Ознакомительная версия.
– Не сейчас, Лизок. – Он прошел к себе в кабинет, закрыв за собой дверь, достал с полки небольшой бамбуковый футляр с монетами и сел к столу. Расстелив на столе кусок красного шелка, Китаец задумался. Он собирался обратиться за советом к «И-Цзин», а для этого нужно было мысленно погрузиться в ситуацию и хорошо понять, что, собственно, тебя интересует. Иногда после недолгого размышления ответ на вопрос приходил без обращения к гексаграммам, и тогда Китаец убирал шелк и футляр с монетами на полку, даже не воспользовавшись ими.
Сейчас совет ему был необходим. Однако это не значит, что в «И-Цзин» даны конкретные указания. Человек – сам творец своей судьбы. После построения гексаграммы нужно было ее истолковать. Сосредоточившись, Китаец потряс футляр и, открыв его, выбросил монеты на стол. Повторив эту операцию шесть раз, он нарисовал на листке бумаги исходную гексаграмму. Она носила название «Гоу», то есть «Встреча», и представляла собой одну прерывистую черту, над которой было пять сплошных.
Еще не заглядывая в «И-Цзин», Китаец оценил, что это иньская гексаграмма, то есть женская. Одна иньская черта управляет пятью мужскими. Это могло означать женщину, которая очень социально активна, а может быть, даже опасна.
Китаец открыл книгу. В окне, сопровождавшем гексаграмму, два человека держались за противоположные концы веревки. Это означало спор или запутанное дело. «Очень подходит к ситуации», – пробормотал Китаец и прочел толкование: «Встреча. Дева сильна. Не следует жениться на такой деве». Толкование лишь подтвердило его первоначальную трактовку. «Не следует жениться…» не означало, конечно, буквально того обряда, о котором здесь шла речь. Просто неплохо было бы воздержаться от общения с какой-то женщиной или, по крайней мере, быть начеку.
Подвижная, то есть изменяющаяся черта, яо, была третьей. В комментарии к третьей черте было написано: «Если он помнит об опасностях, нет большой ошибки».
Китаец закрыл книгу и откинулся на спинку кресла. «И-Цзин» явно предупреждала его об опасностях, которых он пока не видел. И основной его опасностью будет женщина. Только вот какая? С которой у него была назначена встреча? Скорее всего. Но он не видел в Ольге никакой опасности, наоборот, она показалась ему мягкой и нерешительной.
Может быть, это какая-то другая женщина, Юля, например? Но он не собирался с ней встречаться, во всяком случае в ближайшее время. Нет, «И-Цзин» ясно указывала на встречу, а он должен был встречаться с Ольгой. Отменить встречу? Но не было прямых указаний, было только предупреждение о необходимости быть осторожным. Поэтому Китаец решил на встречу пойти, но проявить бдительность, что, впрочем, и без того было ему присуще. Кроме того, он всегда помнил об основном правиле: ответ, который мы ищем, всегда связан с исправлением или улучшением нашего собственного поведения. Это правило призывает испросить руководства у Неба. Такой подход к жизни достаточно прост, он всегда способствует достижению гармонии.
Сложив монеты в футляр, он завернул его в шелк и, пружинисто поднявшись, как человек, принявший решение, спрятал сверток на полке. Теперь можно было спокойно покурить. Он снова сел за стол и сунул сигарету в угол рта.
– Лиза, – негромко позвал он и постучал на всякий случай в стену.
Лиза вошла и замерла на пороге кабинета в ожидании приказаний.
– Уже седьмой час, – Китаец посмотрел на часы на запястье. – Ты почему не идешь домой?
– Ждала, пока ты закончишь.
– Раз уж ты здесь, – улыбнулся он, – сделай, пожалуйста, кофе и можешь идти.
Лиза отправилась в приемную, где в отгороженном от посетителей уголке стоял электрочайник.
– Пожалуйста, – она поставила дымящуюся чашку перед Таниным. – А ты почему не идешь домой?
– Мне еще предстоит деловая встреча, – ответил он.
– Деловая встреча, – она недоверчиво посмотрела на него. – С женщиной?
– С женщиной, – кивнул он.
– Деловая?
– Деловая.
– Я тебе не верю, Танин, – упрямо произнесла Лиза.
– Тем хуже для тебя, – пожал плечами Китаец. – Я сказал тебе правду, хотя мог бы этого не делать. И потом, тебе не кажется, что ты превышаешь свои служебные полномочия? – усмехнулся он.
– Не кажется. – Она отвернулась и направилась к выходу, но Китаец успел заметить, как по ее лицу скользнула довольная улыбка.
Кафе «Светлячок» было выбрано Китайцем с тем безразличием, с каким мы проходим мимо женщины или мужчины, к которым не испытываем сексуального интереса. Нельзя сказать, чтобы Ольга была лишена обаяния, но это было обаяние, к которому Китаец был глух. Ему нравились женщины более решительные, эмансипированные, умеющие владеть собой, а в минуты близости свободно отдающиеся и не корчащие из себя загубленную невинность. Ему нравилась игра, прелюдия, то, что отделяет двух испытывающих страсть людей от окончательного разоблачения, где значение имеет только пыл и жар взаимного приятия. И хотя он порой сам прерывал эту чудесную преамбулу, делал он это лишь тогда, когда чувствовал, что время для игры в прятки исчерпано, и если будет растянуто, то милый сердцу флирт, который Китаец понимал как обоюдную попытку приподнять завесу над чем-то напряженно-таинственным, грозит превратиться во что-то занудно-церемониальное.
Ольга не была «его» женщиной, и он ясно отдавал себе отчет, что ничего от нее не ждет, ничего, кроме информации. Если бы он почувствовал к ней что-то вроде эротического интереса, он бы пригласил ее во французский или итальянский ресторан, купил бы цветы, заехал бы за ней домой или на работу. Кто-то может усомниться в так называемой светской обходительности Китайца, но в его натуре было что-то до того геометрически прямое и вольное, что проявлялось независимо от всех его усилий представиться публике и самому себе с самой что ни на есть ажурно-витиеватой и услужливо-галантной стороны.
Но все-таки положение, как говорится, обязывало. Поэтому, приехав домой, он с тем же механическим безразличием, с которым школьники зачастую выполняют домашнее задание, принял душ, побрился, сменил рубашку, побрызгался своим любимым «Аззаро» и, облачившись в черный вельветовый пиджак и черные кожаные брюки, вышел из квартиры. Поверх пиджака Танин нацепил синюю с металлическим отливом куртку. Не вникая в содержание надписей на куртке, он носил ее с большим удовольствием. Она была легкой, удобной для езды в машине, не требовала специального ухода, характерного для одежды, на ярлыке которой помечено: «Только сухая чистка», на английском языке, конечно.
К вечеру стало заметно прохладнее, но от холода Китайца надежно защищал его испытанный «Массо». Он с досадой подумал, что вместо того, чтобы ехать на встречу, в деловом характере которой так неделикатно усомнилась его дотошная Ли Зи, он бы мог, например, закатиться в какой-нибудь хороший ресторан, поужинать в одиночестве или познакомиться с какой-нибудь интересной особой.
Скрепя сердце Танин купил по дороге одну – но какую! – розу. Алую, огромную, на бесконечно длинном, упругом стебле, полузакрытую, точно дремлющую. «Вот ведь так и влюбляются, – с неудовольствием подумал он, – вначале роза, потом ласковые речи, и глядь – не оцененная тобой женщина раскрывается, как бутон, начинает благоухать так, что голова идет кругом!» Танин жалел, что в марте еще не продают пионов. Ортодоксальные китайцы очень любят пионы и называют их «царскими цветами». Танин был китайцем на пятьдесят процентов, но всем розам и мимозам он предпочитал эти яркие пышные цветы. В них было что-то экспансивное, бравурное, что-то от павлиньего хвоста, от жаркого великолепия влюбленного сердца, которое не боится своей любви и отдано ей безвозвратно.
Несмотря на все свои восточные пристрастия, Танин иногда почитывал западных философов. Особенно ему нравился Декарт, сказавший: «Выступаю в маске». Китаец чувствовал себя сейчас именно так. Он вздохнул, постарался расслабиться, ни о чем не думать. Еще не доехав до стоянки, возле кафе Танин заметил женскую фигуру, освещаемую фонарем и ярко полыхающей вывеской кафе. «Скорее всего, она», – сухо подумал он. Китаец не любил, когда женщины приходили на свидание раньше его. Умеренно запоздалый женский приход он считал необходимой частью того самого флирта, который понимал несравнимо глубже и намного более творчески, чем большинство мужчин.
– Не замерзла? – Китаец протянул Ольге розу и взял ее за руку.
– Я не рассчитала, пришла раньше… Это мне? – Она как зачарованная уставилась на розу.
– Конечно. Ты сама как роза, – сделал Ольге банальный комплимент Китаец.
Банальный опять же потому, что предназначался женщине, к которой он ничего не чувствовал, но которая своим даром смущаться элементарных вещей могла и его заставить стыдиться самых невинных фраз и поступков.
Они вошли в небольшое фойе, пол которого был застелен ярко-зеленым ковролином. У стены в миниатюрный круглый бассейн изливал слезы радости малюсенький фонтанчик. Его мелодичный полуплач-полушепот подействовал на Китайца расслабляюще. «Вот бы сейчас посидеть у бассейна с рыбками!»
Ознакомительная версия.
