капитан еще раз оглядел ее с ног до головы и нажал на кнопку звонка. За Натальиной спиной возникла рослая девица с сержантскими лычками.
– Сержант Ляжкина! – начальственно рявкнул капитан, – сопроводите арестованную в сорок вторую камеру.
Конвоир Ляжкина была мордаста и крупна телом – куда до нее Наталье. Светлые волосы явно были крашеными. Вопреки инструкции, сержант сама завела разговор с Наташей.
– Ты, я смотрю, из деловых.
Наташа молчала. Откровенничать с этой девицей, чьи маленькие поросячьи глазки так хитро блестели, не было ни малейшего желания.
– Напрасно молчишь, – продолжила Ляжкина. – Ты не стесняйся, если нужен «грев», скажи мне. Забашляешь – будет и чай, и шмаль, и покрепче чего!
«Грев» – это незаконные передачки для заключенных, «башлять» – платить деньги, Наталья упражнялась в фене с усердием. Надо же – девушка делает собственный малый бизнес. Да и капитан скорее всего в доле. Эх, явиться бы в это СИЗО спецкомандой под руководством Егеря. Наташа вновь промолчала.
– Эй, слышь, – Ляжкина слегка толкнула Наталью в плечо. – Ты че как немая?
– Ниче, – не оборачиваясь, ответила зэчка Наталья.
– Ну тогда шагай шустрей, – голос Ляжкиной огрубел, и она увесисто ткнула арестантку кулаком в затылок, выставив уголком костяшку среднего пальца.
Наталья с трудом сохранила равновесие, и тут же, по-прежнему не оборачиваясь, замерла как вкопанная. Далее она действовала автоматически. Ляжкина, неловко налетев на подконвойную, озлилась не на шутку и двинула строптивую арестантку уже всерьез, так, что другая слетела бы с катушек. Наталья удара ждала, уклонилась вправо, одним движением захватила мощную руку сержанта, резко ткнула локтем в мягкий живот, заставив согнуться, взяла толстую шею Ляжкиной в захват левой и с силой сдавила, одновременно с этим пребольно крутанув правое ухо от себя, чтобы повернуть голову конвоирши лицом вверх и устрашить взглядом. Сержант оказалась в стальном зажиме, глаза вылезли от боли и испуга, она хотела заорать, но получился только приглушенный хрип. Наталья продержала ее в таком положении секунд десять, увидела, что лицо стало синеть, и резко ослабила зажим. Ляжкина не удержалась на ватных ногах и тяжело рухнула на жесткий тюремный пол.
– Еще раз грабки протянешь – сделаю больно, – негромко произнесла Наталья.
Сержант Ляжкина молча поднялась и, пряча поросячьи глазки, препроводила подконвойную в камеру под номером сорок два в строгом соответствии с караульным уставом и распоряжением непосредственного начальника: долгие годы службы приучили ее проявлять гибкость и уважать силу – пока не подвернется случай расплатиться. А что случай подвернется, она не сомневалась.
Камера сорок два оказалось тесной, душной, пропахшей человеческим потом. В ней обитали всего две женщины. Среднего роста, довольно крепкая брюнетка цыганистой наружности и маленькая тощенькая бабенка неопределенного возраста. Глаза у обеих мерцали дерзким недружелюбным огнем. Как и полагалось неписаными правилами, Наталья представилась первой, не забыв назвать номер статьи. Цыганистая брюнетка, видимо старшая, усмехнулась:
– Сойдет… Первая ходка?
– Считайте – первая, – ответила Наталья.
– Анжела, – отрекомендовалась цыганистая. – А это соображаешь что? – она повернула к Наташе свое предплечье, на котором рядом с синей розой и пронзенным стрелой сердцем четко было выведено узорными буквами «ГИТЛЕР».
– Где Искать Тебя, Любимый, Единственный, Родной, – вслух расшифровала Наталья.
– С понятием, – от природы яркие, ненапомаженные губы тронула слабая улыбка. – Все же по первой, говоришь?
– По первой, – кивнула Наташа.
– Значит, надо «прописать»! – подала голос дистрофичная «помогальница».
Наталья не сразу ответила. Что собой представляет «прописка», она хорошо представляла – ударов двадцать сухим полотенцем по голой заднице и столько же мокрым.
– Прописывать ты будешь? – Натаха бросила на «помогальницу» жесткий взгляд.
– А че? Раз с понятием – не должна стым на шох гнать!
– Вот ты и не гони, – не повышая голоса и не меняя позы, ответила Наталья. Честно говоря, ей был не очень понятен смысл фразы, сказанной уголовницей, – видно, «феня» росла и развивалась быстрее, чем соответствующие словари. Но, видимо, ответила правильно, так как цыганистая неожиданно расхохоталась.
– Прописка стымом и накрылась, – изрекла Анжела. – Натаха хоть и по первой… Но уже в делах серьезных, я вижу. Да и вообще – нас тут три кентовые души, охота горло друг дружке грызть. Так что, Шурка, отдохни.
«Помогальница» Шурка задвинулась на дальний край шконки. Знакомство состоялось.
Прошло три тягомотных дня. В разговорах выяснилось, что Шурка сидит за кражи и бродяжничество (была тогда и такая статья), а Анжела по 145-й – за грабеж. Дни текли обыденно и тускло. Периодически Анжела рассказывала всякие байки из тюремно-воровской жизни, Шурка – дурацкие похабные анекдоты. Оказывается, Бутырка очень расширяет кругозор, хотя и несколько односторонне. Постепенно из нескончаемого трепа Наталья составила довольно четкое представление о здешних обычаях и традициях. Оказалось, что в легенде многие моменты были упущены – и важные, и не очень, но стало ясно, что засыпаться она со своей легендой могла многократно, просто сокамерницы были невнимательны и довольно дружелюбны, по мелочам не цеплялись.
– Вертухаи – они на обе стороны работают, и туда, и сюда! Могут и водки принести, и чая… Могут на тебя такую маляву в оперчасть тиснуть, что в «штрафе» сгноят. Эта свинорожая, ну, что тебя конвоировала… Сама провоцирует, сука! Со мной тоже вот так же попробовала. И получила – рожу я ей раскровянила, так что визг стоял на два этажа. Ее в санчасть, меня – в «штраф»… Двое суток на дубовом лежаке. Без отопления. Потом является – живая и невредимая, с «коцалами», ну, с наручниками. Пристегнула к лежаку и отходила дубьем. А потом сочувственно так: «Если чего нужно – проси, не стесняйся!» Я потом кровью мочилась… Ну что за вшивость?!
– Вшивость по самое во! – Шура ткнула себя ниже поясницы.
Наталья, усмехнувшись, кивнула.
– Да вшивое место, чего там! Здесь сидит Галлей, очень крупный вор. Коронованный. Так «кумовья» ему каждый вечер водку, икру и коньяк на подносе доставляют. Тут такое…
– И что, не западло вору из ментовских рук есть? – небрежно спросила Наташа.
– Не-а, а чего тут западло? Сразу видно, что по первой ходке, – усмехнулась Анжела. – Вот раньше, говорят, Маршал тут сидел. Так этот – да. Старые традиции держал – с вертухаями ни словом.
