Минут пятнадцать ехали молча. Унылый и однообразный пейзаж навевал сон. Судя по карте, колонна приближалась к Сохне.
— Командир, — раздался в шлемофоне голос наводчика. — Впереди, похоже, сторожевой пост. Вижу палатку, шлагбаум, группу людей.
— Понял, сержант. Еванти, — отозвался майор Леви и прижался к триплексу. — Точно, пост.
Он нажал клавиш тангенты рации и произнес на арабском кодовую фразу: «Ана сыфр выхид. Интибах! Тарик гейр муставий!»[44]
— Механик-водитель!
— Я, командир, — ответил по ТПУ водитель танка.
— Будем останавливаться.
— Вас понял. Еванти.
Разумеется, останавливаться у сторожевого поста, как и раньше в поселке Рода, никакой необходимости у командира «Шфифона» не было. Но майору вдруг захотелось еще раз испытать себя в непосредственном контакте с врагом. Так сказать, потешить самолюбие крутого спецназовца, добавить в кровь порцию адреналина…
Танк майора Леви остановился у шлагбаума, где стоял египетский солдат с «Порт-Саидом» на груди и поднятой вверх правой рукой. Рядом с ним с таким же «Порт-Саидом» стоял его явно заспанный напарник. У небольшой грязной палатки на земле возились еще два солдата, похоже, готовили чай.
Леви выбрался из башенного люка и спрыгнул на землю. Поправив уже расстегнутую кобуру с «Береттой», он пошел к часовому. Водитель заглушил двигатель танка. Леви повернул голову назад: колонна останавливалась. Из люков начали высовываться командиры танков, один из них, лейтенант Цвика Вайс, уже бежал к майору Леви. Из бронетранспортеров посыпались бойцы с автоматами Калашникова…
— В чем дело, вахш?[45] — спросил на египетском диалекте Леви у часового, отдавшего ему честь.
— Проверка документов, господин майор.
— С каких это пор? Что случилось? — возмущенно спросил Леви и разглядел на рукаве часового сержантские нашивки. — Отвечать, сержант! Кус уммак![46]
Два египтянина у палатки поднялись с земли и во все глаза смотрели то на колону, то на Леви с Вайсом. Один прихлебывал чай из маленького стаканчика. Оба никакого беспокойства не испытывали.
— Мой господин, здесь всегда проверка документов, — ответил сержант, вытянувшись.
— Я — майор Мухаммад Саид, командир разведгруппы 10-й механизированной дивизии. — Повысив голос, сказал Хагай Леви и расстегнул пуговицу нагрудного кармана, якобы собираясь достать удостоверение личности, притом, что никаких арабских документов у него не было. — Следую в Заафарану с задачей особой важности.
Египетский сержант молча ждал, когда Леви достанет документы, но майор вытащил из кармана пачку «Клеопатры» и протянул ее часовому.
— Даххин! Закуривай, вахш.
— Спасибо, мой господин. — Сержант достал из пачки сигарету и сунул руку в карман за спичками.
Леви тоже вытащил сигарету и щелкнул зажигалкой. Оба закурили. Майор бросил взгляд на свою колонну. Там, возле машин, некоторые бойцы курили, посматривая в его сторону. Цвика Вайс молча стоял на полшага сзади командира «Шфифона», подстраховывая его.
— Так ты что, будешь проверять документы у всех моих людей? — спросил Леви и рукой с сигаретой показал на танковую колонну, потом повернулся к Цвике и улыбнулся, — вот у лейтенанта еще проверь…
— Нет, господин майор, — ответил сержант и замялся, — но…
Договорить часовой не успел. Раздался мощный гул самолетов, в небе на малой высоте со стороны Суэцкого залива шла пара «Скайхоков».
«Гара!»[47] — В один голос закричали египтяне и бросились к щели возле палатки. Чуть помедлив, туда же помчались сержант-часовой и его враз проснувшийся напарник.
— По машинам! — во весь голос скомандовал майор Леви и побежал к своему танку. За ним, поглядывая на небо, бежал Вайс.
Танк Хагая Леви снес шлагбаум и, набирая скорость, двинулся по дороге на юг в направлении на Рас Абу-Дараг, где уже работала израильская авиация. Майор посмотрел назад. Танки и бронетранспортеры, изрыгая дизелями синеватый дым, шли за ним…
* * *
Сохну проехали без остановки. Хагай Леви подивился густой растительностью этого местечка, расположенного между широкой лентой песчаного побережья и черными уступами гор. Мелькнули крыши невысоких построек, примостившихся под пальмами и акациями. Взошедшее солнце начало здорово припекать, воздух становился горячим и неприятно обжигал лицо, броня танка быстро нагревалась…
Через несколько километров справа от дороги на холме Леви увидел наблюдательный пост противника, обложенный мешками с песком. Египтяне даже не удосужились его замаскировать. Сверкнула отраженная солнцем оптика. Танк командира «Шфифона» проскочил мимо. Пусть парни поработают, — подумал майор, — внесут свою лепту в общее дело… И приказал по рации уничтожить НП противника. Остановив танк, Хагай Леви в бинокль посмотрел, как танковое орудие Вайса вело огонь по наблюдательному посту. Картинка была та еще, почти как на учениях: вспышка взрыва, взметнувшийся песок и повисшее в неподвижном воздухе облако дыма. Леви удовлетворенно хмыкнул.
На подходе к Рас Абу-Дараг, где, по данным разведки, располагались порядочные силы противника, Леви действовал строго по боевому уставу. Когда авиация, наконец, закончила свою работу, танки «Шфифона» заняли предбоевой порядок, затем рассредоточились и открыли огонь из орудий по дымящимся развалинам военного лагеря египтян. Две пулеметные точки быстро подавили. Так же быстро пулеметным огнем расправились с расчетом безоткатного орудия Б-10. Смельчаки успели произвести лишь один выстрел, да и то промазали.
Спешившиеся десантники при поддержке БТРовских пулеметов атаковали позиции. Впрочем, добивать там оставалось совсем немного: отдельные очаги беспорядочного сопротивления обезумевших после нескольких мощных авианалетов египтян. Пленных не брали…
— Наводчик, какого черта? — заорал майор Леви.
— Командир, ло еванти. Не понял.
— У них радар еще работает! Антенну видишь? Смоля — левее… Наводи!
— Еванти.
Через какую-то минуту антенный комплекс египетской РЛС был разрушен тремя танковыми снарядами…
— Пленных не брать! — заорал Леви, соскочив с танка и на бегу выхватывая из кобуры свою «Беретту», видя, что бойцы спецназа о чем-то говорят с поднявшими руки арабами, недоумевающими, почему их атаковали свои же египетские братья… — Впрочем, в шуме боя его никто не слышал. — Не брать пленных! — громко кричал Леви. Он споткнулся и упал лицом в песок.
Поднявшись, Леви подбежал к одному из арабов с поднятыми руками, и разрядил в него половину обоймы. Араб упал и задергал ногами в агонии. Рваные ботинки египетского солдата рыли борозды в политом кровью песке… Командира, наконец, увидели и услышали.
— По машинам! — скомандовал Хагай Леви, глянув на часы. Он смотрел, как спецназовцы короткими очередями из автоматов Калашникова в упор пристреливали падавших на колени египтян и бежали к своим БТРам. — Кончай их, черт возьми! Эш! Огонь! — Леви разразился длинным арабским ругательством и весь потный от напряжения и жары побежал к своему танку. Он вскарабкался на башню, быстро обозрел поле боя и опустился на командирское сиденье. — Ссса яшар![48] — Приказал Леви механику-водителю и вытер рукой мокрое лицо.
… Заафарана встретила танковую колонну «Шфифона» огромными клубами черного дыма. Казалось, что горело все, даже красноватая каменистая земля у подножия холмов и песчаная полоса с островками чахлой растительности, примыкавшая к воде залива. На фоне черных дымов Суэцкий залив под яркими лучами солнца казался особенно голубым, сливаясь на горизонте с безоблачным небом.
— Похоже, наши асы применили напалм, — без удовольствия подумал майор Леви, категорически не признававший использование подобных варварских средств поражения. — Хара![49] — Он плюнул и достал карту. — Где же радар? — Отыскав позицию радиолокационной станции, он попытался сориентироваться на местности. Дымы мешали. Наконец, определив направление, Леви по рации дал команду двигаться за ним.
От шоссе к закрытой дымом позиции П-12 вела грунтовая дорога, заворачивавшая вправо. На дороге дымились два колесных бронетранспортера, один был перевернут, покрышки чадили, сквозь черноту дыма прорывались язычки пламени… Живых людей видно не было; около БТРов в немыслимых позах валялись сгоревшие до черноты трупы. Прямым попаданием 500-фунтовой авиабомбы разнесло позицию зенитной установки, на ее месте образовалась огромная воронка, а 23-миллиметровую зенитку отбросило взрывной волной метров на десять… Нескольких египтян страшная смерть настигла около блиндажей. Там земля тоже продолжала дымиться. Запах был отвратительным. Хагая Леви передернуло от омерзения: он впервые близко увидел и ощутил последствия применения напалма.
