Боб пробежал глазами статью о событиях, произошедших много лет назад, и передал ее жене. Та начала читать, а он сказал:
— Видишь, этот Лэймар Пай, убивавший народ в Оклахоме, сын... моя догадка верна?
— Да, — ответил Расс.
— ...сын человека, который убил моего отца.
— Теперь вы понимаете... — начал Расс.
— Кстати, — сухо заметил Боб, — тогда газеты были немногим лучше нынешних. «Газетт» издается в Литл-Роке, где вообще ничего не знают о Западном Арканзасе. Они исказили факты. Написали, что перестрелка произошла к северу от Форт-Смита, хотя на самом деле — к югу. Вот поэтому я им и не доверяю.
— Ну, — произнес Расс, чуть растерявшись, — э... да, ошибки случаются. Э... но видите ли, если я соберусь написать книгу о Лэймаре Пае, о его преступлениях, о том, откуда он такой взялся, я должен буду начать рассказ с событий, произошедших вечером 23 июля 1955 года. Все началось в тот вечер: жизнь Лэймара, как она отразилась на окружающих. Значит ли это, что всему виной гены: яблоко от яблони недалеко падает? Возможно Джим Пай был преступником, убийцей; его сын тоже вырос преступником и убийцей. И другая пара: Эрл Суэггер — герой войны, человек чести, и его сын — герой войны, человек чести.
— Да, мой отец был благородным человеком, — согласился Боб. — А я просто служил в морской пехоте.
— Но ведь все началось в тот вечер. Все: ваша жизнь, жизнь Лэймара, то, что сделали вы, что сделал Лэймар. То, что случилось с людьми в Оклахоме, с людьми, которые никогда не слышали про Джима Пая...
— Он — Джимми Пай, — поправил Боб. — Его звали Джимми.
— Да, пусть так. Как бы то ни было, эти люди стали жертвами злости, которую Джимми передал по наследству своему сыну. Книга могла бы получиться потрясающая. Жаль только, что никто из настоящих писателей не заметил этой связи. А я заметил, и напишу об этом. Книга будет называться «Американцы». В ней я расскажу о Джимме Пае и Эрле Суэггере, а также о сыне Джимми, Лэймаре, и бедняге полицейском по имени Бад Пьюти, который убил его. Это же такие невероятные параллели. Два преступника, отец и сын, только что вышли из тюрьмы. Два сержанта полиции. Два жестоких ограбления. Опасные, жуткие перестрелки, схватки не на жизнь, а на смерть. Это... это потрясающая книга.
Боб лишь взглянул на парня.
— Там ничего не будет сказано о событиях 1992 года, о том, что произошло с вами, об обложках журналов «Тайм», «Ньюсуик» и так далее, — продолжал Расс. — Я не хочу писать о Вьетнаме. Я напишу о том, как сын унаследовал от отца особенность, привычку к насилию, а два служителя закона преградили им дорогу, сказав: «Все, хватит, со злом должно быть покончено, сейчас, здесь, на этом месте». Ваш отец поплатился за это жизнью, у моего после этого вся жизнь пошла наперекосяк.
Боб не верил, чтобы тот или другой сержант в те долгие страшные ночи говорили себе: «Все, хватит, со злом должно быть покончено, сейчас, здесь, на этом месте». Так только в кино говорят. А его отец и отец Расса, скорей всего, думали: «Господи, не дай мне умереть сегодня». Подобные сцены в кино никогда не бывают правдивыми.
— Боб, — промолвила Джулия. — Отцу нужно отдать должное. Это было бы замечательно. Он заслужил, чтобы его помнили и чтили, даже теперь, сорок лет спустя.
— Что нужно от меня? — спросил Боб.
— Ну... главным образом, ваше благословение. И кое-какая помощь, по мелочам. Я надеялся, что вы согласитесь рассказать мне о своем отце. Думал, может, вы поделитесь воспоминаниями о нем. Не только о том вечере и его последствиях, а вообще. Мне интересно, какой он был человек. Я также подумал, что, возможно, у вас сохранились кое-какие материалы: фотоальбомы, статьи, письма. То, что помогло бы мне воссоздать события и его образ.
— Угу, — уклончиво протянул Боб.
— Ну и наконец я надеялся, что вы посодействуете в получении информации от других. Знаю, как неохотно люди откровенничают с незнакомцем, особенно если этот незнакомец молод и не их земляк, хотя Лотон, штат Оклахома, где я родился, довольно близко от Блу-Ай и Форт-Смита. Вот если бы вы позвонили или дали рекомендательное письмо. Ведь все это будут устные воспоминания. Все материалы судебного разбирательства, а также представленные на нем вещественные доказательства погибли во время пожара в 1994 году. Они хранились в пристройке к зданию суда Полк-Каунти, которая сгорела дотла. Огонь уничтожил все — и отчеты об операции, и медицинские заключения. Из газет я знаю, что произошло, но хотелось бы поговорить с людьми. Я даже писал арканзасскому конгрессмену и обоим сенаторам, а также некоторым другим влиятельным лицам, — просил помочь мне получить доступ к информации. В ответ же получил типичные отписки. А вот с помощью Боба Ли Суэггера...
Расс замолчал. Его красноречие иссякло.
— Вот. Это все, что я хотел сказать. Э... может быть, вы поразмыслите над моим предложением? Подумайте, ладно? Я не торгаш. Ничем не торгую. Это не мое призвание. Я не хочу причинять вам неудобства...
— Так, — перебил его Боб, — теперь выслушай меня. Я мог бы солгать тебе, сказать, что хорошо, я подумаю, а сам стал бы мурыжить тебя. Но я говорю честно и прямо: «Нет».
— Боб...
— Джулия, нет. Позволь мне самому решать. Я не могу согласиться. И хватит об этом. Я похоронил отца и пошел своей дорогой. Я не могу наговаривать на магнитофон... такие вещи... О них нельзя писать. Это... это чудовищно.
Расс не отчаялся, не утратил рассудительности.
— Да, — произнес он. — По крайней мере, вы верны себе. Только позвольте еще добавить. Я ведь постарался бы воздать должное вашему отцу, почтить его память. Для меня он — герой. Он оставался верен своей семье. Я понимаю, возвращаться в прошлое больно. А главное, ради чего? Чтобы помочь парню, которого вы впервые видите, написать книгу? Ладно. Пусть так. Но я все-таки постараюсь осуществить задуманное. Я вроде как связал себя обязательствами. Я ведь уволился с работы и намерен все свое время посвятить книге. Ну что ж... прошу прощения. Очень благодарен, что согласились выслушать меня. Ценю вашу прямоту.
— Удачи тебе, Расс. Ты, кажется, хороший парень. И отец твой, должно быть, настоящий мужик. Жаль, что он обидел вас.
— Да. Ну, мне, пожалуй, пора.
Расс поднялся и неуверенно протянул Бобу руку. Тот пожал ее, и гость, спустившись с крыльца, зашагал к своему грузовичку.
— Боб, — промолвила Джулия. — Ты уверен...
Боб повернулся, и она разглядела в его лице нечто такое, чего прежде никогда не видела. Страх.
— Я не могу возвращаться туда, — объяснил он. — Я не в состоянии вновь пережить тот кошмар. Я едва перенес то горе. А мать не выдержала. Пусть прошлое остается в прошлом.
— О Боже, Джимми! — проговорила она.
Доносившийся издалека голос зазвучал отчетливее, когда Эрл приблизился к аппарату. Он различал знакомые интонации речи парня, который вырос на его глазах.
— Лапочка, о Господи, мне так жаль, — говорил Джимми. — Я тут такого натворил, Бог мой. Даже не знаю, как получилось.
Эрл неуклюже топтался возле Эди, злясь на свою беспомощность. Как защитить ее от Джимми?
— Джимми, прошу тебя, не убивай больше никого.
— Никого, клянусь.
Эрла душил гнев. Что делать? Как поступить? Он всегда был уверен в себе, действовал решительно в любой ситуации — на охоте, на войне, на службе, — когда надо было найти выход из затруднительного положения. А сейчас растерян, словно безмозглый идиот. Эрл, не позволяя гневу затмить рассудок, заставлял себя думать, думать.
Данный случай фактически можно расценить как побег из тюрьмы, а полиция почти всегда в таких ситуациях первым делом подключает подслушивающие устройства к телефонам людей, к которым предположительно попытается обратиться беглец, и, как только тот вступит в контакт с кем-то из них, устраивает облаву. Но успел ли департамент это сделать? Ограбление произошло около полудня. Сейчас четыре. Прошли считанные часы. Нет, вряд ли успели подключиться.
А вот Бетти Хилл! Эта телефонистка, как правило, слушает чужие разговоры, соединяя абонентов Полк-Каунти. Вполне вероятно, что она подключилась и сейчас. А если так, то кому она позвонит? Шерифу? Может, даже ему, Эрлу!
— Выясни, где он находится, — почти беззвучно, одними губами, попросил он Эди.
— Джимми, Боже мой, где ты?
— В одном магазине, неподалеку от Малбери. Звоню из автомата. Он тут в тихом закутке, так что нас никто не видит. Мы бросили две машины и угнали еще одну.
— О, Джимми. Тебя поймают!
— Милая, слушай. Со мной все кончено. Мне придется отвечать. Я — конченый человек. Мне крышка. Ты свободна. Я люблю тебя, но отныне ты не должна связывать со мной свою жизнь. Лапочка, я преступил черту. Возврата нет.
— О, Джимми, Джим...
— Слушай, нужно помочь Бубу. Он делал только то, что я ему велел. Он сейчас сидит в машине и скулит, призывая маму. Не хочу, чтобы меня упрекали, будто Буб погиб по моей вине или из-за меня попал в тюрьму.
