– Вот теперь все ясно, – сказала Даша. – Генриха она тоже рогами увешала?
– Еще какими… Иные хроникеры и не сомневались, что Ричард – пригульный. Спор шел исключительно о том, кто его настоящий папаша, но кандидатов было столько, что не удалось вычислить…
– А русские где?
– Тогда в Париже русских рыцарей хватало. Частенько заезжали совершенно запросто. А во Франции наша красотка времени проводила гораздо больше, чем в Англии. В Англии – туманы и овсянка, а во Франции – виноградники и красавцы трубадуры… Кстати, дама в свое время даже участвовала в мятеже против мужа, Генрих ее за это посадил в крепость пожизненно, но через шесть лет умер, и Ричард объявил мамочке персональную и полную амнистию…
– Подожди, а эти твои летописцы ее напрямую с кем-то из русских связывали?
– Нет. Я ж говорю – чисто теоретически папашей мог быть и русский. Она в этих делах никакого шовинизма не признавала.
– Ну-у… – протянула Даша разочарованно. – Это, знаешь ли, не улики. Я думала, кого-то конкретного называли, какого-нибудь Ярослава Кронштадтского… А при столь зыбких умозаключениях любой хороший адвокат отмазал бы дамочку… («Как отмажет этого Черного, даже если мы его завтра вычислим по словесному портрету и возьмем», – мысленно добавила она.) Но все равно, ты молодец. То-то я смотрю, французских книжек прибавилось на столе, и обложки поскучнее тех детективов, что я тебе из Парижа перла. Очень ученые обложки…
– А у тебя-то как дела? – он легонько прикоснулся с намеком.
Даша сделала вид, что намека не поняла:
– Дела веселые. Ты читал про девочек с шарфиками? На мне ведь висит…
– И что?
– И ни малейшей зацепки, – сказала она сердито.
Рука деликатно сползла с ее бедра:
– Во-от ты отчего такая замороженная… Сочувствую. Нет, представляю…
– Ох, да что ты представлять можешь… – вздохнула Даша беззлобно.
– И ни малейшего следа?
– Ни малейшего.
– Маньяк какой-то.
– Ценнейшее наблюдение. Маньяк. С явственным сатанинским душком. Ты в сатанизме хоть немного разбираешься?
– Дашенька, современный журналист из частной лавочки обязан немножко разбираться решительно во всем. Вон на той полке есть неплохая подборочка. Но там – дела минувшие.
– А как насчет шантарских сатанистов? Доморощенных?
– Вот уж кто меня не интересует, – сказал он. – Все потаенно, а следовательно, для читателя скучно. Вот если бы проявили себя чем-то шумным…
– А про распятую собаку слышал? На Кагалыке?
– Пять строчек на предпоследней полосе, – развел руками Глеб. – Возмутились разве что клубы собаководов. Что, кроме шарфиков, еще что-то на сатанистов наталкивает?
– Милый, – сказала Даша, не открывая глаз. – От ваших рук, столь совратительски под блузку проникших, я млею, но не настолько еще, чтобы тайны следствия выдавать… Слушай, ты бы не мог порасспросить там, где вращаешься…
Глеб приподнялся на локте и заглянул ей в лицо:
– Ага, вот как оно начинается, когда спишь с милицейским капитаном? А потом угодишь в секретные сотрудники, или как это у вас нынче зовется…
– Дурак вы, мсье, – сказала Даша устало. – Не настолько я еще скурвилась, чтобы из любовника сексота делать…
– Да я шучу.
– Да я тоже.
– Нет, если у тебя действительно напряженка, дай конкретную задачу, – великодушно сказал Глеб. – Чего не сделаешь для любимой женщины, пусть и рыжей…
– А что, у меня хватит цинизма дать тебе конкретную задачу, – сказала Даша, улыбнувшись в полумраке. – Только я еще сама не представляю, где бы тебя использовать… Эх, мне бы случай, хороший, ослепительный случай…
– Шутишь?
– А вот теперь – ничуть. Вот тебе ситуация. Прибывает поезд Кызыл – Шантарск, выскакивает тувинец озабоченного вида со здоровенным пакетом под мышкой, с ходу подлетает к двум парням и начинает предлагать по умеренной цене три кило сушеной конопельки. Парнишки его моментально берут под белы рученьки и ведут сажать – они оба опера в штатском, линейщики на дежурстве, а коноплю гость Шантарска пытался им продать ну буквально в двадцати метрах от неприметного домика, где обитает Сибирское УВД на транспорте… Не смейся. Доподлинная быль. Когда за ним приехал автозак, все управление от хохота по столам лежало… А знаешь, как мы вышли на тех народных умельцев, что клепали серийно на «Шантармаше» весьма приличные пистолеты-мелкашки? Многозарядные, с автоматической подачей патронов, отделочка – закачаешься… Да вышло так, что дедок, ихний коммивояжер и продавец вразнос, опять-таки напоролся на опера в штатском, сам предложил ему стволик…
Она, правда, не стала рассказывать, сколько сил и нервов пришлось угробить, чтобы найти для «оптовых покупателей» импортную тачку и срочно раздобыть пару миллионов рублями. Чуть не сорвалась операция…
– Вот если бы он, гад извращенный, ко мне подошел с тесаком и шарфиком, когда я от тебя буду завтра утречком выходить… – мечтательно продолжала Даша. – Нет, серьезно, иногда, особенно в таких делах, все раскрывается по чистой случайности. Но об этом, храня престиж органов, благоразумно не трезвонят по углам… – И она пару минут лежала молча, не препятствуя его рукам творить разнузданности. – Слушай, а если бы я надела полную пионерскую форму, тебя это возбудило бы?
– Да должно бы. Вернуло бы в золотое пионерское детство, когда уже хотелось отчаянно, но не представлял еще, как к вам, роковым и загадочным, и подходить-то… А может, мы остановимся на полной милицейской? Я тебя в ней так и не видел. И непременно с кобурой на поясе. Медленно снимаешь кобуру, медленно расстегиваешь пуговку…
Даша легонько хлопнула его по руке. И вкрадчиво сказала:
– Милый, ты можешь сделать мне ма-ахонький подарок?
– Какой?
– Говорю ж, махонький…
– Бриллианты, знаешь ли, тоже махонькие, – сказал Глеб с деланной озабоченностыо. – Вдруг ты по дороге в ближайшем комке бриллиантовое колье присмотрела?
– Да ну его, – сказала Даша (ей пришлось однажды старательно отмывать под краном шикарное бриллиантовое колье-вещдок, все в засохшей крови, и с тех пор поневоле привязались нехорошие ассоциации, что у твоей павловской собачки), – перебьюсь и без бриллиантов. Мне бы статеечку. Такую не особенно и длинную. Что-нибудь из сатанистского репертуара, но чтобы там непременно невооруженным глазом просматривались симпатии и дружеские чувства автора к Сатане… Это вовсе не обязательно должен быть шедевр. Рядовая бульварщина. Ты же крутой профессионал, тебе это – раз плюнуть. Сделал бы за пару часов. А я бы потом исключительно для тебя нарядилась в милицейский мундир, одетый поверх обнаженной меня… Я серьезно. Можешь сделать такую халтуру? Мне, правда, очень нужно…
– Подписываю я?
– Упаси боже! Я.
– Ах, вот оно что… А куда понесешь?
– Ну, скажем, в «Бульварный листок».
– И когда тебе это нужно?
– Вчера, – сказала Даша. – Ну я тебя прошу. Шедевр мне не нужен. Лишь бы оттуда на километр шибало симпатией к Сатане. Я же тебе из Парижа что-то такое привозила… не выкинул журналы? Там еще на обложке ведьма вокруг Эйфелевой башни на метле кружит…
– Где-то валяется… Может, и правда передрать статейку? Там симпатий к Сатане – выше крыши. А в «Листке» знанием импортных языков не блещут, уличить не смогут…
– Времени много потребуется?
– Ну вообще-то… Если сокращая… Часа полтора.
– Суженый мой, ряженый, – сказала Даша самым сладеньким голоском, на какой только была способна. – Сейчас не так уж и поздно, если ты сядешь немедленно… Обещаю безумную ночь, хоть и без милицейской формы…
– Да оно как-то…
– Милый… – мурлыкающе прошептала Даша голосом секс-бомбы.
Глеб со вздохом убрал руки и полез с дивана.
– Как-кой ты умный, эт-то что-то! – сказала Даша, припомнив старую рекламу очередной обираловки (ибо на акциях «Телемаркета» потерял энную сумму лопухнувшийся в данном случае майор Шевчук). – Нет, правда, ты самый верный, самый преданный любовник в Шантарске…
– Лиса рыжая, – вздохнул верный любовник, зажигая верхний свет и копаясь на полках в поисках упомянутого журнала. – Да, кстати. А те девочки, часом, не шпионки? Среди тех романов, что ты привезла, есть один особенно завлекательный. Тоже убивали приличных девочек – только вся соль-то была в том, что они переносили в пудреницах шпионские микрофильмы. И никто сначала не догадывался, что ради этих пленок их и шлепали. Потом, как водится, суперагента осенило – а почему это все вещи целы, но пудрениц нет?
– Пудреницы остались при них… – вздохнула Даша. И сузила глаза, потянулась за сигаретами. Мысли приняли неожиданный оборот. Конечно, насчет шпионажа и микрофильмов – чистейший вздор, но если взглянуть под другим углом?
А СОБСТВЕННО, ПОЧЕМУ МЫ РЕШИЛИ, ЧТО У НИХ НИЧЕГО НЕ ЗАБРАЛИ?
В самом деле, почему? «Все вещи, деньги и золото на месте». А если что-то у обеих все же забрали? И никто не обеспокоился, потому что не предполагал даже, что у девочек ЭТО может в сумочках оказаться?
