Смешной мальчишка и такая же смешная девчонка ужасно развеселились и вновь взялись за руки. Няня укоризненно покачала головой, а Глеб, поймав ладонь Ирины, увлек ее за собой.
Здесь, в Париже, Ирина и Глеб не разлучались ни на минуту, и это постоянное общение не было им в тягость, не надоедало. Они открывали друг в друге все новые и новые черты, а на их лицах неизменно сияли улыбки. Только иногда за ужином в ресторане или за чашкой кофе в уличном кафе Глеб становился задумчивым, но под взглядом Ирины быстро прогонял прочь с лица сосредоточенное выражение.
– Мне кажется, ты все время чем-то встревожен, – говорила женщина, и ее пальцы крепко сжимали ложечку, Ирина принималась помешивать кофе, выдавая этим свое нервное напряжение.
– Я весел и спокоен. Наслаждаюсь жизнью.
– Ну вот и хорошо. У меня на душе кошки скребут, когда твое лицо делается таким.
– Каким? – спрашивал Глеб.
Ирина грустнела.
– Такое, словно ты чего-то ждешь недоброго, неприятного.
– Перестань. Именно здесь, в этом кафе, я ничего плохого не жду, в худшем случае боюсь забыть зонтик, – успокаивал свою любимую Глеб.
– Но у тебя нет с собой зонтика! :
– Потому и боюсь, – смеялся Сиверов..
– Снова ты меня провел.
Он при каждом удобном случае .покупал Ирине цветы, исполнял все ее желания. Если она говорила: «Пойдем по этой улице», – Глеб не спорил. Если ей хотелось подойти к фонтану и набрать пригоршню искрящейся воды, Глеб подходил вместе с ней к каменной чаше фонтана. Ирина зачерпывала ладонью воду, брызгала на Глеба и смеялась. И он смеялся тоже. Не потому, что он выполнял ее прихоть, а потому, что ему самому этого хотелось, потому что ему было хорошо.
– Давай завтра пойдем в Лувр, – как-то предложила Ирина.
– Пойдем, – согласился Глеб.
– Ты был там когда-нибудь?
– В Лувре не был – в опере был.
– Можем сходить и в оперу.
Глеб и на это утвердительно кивнул.
– А куда мы еще пойдем?
– Ты и так запланировала уже столько всего, что, думаю, нам не хватит и недели.
– Если куда-то и не успеем, то Бог с ним.
– Почему именно в Лувр?
– Сама не знаю… Но быть в Париже и не сходить в Лувр – просто грешно.
– Что ты там хочешь увидеть?
Ирина пожала плечами:
– Наверное, то, что и все.
– Джоконду, что ли? – улыбнулся Глеб.
– И ее тоже, мне немного надоели живые люди, – вполне серьезно ответила Ирина. Она произнесла эти слова так, точно на самом деле приехала в Париж лишь за тем, чтобы минут пять постоять у одной из картин Леонардо да Винчи. Но затем рассмеялась.
Рассмеялся и Глеб, поняв, что Ирина искусно его разыгрывает. Вообще Глеба удивляло, как много Ирина знает. Она знала названия улиц, имена архитекторов, скульпторов, художников.
– Ты никогда здесь раньше не была? – задавал нелепый вопрос Глеб.
– Нет, не была. И ты об этом прекрасно знаешь.
– Откуда же тебе все это известно?
– Ну… Дорогой… – протяжно говорила Ирина, я же училась, я же архитектор. И вообще, я, как и всякий нормальный человек, всю жизнь мечтала побывать в Париже. Пройтись по его площадям, улицам, по берегу Сены, увидеть Эйфелеву башню, Лувр, замки, музеи, рестораны и все, чем этот город славится. И вот поэтому я все знаю. Думаю, что то же самое…
– Нет-нет, – сказал Глеб, – вот у меня, например, никогда не было такой мечты – попасть в Париж ради того, чтобы сходить в Лувр.
– А теперь? – засмеялась Ирина.
– Теперь я пойду туда с тобой. Пусть все смотрят на Джоконду – я буду смотреть на тебя.
– Только запомни, – дурачилась Быстрицкая, – в музее ничего нельзя трогать руками.
– Даже тебя?
– Даже меня. Я покажу тебе картины импрессионистов, если хочешь.
– Конечно, хочу. А я тебе покажу Парижскую оперу. Я в ней был несколько раз. Слушал «Лоэнгрина».
– Хочу! Хочу в оперу! – Ирина крепко сжала ладонь Глеба. – Это же там плафон, расписанный Шагалом?
– Правильно, там.
Глеб прикрыл глаза, вспоминая непостижимые, чудные картины великого Шагала. Но тут же картины, лишь только вспомнились в деталях, исчезли, и в его душе зазвучала музыка. Так, как она звучит в полутемном зале. Он помнил все оперы, которые слушал в «Гранд-Опера».
– О чем ты думаешь? – спросила Ирина, вновь сжимая пальцы Глеба.
– О музыке. Вспоминаю оперы, которые слушал здесь, в «Гранд-Опера».
– И я потом буду вспоминать, – призналась Ирина. – Я всегда буду вспоминать эти дни. Мне никогда не было так хорошо с тобой, Ни радио, ни газеты, ни телевизор Глеба и Ирину не интересовали, будто все это осталось в какой-то другой жизни, и Россия тоже осталась в другой жизни. Бесконечные прогулки, ужины в дорогих ресторанах и маленьких кафе, ночи, проведенные вместе, и радость от того, что они вместе просыпаются, – все это слилось воедино.
Вот и сейчас они – беспечные, веселые – выходили из ресторана. Они долго сидели за столиком на двоих, глядя в глаза друг другу, и молчали. Слов не требовалось. Они слушали ресторанный оркестр и голоса посетителей за соседними столиками, звон бокалов и упивались, впитывали, как губка впитывает влагу, все, что происходит вокруг. Им казалось, ничего плохого с ними ухе никогда-никогда не случится, этот праздник продолжится вечно, они останутся вечно молодыми, красивыми, будут вечно любить друг друга и видеть перед собой только счастливые лица.
Они вышли из ресторана. Вокруг сияла реклама, мчались автомобили, слышалась музыка. В воздухе витали упоительные ароматы духов и цветущих деревьев. Глеб приостановился:
– Ну, как пойдем? По этой улице мы шли вчера, но той уже успели пройтись сегодня.
– Давай свернем вот здесь, за углом? Наша гостиница находится там?
– Да, – кивнул Глеб.
Свернув в узкий переулок, они пошли по нему обнявшись. Иногда они останавливались и, как молодые влюбленные, жадно целовались, легко находя в темноте влажные податливые губы. Они знали, что через полчаса войдут в холл своего отеля, поднимутся по широкой лестнице, устланной мягким ковром, на третий этаж, закажут в номер бутылку холодного вина, фрукты и опять останутся наедине…
Но получилось не совсем так, как они планировали.
От стены здания отделилась темная широкоплечая фигура и застыла, поджидая влюбленную пару. Ирина, со смехом, рассказывала Глебу, какие слова нашептывал ей на ухо итальянец, пригласивший ее в ресторане на танец. Глеб рассеянно улыбался в ответ, радуясь, что его подруга счастлива и вдобавок она просто-напросто неотразима. Красивый человек, когда счастлив, красив вдвойне.
Но едва Глеб увидел длинную тень на серых плитах мостовой, как тут же подобрался. Он был безоружен. Ирина, еще ничего не подозревая, продолжала щебетать.
Глеб сжал ее локоть.
– Что-то случилось? – спросила Ирина, чувствуя, что Глеб замедлил движение.
– По-моему, да, – тихо ответил Сиверов.
Рядом с широкоплечим гигантом возникло еще трое типов, таких же устрашающих на вид. «Да, многовато», – подумал Глеб, отпускал руку Ирины.
Он понял, что от этих четверых, перекрывших им дорогу, ожидать чего-либо хорошего нельзя. Тип, появившийся первым, сделал шаг навстречу. На его джинсовой куртке поблескивали заклепки, рукава были до локтя закатаны. И Глеб увидел его мощные руки. «Наверное, спортсмен», – мелькнула мысль. Человек, стоящий перед Ириной и Глебом, пока ничего не предпринимал, словно выжидал.
Затем он щелкнул пальцами. В ночной тишине щелчок получился громким и резким, точно хрустнула сухая ветка. И тут же перед Глебом вырос сухощавый негр, подвижный и быстрый. Он скалил ослепительно белые зубы, белки глаз выделялись на темном лице. Негр был одет в кожанку, на его шее золотилась цепь с медальоном.
– Деньги! – с ужасным акцентом сказал негр по-французски.
Глеб пожал плечами, будто не понимая, чего от него хотят, и сквозь плотно сжатые губы едва слышно произнес:
– Ирина, чуть назад.
Негр повторил про деньги по-английски.
– А-а, деньги… – как-то грустно вздохнул Глеб. – Видишь ли, они хотят забрать деньги, – сказал он Ирине, словно объясняя непонятливой женщине, что происходит вокруг.
В руках верзилы появился нож. Щелкнула пружина, и молнией сверкнуло длинное выкидное лезвие.
– Глеб… Глеб… Не надо! Отдай, отдай деньги! прошептала за спиной Ирина,
Грабители, разумеется, рассчитывали на легкую добычу. Сиверов никогда не производил впечатления грозного мордоворота. Разве что на пляже, глядя на него, невозможно было ошибиться, с кем имеешь дело, а одетый он смотрелся человеком вполне обычного телосложения. Глеб вспомнил: он видел этого сухощавого вертлявого негра в кожаной куртке еще у ресторана, когда они с Ириной вышли и решали, какой дорогой вернуться в отель.
«Только этого мне не хватало, – с горечью подумал Глеб. – Все было так хорошо, и вот какие-то подонки решили нам испортить праздник. Эх, если бы здесь не было Ирины! Ну ладно, ничего, не впервой приходится учить мерзавцев».
