– Больше всего на свете я хочу поймать тех, кто это сделал, Дэвид. Больше, чем что-либо в жизни. Того же хотят те, кто мне помогает. Ты тоже можешь присоединиться к нам.
– Что, ваши силы возрастут? Но шансов выполнить свою задачу у вас не больше, чем взлететь в воздух без помощи самолета.
– Тогда что, черт возьми, прикажешь делать, Дэвид? Ведь я чернокожий. А эти ублюдки заявляют, что представляют мои интересы. Ты знаешь, чем это может закончиться для всех меньшинств нашей страны? Это может принести массу бед. Так что же мне делать?
Холден задумался. Через несколько секунд он ответил:
– Черт меня побери, если я знаю. Слушай, я не знаю, что делать, но я знаю, чего нельзя делать. Понятно?
– Нет.
– Все, чего вы добьетесь, так это полного нарушения всех существующих законов.
– Значит, так тому и быть.
– Что хорошего в том, что тебя убьют или посадят за решетку, Руф? А? Когда я собирался застрелиться, ты сказал, что мои жена и дети не одобрили бы этого. Ты был прав. Но ведь и твоя жена не хотела бы, чтобы ты нарушил закон, которому поклялся служить. Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, по крайней мере, сегодня. Но если ты отбросишь в сторону закон, ты сделаешь то же самое. Ты убьешь себя, только по-другому. Этим клоунам только и надо, чтобы такие, как ты, взялись за оружие и бросились за ними. Им нужно как можно больше насилия.
– В таком случае, им не придется пожаловаться, что я не отплачиваю долги, так ведь?
– У меня болит голова. У меня болит все тело. Но боль внутри меня еще сильнее. – Холден потянулся за сигаретой, закурил. Он протянул пачку Барроусу, тот тоже взял сигарету. – Если бы я знал, что охота за этими негодяями вернет мне мою семью или я хотя бы смогу отомстить за них, черт с ним. Я согласился бы, не раздумывая. Но то, что ты предлагаешь, только ухудшит ситуацию. Возможно, правительство действует слишком неповоротливо, но в конце концов ФБР поймает их. Так и должно быть. Работая по-прежнему полицейским, оставаясь в рамках закона, ты сможешь сделать больше. Возможно, дело не принесет немедленного удовлетворения, но главное – это посадить этих сумасшедших на скамью подсудимых и выяснить, кто стоит за ними. Это единственно возможный путь.
– Дэвид, ты хороший человек, но ты говоришь ерунду. Ладно, мне еще предстоит организовать похороны… – Барроус уронил голову, заплакал, рыдания сотрясали все тело. Дэвид Холден – все его тело при этом отозвалось болью – обнял друга за плечи.
Похорон было так много, что даже выбрать самому их день было невозможно. Похороны Аннет Барроус и жены и детей Холдена должны были состояться в один и тот же день, почти в одно и то же время, но в разных местах. Гробов было предостаточно, Холден выбрал, что мог; обивка и подушка под головой Элизабет оказались цвета лаванды, ей самой этот цвет никогда не нравился. Детского гроба подходящего размера для Айрин не нашлось, приходилось либо ждать, либо хоронить ее во взрослом гробу, как и ее мать, сестру и брата. Холден решил не ждать, а похоронить ее во взрослом гробу.
Были выбраны место похоронной службы, траурная музыка, цветы. Похоронное бюро пошло ему навстречу. Он оплатит похороны после получения денег за рисунок для книжной обложки. Эти деньги и его университетское жалованье – в университете вскоре должны были возобновиться занятия – покроют большую часть расходов на похороны. Остальные счета подождут.
За рытье и закапывание могил ему пришлось заплатить сразу же. Он нашел деньги. Участок на кладбище достался ему в наследство от родителей.
Он отправился в аэропорт, полиция проверяла все машины, заезжающие на стоянку. Он уже знал об этих проверках, поэтому оставил свой «Кольт» дома, спрятав его вместе с остальным оружием.
Наконец он попал в зал ожидания, где его обыскали, заставили пройти через металлоискатель. В дверях зала ожидания появились Томас и Дайана Эшбрук, Томас в темно-синем костюме, Дайана в темно-сером. Они остановились, не сводя с него глаз. Они выглядели точно так же, как он запомнил их по прошлому Рождеству. Это Рождество они провели в Европе. Том был высокого роста, для человека на седьмом десятке он хорошо сохранился; Дайана, разумеется, выглядела великолепно. Прекрасные волосы с проседью, отличная прическа, элегантная фигура, дорогой костюм, тщательно наложенный грим. Ей было ровно сорок четыре года, Элизабет появилась на свет, когда ей еще не было двадцати.
Холден нерешительно направился к ним. Дайана Эшбрук бросилась к нему навстречу, обняла. Даже ее духи были неповторимы.
– Боже мой, Дэвид.
Он обнял ее, он знал, что ей будет приятно. Томас Эшбрук стоял за ней, он протянул руку для рукопожатия.
– Дэвид.
– Том.
– Я хочу… Я даже не знаю, что я хотел бы сказать. Ты жив.
– Да.
– Я знаю. Я все понимаю, Дэвид.
Дэвид Холден очень сомневался, что его тесть что-то знает или понимает…
Ему очень не хотелось, чтобы Дайана прикасалась к чему-либо на кухне Элизабет. Но он сидел за обеденным столом, напротив него сидел Том Эшбрук; Дайана готовила обед, он ничего не говорил по этому поводу.
– Дэвид. Я не собираюсь ходить вокруг да около. Нам надо поговорить о многом другом, но сейчас тебе нужна помощь. И мы можем помочь. Мы хотим помочь. Мы никогда не были очень дружны, но мы с Дайаной, по-своему, конечно, всегда воспринимали тебя как сына. А сейчас более, чем когда-либо, мы хотим помочь тебе.
– Спасибо. Я справлюсь сам.
– Нет, послушай. Для начала, позволь нам помочь тебе в оплате расходов на похороны. Мы уже давно не знаем нужды в деньгах.
Холден посмотрел прямо в ярко-синие глаза своего тестя; они были совсем такие же, как у Элизабет, только в них была видна твердость, которой никогда не было в ее глазах.
– Мы с Лиз никогда не брали у вас денег, и я не собираюсь делать этого сейчас. Я хочу сказать, большое вам спасибо. Правда. Я признателен вам за ваше предложение. Но я справлюсь сам.
Том посмотрел на свои руки.
Заговорила Дайана. Холден сидел, не оборачиваясь на звук ее голоса. Поверх платья на ней был передник, который носила Айрин, когда помогала матери на кухне.
– Нам с Томом не хватает Лиз и детей так же, как и тебе, Дэвид. Я понимаю, это больно слышать. Тебе не понять, как нам не хватает их. И нам не понять, как тебе не хватает их. Но мы оба не хотим, чтобы сегодняшняя наша встреча оказалась последней, как если вся наша семья умерла, потому что погибли четверо ее членов. Теперь мы трое – это семья, Дэвид.
Заговорил Том Эшбрук, его голос звучал приглушенно.
– Она права. Я знаю, ты никогда особо не ценил нас, Дэвид. Ладно. Я тоже не поддерживал близких отношений с родителями Дайаны, просто из-за разницы в возрасте. Но сейчас нам предоставилась новая возможность. Лиз одобрила бы это, Дэвид. Она любила тебя, и она любила нас. Она бы не захотела, чтобы мы расстались навсегда.
– Том прав, Дэвид. Он прав!
Холден промолчал…
Дайана когда-то работала медсестрой, и перед похоронами он, по ее настоянию, принял полный душ и сменил повязки. Она сама заново перевязала ему раны и сказала, что они уже заживают, за исключением ран на левой руке и на левом боку. Он надел на левую руку пластиковый мешок и постарался как можно меньше мочить осколочную рану.
Они приехали в похоронное бюро. Их уже ждал священник, вид у него был очень усталый. Слишком много похорон уже состоялось и еще больше предстояло. Приехали Хэмфри Ходжес, ректор Путнэм, дети из школы, где учились Мэг и Дэйв.
Соседи. Друзья. Учительница из воскресной школы Айрин, ее дети, какие-то родственники.
Холден сидел в лимузине, не отрываясь смотрел в окно. Дайана, сидевшая между ним и Томом, крепко сжимала его руку.
На кладбище проходили еще двое похорон; им пришлось ждать пятнадцать минут, поскольку бульдозер, выкапывавший могилы, сломался, его только что починили.
– Боже, мы так опаздываем, – произнес служащий похоронного бюро в сером костюме и с приклеенной улыбкой на лице. «Если бы он сказал что-то типа: „У нас по горло работы“, – подумал Холден, – я бы задушил его голыми руками».
Священник долго говорил о пепле и прахе, о потерянной юности и неисповедимых путях Господних, и о том, какая прекрасная женщина была Элизабет, и какие замечательные, воспитанные в христианском духе дети были Мэг, Дэйв и Айрин.
Все гробы были одного цвета, Холден забеспокоился, что при захоронении могут перепутать могилы.
Он попытался сдержаться, но не смог, упал на колени и заплакал.
Холден не отходил от могил, пока их не засыпали землей.
Он боялся, что могильщики в спешке забудут засыпать их.
Он стоял над свежезасыпанными могилами, все присутствующие давно уехали; он слышал, как Том кричал шоферу лимузина:
– Не хотите ждать, езжайте к черту!
– Дэвид.
– Что, Дайана?
– Пора ехать.
