же следовали свист плети и удар. Казалось, что командир получает особое наслаждение от ударов плетью. Его глаза при этом зловеще радостно сияли, с губ не сходила довольная улыбка.
Пробежав в рванном ритме три круга, по двести метров каждый, ребята получили новое задание от командира.
– Физподготовка, – приказал он, что означало: подтягивание на турнике, отжимание с земли, выпрыгивание вверх из положения сидя с хлопком.
Делать нечего, ребята идут к турникам и начинают подтягиваться.
– Что, Дербенёв, опять висим, как тряпка? – командир, злорадно усмехаясь, подошёл к турнику, где Сергей, подтянувшись от силы два раза, висел на перекладине, не решаясь спрыгнуть на землю, но и потянуться не было сил.
– Товарищ командир, он у нас слабенький и нежный. Такого рода нагрузки не для его женской натуры, – Белохвостиков не преминул поддеть товарища.
– А тебе, Хвост, какое дело? Гвоздь без шляпки, – вступился за друга Коля. – Мозги вышибло, а язык так помелом и остался.
Дружный смех парней ещё больше накалил обстановку.
– Ну, ты, Колян, дорвался! – Белохвостиков в бешенстве посмотрел на защитника.
– Отставить разговорчики! Нечего тебе, Белохвостиков, без разрешения голос подавать. Ещё одно замечание – пойдёшь в карцер. Продолжать тренировки!
Принцип подготовки был один. Необходимо было сделать определённое количество отжиманий, подтягиваний и других упражнений. После окончания тренировок командир оглашал результат.
– Утренняя физподготовка вновь не засчитывается у Дербенёва, – по ряду прокатился тихий смешок. – Я смотрю, Дербенёв, не в коня корм. Командир окинул презрительным взглядом Сергея.
– Как был доходягой, таким и остался, не прибавляются в тебе силы. Каждый день одно и тоже. Командир несколько секунд помолчал, о чём-то думая, а затем произнёс.
– В наказание почистишь от снега площадку, – и через несколько секунд он добавил:
– Всё равно не справишься. Другое наказание: из-за тебя сегодня все лишаются десерта.
– Почему?! Мы-то тут причём?! У, гад!– в адрес Сергея посыпались грязные ругательства.
– Можно мне за него отработать, не лишайте ребят десерта? – Коля сделал шаг вперёд.
– Что? – глаза командира округлились. Ты что, забыл инструкцию? Здесь каждый сам за себя! Поднимите руки, кому легко? – командир устрашающе обвёл взглядом ребят.
– Всем тяжело, – ответил за всех всё тот же долговязый Белохвостиков.
– Именно! – рявкнул командир. – Этот Дербенёв слабый духом. С таким любое дело завалится. Он заведомо в проигрыше. От таких, как Дербенёв, команда должна избавляться, ибо главное в солдате – агрессия. Агрессия идёт из души. Вы должны, как бы тяжело вам ни было, найти в себе силы для ярости, быть готовыми в любую минуту убить, попытаться убить, – иначе убьют вас. Вы контрактники, за это вам деньги будут платить. И не малые. Развели тут детский сад! Ясно? Глаза командира от ярости готовы были вылезти из глазниц.
– После моих слов готов за Дербенёва отпахать? – командир с усмешкой посмотрел на Колю.
– Готов, – твёрдо ответил тот.
– Против командира идёшь? Да я тебя похороню! Добренький нашёлся! Сто отжиманий! Ты, парень, у меня кровью харкать будешь, – глаза командира налились красным.
– Раз, два, три, – смеясь и грязно ругаясь, ребята дружно и громко начали считать.
Сергей стоял в сторонке. Отчаянье, охватившее его от бессилия помочь товарищу, буквально разрывало сердце на части. Душа парня обливалась слезами, но он не знал, как помочь другу. В лагере они были всего лишь месяц, но Сергею уже давно не хотелось жить. Он был чрезмерно слаб физически, и к тому же у него болело сердце, но здесь его здоровье никого не интересовало. Парень был в отчаянье, понимая, что ему здесь не выжить, что из-за него страдает Коля, но и выхода из создавшейся ситуации он не видел.
– Тридцать пять., сорок, – было видно, что, Коля отжимался из последних сил.
И тут Сергея прорвало. Парализующие оковы страха куда – то исчезли, и, словно головой в омут, не давая себе отчёт в происходящем, он вдруг яростно и с криком "Сволочи!" накинулся с кулаками на одного из парней. Сергей что есть силы бил парня по лицу и еще куда придётся. Правда, удары его были слабые и не точные, но тому, на кого он напал, было всё равно. Тот жаждал крови, жаждал поиздеваться, что было свойственно его натуре; впрочем, подобные свойства касались и всех остальных, стоящих и ведущих счет, потому, как только появилась возможность, они все набросились на Сергея и стали бить его – и кулаками, и ногами. Били злобно, жестоко, забыв, что их много, а Сергей один. Коля бросил отжиматься и кинулся на помощь другу. Но, в отличие от Сергея, он умел драться и делал это профессионально. Ему хватило каких-то пяти минут, чтобы кучка разъярённых шакалов, именуемых сокурсниками, уже валялась на снегу, охая и утираясь от крови и соплей. Командир, молча наблюдавший за потасовкой, был поражён смелостью и ловкостью Коли. Он также заметил, что и Виктор Марченко, утираясь от крови, все же восхищённо бросил в адрес Коли:
– Ну даёт! Один против всех!
Командир хотел зло оборвать пацана, но тут ему позвонили, и лишь крикнув:
“Прекратить потасовку! Всем в казарму!”, – он, на ходу разговаривая, первым ушёл с площадки.
– Вставай, – Коля помог Сергею подняться. У друга было несколько ссадин и ушибов.
– Они бы меня точно убили, если бы не ты. Спасибо тебе! – Сергей с благодарностью посмотрел на товарища. – Где ты так научился?
– Сосед у нас был спецназовец. Афган прошёл. Вот такой был мужик! – Коля поднял большой палец руки. – Он нас, дворовых пацанов, три года тренировал. Меня хвалил, говорил, что я на мастера тяну. …Застрелился он.
– Почему?
– Не знаю… Афган не любил вспоминать. Пошли быстрей умываться и завтракать!
Оставшиеся пацаны кое-как поднимались и – кто хромая, кто держась за больную часть тела – направились в казармы.
– Ты чего Серёге помогал, я видел? – Белохвостиков злобно посмотрел на Степана Коновалова, идущего рядом.
– А чего вы все на одного? Так не честно!
– Тьфу ты, "честун" нашёлся! – сплюнув на снег, Белохвостиков выругался матом. – Детский сад, – повторил он слова командира и, опустив голову, пошёл в казармы.
С этой минуты за Степаном закрепилась кличка Честун, по имени его уже больше никто не называл.
Белохвостиков шёл медленно. Каждый шаг тряской отзывался в голове, что означало приближение приступа мигрени. Виктор Марченко, заметив понуро свисающую голову товарища, замедлил шаг, и, когда они сравнялись, участливо спросил:
– Ты-то чего в драку полез? Тебе же нельзя.
– Ага, чтобы потом трусом считали?
– Глупости. Ребята поймут. Мне тот кореец, врач, который, сказал, что голову надо особенно беречь.
– А как её беречь? Ты
