Но Томаззо ждал неприятный сюрприз. Оказывается, в заливе Мэн тоже есть правила. Рыбацкий народ, как называли жителей штата Мэн и как они называли себя сами, опасался, что омары уйдут следом за треской. Томаззо считал, что это идиотизм. Треска свободно плавает, а омары ползают. И так далеко им не уползти.
В первые месяцы Томаззо поймал несколько здоровенных красных экземпляров, парочку альбиносов и очень редкого голубого омара весом пятьдесят фунтов. Он даже шуму наделал в газетах, этот улов Томаззо Теставерде. Биологи из Вудсхольского океанографического института заявили, что этому омару, вероятно, не меньше ста лет и его не следует продавать в рестораны для еды.
В Бар-Харбор срочно приехала одна известная актриса, специально чтобы просить Томаззо сохранить жизнь голубому омару. Томаззо согласился, если актриса переспит с ним. Она влепила ему пощечину. Томаззо, потирая покрасневшую щеку, швырнул омара в кипящий котел, сварил его и съел в гордом одиночестве. А скорлупу бросил у дверей гостиницы, где в таком же гордом одиночестве спала актриса.
После этого случая люди стали избегать Томаззо Теставерде, и в особенности ловцы омаров. Но Томаззо плевать хотел на все эти бойкоты. Его интересовало только одно – ловля омаров в заливе Мэн. Омары живут для того, чтобы их ловили.
Он пользовался любыми уловками – например, приманивание омаров в ловушку смоченной керосином ветошью, хотя на это косились защитники окружающей среды. По не известной никому причине омаров привлекает запах керосина в воде.
Но больше всего Томаззо доставали правила и постановления. Их было много, и все неудобные.
Омаров меньше определенного размера ловить запрещалось. Их Томаззо кидал в потайной ящик со льдом. И ел сам. Работа с омарами не притупила его вкуса к сладковатому мясу ракообразных. Приятно было думать, что он ест бесплатно то, за что богачи почище его выкладывают хорошие деньги, да и то в особых случаях.
Другое правило предписывало выпускать обратно в море самок с икрой независимо от размера – обеспечить будущие поколения ловцов будущими поколениями омаров. У Томаззо сыновей не было, и он считал, что этот закон к нему не относится. Он для тех, кто думает о будущем. Томаззо думал только о настоящем. Только о выживании. Будущее само о себе позаботится.
– Правила – они для всех, – сказал ему как-то один мужик в баре между пивом, разговорами о бейсболе и жалобами на погоду.
– Разные правила для разных людей. Вот такое мое правило, – хвастливо ответил Томаззо.
Это была ошибка, поскольку мужик оказался из Департамента рыболовства и охраны окружающей среды в Портленде, и потом он пошел за Томаззо в порт и записал там название его лодки. Томаззо назвал ее «Дженни первая» в честь своей кузины, которую он лишил девственности в нежном возрасте.
Во время следующего выхода в море Томаззо как раз выскребал черную желеобразную икру из-под хвоста крупной самки. Улов становился законным. Дело техники.
И появился катер береговой охраны. Томаззо быстро закончил работу и постарался принять невинный вид, когда катер чалился к его борту.
– Чем могу быть полезен, люди?
Инспектор береговой охраны ступил на палубу «Дженни первой» и очень серьезным голосом сказал:
– Досмотр. По подозрению в нарушении правил вылова.
– У меня на лодке все чисто, – решительно возразил Томаззо, стараясь сделать честное лицо.
Они вынули омара, которого он только что швырнул в ящик. Ящик был полон до краев красно-коричневыми панцирями, еще там была парочка крабов.
– У меня все омары больше разрешенной длины, – протестовал Томаззо. – Проверьте, если хотите. Мне прятать нечего.
Двое инспекторов припали к ящику и стали проверять, используя специальный мерительный калибр. В их движениях чувствовался профессионализм.
Томаззо смотрел спокойно. Пока они не найдут потайного ящика, к нему не придраться.
Но когда они дошли до того самого омара и инспектор капнул из пипетки что-то вроде индиго омару под хвост (его помощники отвели хвост руками), Томаззо заволновался.
– У этой самки недавно под хвостом была икра, – сказали ему.
– Не вижу икры, – быстро ответил Томаззо.
– Ее уже нет, но наши анализы показывают, что цемент, которым она крепится, недавний.
– Цемент? Откуда у омара цемент? – Откинув назад голову, Томаззо расхохотался.
Инспектора его смех не поддержали. Они надели на него наручники и отбуксировали его судно обратно в Бар-Харбор, где он был оштрафован и предупрежден.
Это был горький опыт. Мало того, что ловцу омаров в Мэне нельзя нормально заработать, так еще и по душам нельзя поговорить с человеком за кружкой пива. Бары, оказывается, набиты шпионами.
Какое-то время Томаззо перестал брать омаров с икрой, но слишком велико было искушение. Он где-то услышал, что хлорная известь уничтожает следы природного цемента, который вырабатывается омарами для удержания икры. Оказалось, что это действительно так. Следующий раз, когда его поймали, им пришлось его отпустить, хотя они и были недовольны. Потому что банки с хлорной известью нагло лежали на виду.
В день, когда кончились дни Томаззо, «Дженни первая» вышла из гавани в залив с открытыми грузовыми трюмами и кучей банок хлорной извести.
В зоне, куда редко заглядывала береговая охрана, потому что омаров здесь было поменьше и потому можно было работать без конкурентов и без помех, Томаззо поставил ловушки.
День был холодный, пасмурный и ветреный, и не пропей Томаззо всю прошлую выручку, он бы нипочем в море не вышел. Он часто мечтал провести зиму во Флориде, где рыбаки промышляют настоящую рыбу – тунца там или рыбу-меч. Но на эту мечту не хватало денег. Пока не хватало.
С помощью закрепленной на корме стрелы Томаззо опускал ловушки и вытаскивал их наверх, когда из низкого тумана показался большой серый корабль. Томаззо засек его сразу. Вот только что его не было, и вот он уже идет на лодку Томаззо, и туман клубами расходится с его пути.
У Томаззо на палубе была дюжина омаров с икрой, и он спрыскивал их хлоркой, когда серый корабль оказался рядом, как безмолвный призрак.
Таких кораблей он никогда не видел. Ловцы омаров не уходят в море так далеко, как глубоководные рыбаки, и поэтому вид огромной плавбазы был Томаззо Теставерде абсолютно незнаком.
Судно не меняло курса, и Томаззо хлопнул по пневматическому гудку. Тот загудел и эхом отразился от носа надвигающегося корабля.
В ответ взвыла туманная сирена.
Томаззо удовлетворенно кивнул головой.
– Они меня видят. Прекрасно. Пусть обходят. Я делом занят.
Но корабль не менял курса. В клубах тумана он пер прямо на «Дженни первую», а туманная сирена не смолкала.
Уронив на палубу банку с хлоркой, Томаззо нырнул в рубку, запустил двигатель и врубил задний ход, так как это показалось ему самым быстрым способом убраться с дороги.
А огромный серый корабль надвигался.
Ругаясь на чем свет стоит, Томаззо погрозил в его сторону обветренным, красным, как омар, кулаком.
– Ах ты фунгула!
У ограждения носовой палубы стояли люди, люди в белом и синем. Издали их лица выглядели как-то странно.
Томаззо всмотрелся. Они были все одинаковы. Это не были лица рыбаков – те должны быть красными от ветра и солнца. А эти были белыми как полотно, с пятном какой-то синей татуировки посередине.
На минуту небогатое воображение Томаззо превратило эти синие пятна в ряд голубых омаров. Он вспомнил голубого омара, которого съел, за что ему до сих пор приходилось терпеть оскорбления.
Ему показалось, что одинаковые бесстрастные лица глядящих на него людей – это лица мстителей за тот памятный обед.
Нет, такого не может быть. У этих пятен должен быть другой смысл.
Огромное судно сделало плавный разворот, и его нос снова навис над «Дженни первой».
– Они что, совсем спятили? – буркнул Томаззо, на этот раз послав лодку вперед.
«Дженни первая» ушла от удара с хорошим запасом, но второй корабль явно был намерен ее поймать.
На «Дженни первой» не было рации. Томаззо Теставерде считал, что ловцу омаров она не нужна. Сейчас он жалел, что не обзавелся рацией – можно было бы вызвать береговую охрану. Этот таинственный корабль играл с ним, как большая рыба с маленькой.
Можно, конечно, уходить от столкновения с этим судном с каким-то непроизносимым названием, которого Томаззо не понял. Но как ни старайся, удрать от него не светит.
И все же Томаззо решил попробовать. Повернув лодку к берегу, он дал полный ход.
Нос «Дженни первой» задрался, корма осела в воду, оставляя холодный пенный след, но по этому следу устремился за ней непонятный корабль с моряками-призраками.
Погоня была недолгой. Меньше трех морских миль. Огромный нос надвигался все ближе и ближе, и тень его упала на «Дженни первую», словно тень смерти.
Томаззо проклинал и ругался, обливаясь то холодным, то горячим потом.
