А когда проснулся, не знал, долго ли спал. Так с ним бывало всякий раз, когда он приходил сюда, не в силах удержаться. Хотя сам не понимал, что его так манит. Просыпаясь, Эфраим всегда чувствовал одно и то же — страх. Окидывал взглядом комнату, но за то время, пока он спал, ничего здесь не происходило. Камера и кондиционер продолжали тихо работать. Эфраим встал и вышел за дверь.
В конце коридора находился лифт с широкими массивными дверями, но Эфраим поднялся по высокой лестнице с каменными ступенями. Потом прошел по другому коридору и оказался в приемной, где было немного светлее. Из кабинета вышел мужчина с крайне неприятным выражением лица, которое было для него настолько привычным, что казалось, успело к нему прирасти. Что-то среднее между отвращением и скукой. Генерал достал из кармана толстую пачку банкнот и отдал этому человеку. В глаза ему при этом не смотрел. Генерал вообще старался лишний раз не встречаться с ним взглядом. Мужчина едва заметно кивнул и нажал на кнопку, открывавшую электронный замок на двери, ведущей на улицу.
Генерал вышел, захлопнув за собой дверь, и остановился на крыльце, наслаждаясь полуденным тель-авивским зноем и вдыхая горячий воздух, будто ныряльщик, поднявшийся с глубин океана. Эфраим посмотрел на небо, на жаркое солнце, на несущиеся по дороге машины, на пешеходов, на здания напротив. На все это он глядел не отрываясь, с жадностью, будто давно не был в этом городе.
На втором этаже здания на противоположной стороне улицы скрывавшаяся за жалюзи двухсотмиллиметровая линза видеокамеры была направлена прямо на генерала. Пленка исправно записывала все, что нужно. Глядя в видоискатель, оператор старался, чтобы в кадр одновременно попало самое важное — то есть глава МОССАДа и маленькая табличка, прикрепленная к стене в нескольких дюймах слева от него. Это было здание Хадар Дафма, и за дверью, из которой только что вышел генерал, располагался морг.
Эфраим доехал до дому на такси. В квартире никого не было. Жена и младшая дочь обычно уезжали на весь июнь в дом под Хайфой, а Эфраим присоединялся к ним на выходных. Приняв ванну, он лег в кровать и проспал до трех часов дня. А когда проснулся, был совершенно спокоен. Ненависть, достигшая такой степени, что грозила разорвать его изнутри, на время отступила. Эфраим знал, что через пару недель она вернется и снова начнет возрастать. Но на ближайшее время ему удалось ее усмирить.
Эфраим снова отправился на службу. На столе в его кабинете лежал запечатанный конверт с пометкой «Срочно». Генерал распечатал его и достал расшифрованный отчет. Быстро прочел, потом бросил на столешницу из красного дерева и, опершись о нее левой рукой, правой принялся ритмично бить по бумаге кулаком. Врагов у Израиля хватало, а в такие моменты Эфраиму казалось, что все обстоятельства складываются исключительно против их страны.
До Шестидневной войны 1967 года Израиль был крошечным государством — по площади меньше Уэльса. В результате этой войны территория Израиля удвоилась. Но Эфраим понимал, что эти земли так же быстро могут быть отняты и тогда страна вернется к тому, с чего начала. Жалкие семь тысяч девятьсот квадратных миль, единственный настоящий дом для пятнадцати миллионов иудеев мира. Нельзя исключать, что когда-нибудь он им понадобится как пристанище и убежище.
Обязанности Эфраима состояли в том, чтобы следить за деятельностью других государств, которые могут навредить Израилю — либо с помощью пропаганды, либо силовыми методами. В одних случаях Эфраим сам предпринимал соответствующие контрмеры, в других давал рекомендации премьер-министру, как следует поступить.
Разведчики были глазами и ушами Эфраима. Так же как его самого забросили в Сирию тридцать лет назад, теперь он посылал своих людей в страны, со стороны которых Израилю могла грозить опасность или где можно было добыть ценные сведения. Эфраим выбирал молодых, умных, честолюбивых, преданных делу агентов, на которых можно положиться. Все население Израиля составляло лишь три с половиной миллиона человек, поэтому выбор был невелик. Да и бюджет МОССАДу был выделен крошечный. Поэтому задача на плечи Эфраима была возложена очень ответственная, и бесполезного балласта он в своей команде не терпел. В некоторые страны он отправлял только самых лучших агентов. Особенно Эфраима интересовала Великобритания — и в силу статуса этого государства, и потому, что процент арабского населения там был достаточно велик. Не говоря уже о международных связях. На одного из своих людей в Англии Эфраим возлагал особенно большие надежды. Он сам заметил этого агента и разглядел его исключительный талант. Это был настоящий хамелеон, способный сориентироваться в любой обстановке и сойти за своего где угодно. Кроме того, агент отличался одновременно и целеустремленностью, и беспощадностью.
Однако за последние несколько лет этот человек разочаровал Эфраима. Преданность Израилю оставила его, сменившись бесконечными жалобами и недовольством. К необходимым мерам безопасности относился небрежно, в работе был ленив. Он оказался плохим агентом, а Эфраим считал, что, когда дело касается разведки, не может быть ничего опаснее плохого агента.
В расшифрованном отчете сообщалось, что в настоящее время его агент находится в отделении реанимации и интенсивной терапии в больнице за пределами Лондона и попал он туда в результате автокатастрофы. Описание обстоятельств аварии озадачивало. Как можно ни с того ни с сего врезаться в грузовик для дорожных работ — посреди дня, при ясной погоде? Должно быть, уснул за рулем. Или, еще хуже, находился под воздействием наркотиков. В его случае возможны оба варианта. У Эфраима на примете был один способный парень, которого он охотно отправил бы в Англию на место Бенхакера, но пока сделать это не позволял бюджет. Тем не менее Эфраим планировал произвести замену, как только представится возможность. Он улыбнулся. Надо думать, скоро подвернется подходящий случай. Бенхакера можно будет отозвать из Лондона под благовидным предлогом — будто бы есть основания подозревать, что он раскрыт. Тем более что при работе агента поводов более чем достаточно. Пусть только Бенхакера выпишут из больницы, и Эфраим сразу поручит ему какое-нибудь задание, во время выполнения которого его якобы «раскроют». Потом Бенхакера отправят из Англии в какую-нибудь малозначительную страну. Эфраим улыбнулся. Вот бы все решения давались так же легко…
Одна обнаженная блондинка взяла его за щиколотки и медленно провела языком по пяткам. От щекотки он задергался и захихикал, пытаясь высвободить руки, которые удивительно крепко держала вторая блондинка, расположившаяся в изголовье кровати. Третья же задрала его джеллабу,[2] влезла на него сверху и ловко оседлала.
Десять минут спустя он, совершенно утомленный, лежал, раскинувшись на кровати, и едва переводил дух. Блондинка наклонилась вперед и сняла с его глаз повязку.
— Джуди! — слабо улыбнулся он.
Две другие между тем принялись обтирать его горячими полотенцами.
— Абби, свози нас сегодня куда-нибудь, — предложила одна из блондинок. Все они были англичанками.
— Да, давай поедем на пляж в Куомма, — оживилась другая.
— Вообще-то сегодня я собирался остаться дома и поработать, — возразил принц Абр Кви Миссх, тридцатиоднолетний сын и наследник шейха Квоззохока, великого эмира Умм-аль-Амнаха.
Принц был высокий мужчина с красивым, пусть и несколько слабовольным лицом. Главным его интересом был поиск подходящих светловолосых англичанок. Сначала отбирали кандидаток, потом за немалое вознаграждение предлагали им некоторое время погостить во дворце в Танквите, столице Умм-аль-Амнаха. Абр Кви Миссх вообще был человеком азартным. На втором месте в списке его любимых развлечений стояла игра на бирже, благо Умм-аль-Амнах каждый день получал от торговли нефтью прибыль в размере девяти миллионов долларов.
Особенность закрытого пляжного клуба в Куомма заключалась в том, что все здесь было устроено практически в западном стиле. Миссх распорядился выстроить это заведение главным образом для того, чтобы производить впечатление на гостей, а заодно облегчить их набитые долларами карманы. Здесь работало единственное в стране казино. Клуб представлял собой роскошный оазис с затемненными стеклами, окруженный зелеными деревьями и белым песком сверкающей гавани Персидского залива. Миссх побывал во многих клубах сети «Плейбой», и эти визиты произвели на него неизгладимое впечатление. Вдохновленный идеей, Миссх распорядился, чтобы по залу ходили блондинки, одетые в верблюжьи бикини, с верблюжьими ушами и хвостами.
Пляжный клуб располагался на полпути между столицей Умм-аль-Амнаха Танквитом и Аль-Суттохом, главным портовым городом. Танквит и Аль-Суттох связывала идеально гладкая четырехполосная скоростная трасса, единственная в стране. По ней можно перемещаться только между аэропортом, морским портом и столицей, заглянув по пути в пляжный клуб. Все на этом маршруте смотрится современно и безупречно. Шейх Квоззохок хотел произвести впечатление на гостей страны, и, поскольку там, где шоссе обрывалось, можно было проехать только на верблюдах, а иностранцы на такое решались крайне редко, обычно ему это удавалось.
