Ознакомительная версия.
— Убедил, — киваю я, а сам думаю о своем чемоданчике. В нем, конечно, гораздо меньше, чем у моего «клиента», тем более что часть «имущества» я оставил Савелию, но мой чемоданчик тянет на такую сумму, за которую меня можно разрезать на очень мелкие кусочки. Неприятно провести ночь с человеком, который по случаю и без случая хватается за пистолет.
Всю ночь мы пьем, а под утро он отключается. Не без моей помощи, разумеется. У меня с собой всегда есть некоторые специфические пузырьки, которые любого быка вырубают. Я его тщательно обыскал. Не верю, когда человек с оружием так просто оказывается рядом с тобой. Это еще нужно проверить. Но все оказывается правильно. Есть удостоверение, выданное одной московской фирмой, имеется разрешение на оружие, паспорт. Имя и фамилия в паспорте совпадают с данными в других документах. С собой мужик ничего особенного не везет. Обычный набор командированного: грязные рубашки, бритва, носки, платки, даже кипятильник. Но, заглянув в паспорт, я обращаю внимание на любопытную деталь — место рождения. Это как раз тот среднеазиатский город, с которым у Касимова были завязаны самые интересные отношения. И откуда, как я сильно подозревал, приехал мой заказчик. А таких совпадений не бывает. Блефует мой «мясничок». Охрану со мной послал — боится, как бы чего не вышло.
Потом я беру проводника в оборот, и он сразу раскалывается. Признается, что в нашем купе должен был ехать совсем другой человек. Но этот тип сунул сто тысяч и приказал провести его в это купе. А другого «чайника» отправил на свое место, в соседний вагон. Я, конечно, благодарен ему за рэкетиров, но не люблю, когда меня обманывают. Поэтому его пистолет выбрасываю. На всякий случай. Пусть потом объясняет, как провел эту ночь, а заодно и заявление в милицию пишет о пропаже своего оружия. Не дай бог бандиты какие-нибудь найдут и убьют из него хорошего человека. Вот будут проблемы у моего мужика и «владельца скотобойни».
Но номер пистолетика я записываю. Вдруг пригодится, в таких случаях никогда не знаешь, что может произойти на следующий день.
Я давно не был в столице. Как раз с того дня, когда стрелял в политика из гостиницы «Москва». Его тогда пристрелили, но стрелял не я один. Это я точно знаю. Сам я стрелял два раза, а в политика пуляли четыре раза. Наверное, потом, по дороге в больницу, нашелся еще один «доброволец». Мои пули его только ранили. Он, оказывается, бронежилет носил. А неизвестный «благодетель» его потом и добил. А мне, чтобы все следы скрыть, пришлось придумать свою «смерть» и столько месяцев провести в Сибири.
Я сам инсценировал свою смерть и знаю в подробностях, как это лучше делать. Наверное, поэтому меня Глухарь и позвал. Теперь я должен вспомнить весь свой опыт, чтобы найти исчезнувшего клиента, также удачно устроившего собственные «похороны» и исчезнувшего после Швейцарии.
В его досье указано место захоронения на престижном Ваганьковском кладбище. По дурости своей думал, что там только знаменитостей хоронят. Хотя сейчас настоящие «знаменитости» — это люди с большими деньгами. Все остальные — шваль, песок, грязь. Как много переменилось в моей стране за последние несколько лет. Получается, что именно за этих ублюдков, находящихся у власти и похожих на откормленных котов с лоснящимися от самодовольства рожами, я положил свою руку в Афганистане. Выходит, что ради таких, как мои заказчики и клиенты, я стал инвалидом, от жены ушел, сына столько времени не вижу. Как подумаю об этом, так выть хочется от ненависти к ним. Даже не знаешь, кто конкретно виноват. С одной стороны, эти как будто против других боролись. Те, старые пердуны, толкнувшие нас в Афганистан, были выжившими из ума маразматиками. Эти, так гневно обличавшие их, оказались еще хуже. Те хоть верили в какие-то идеалы, пусть глупые, надуманные, но идеалы. А у этих за душой нет ничего. Они не верят ни в Родину, ни в дружбу, ни в идеалы. Для них предательство — обычная норма. Вы их глаза видели? У тех, прежних, были пустые и бесцветные. У этих — цветные и лживые.
На Ваганьковском могила Рашида Касимова вся в цветах. Находится на самом почетном месте, почти в центре. Как им удалось получить это место? Неужели разорили чью-то старую могилу? Похоже на то. Наша мафия бессмертна: если нужно, они и не одну могилу порушат. Все время удивляюсь, почему до сих пор «крестных отцов» не хоронят у Кремлевской стены? При их деньгах и возможностях, при массовой, сверху донизу, коррупции можно было ожидать, что несколько свежих табличек там появится. Может, мафии просто не нравится, когда сжигают тела уважаемых людей? Ничем другим отсутствие интереса к Кремлевской стене объяснить не могу.
Я, конечно, обращаю внимание на «полуинтеллигентный» «хвост», который в виде семейной пары сопровождает меня по всему кладбищу. Они идут с таким горестным видом, словно по этому кладбищу расселены их близкие родственники. Я останавливаюсь в пяти местах, и каждый раз они склоняют головы у очередной могилы. Особенно мне понравилось, когда они поклонились могиле какого-то немца, неизвестно каким образом здесь оказавшегося.
Не нужно было даже особенно приглядываться к могиле Касимова, чтобы понять, что здесь произошло. И невооруженным глазом видно: землю вокруг могилы утаптывали совсем недавно, а само захоронение наверняка вскрывалось. И хотя на прекрасном черном мраморе высечено изображение Рашида Касимова, можно не сомневаться, что обладатель этой физиономии находится сейчас за много тысяч километров от этого места.
Убедившись, что мои ожидания совпали с действительностью, я еду в центр города, в то самое акционерное общество, бессменным президентом которого был Касимов. Уже при одном взгляде на трехэтажное здание и ворота видно, что бизнес этих людей процветает. Решив, что нужно все осмотреть, я вхожу внутрь. В дверях меня останавливает вежливый охранник, и выясняется, что я «ошибся» адресом. Но все, что мне нужно, я успеваю увидеть. Здесь явно не привыкли экономить на мелочах. Все монументально и вызывающе роскошно. И всю эту роскошь Касимов бросил ради ста пятидесяти миллионов?
Ну не могу я в это поверить. У него самого было как минимум семьдесят. Вполне мог через несколько лет легально удвоить, а то и утроить свой капитал. Вместо этого бросает такой банк, бросает свою семью, бросает свое дело и, выдав себя за покойника, бежит из страны, чтобы присвоить другие деньги? И устраивает себе собачью жизнь за эти очень большие деньги, тогда как можно было получить просто большие деньги и жить спокойно. Нет, сбежал он не из-за денег. Они вторичны. Первична совсем другая причина. Которой нет в досье. Но которую наверняка знает мой заказчик.
Побывав на кладбище и в офисе, я отправляюсь на дачу Касимова. В электричке ездить еще хуже, чем в междугороднем поезде. Еще большая грязь, выбитые стекла, сломанные скамейки и совсем опустившаяся публика. По вагонам бродят подвыпившие девицы и юнцы. Ко мне, слава богу, никто не прикалывается. Моя рука невольно меня защищает.
В электричке я опять замечаю ведущееся за мной наблюдение. Заказчик на этот раз попался очень нервный, все хочет знать: чем занимаюсь, куда езжу. Мне нужно пристроить свой чемоданчик, я должен расстаться с этим «хвостом».
Дачный поселок, конечно, имеет свою специальную охрану. Но меня, как инвалида, пропускают, когда я объясняю, что иду наниматься сторожем. Я прямиком отправляюсь к даче Касимова. А мои «провожатые» остаются у шлагбаума.
В большие зеленые ворота я стучу, не надеясь, что их откроют. Но слышится собачий лай, и молодой человек очень характерной наружности открывает калитку в воротах.
— Чего надо? — спрашивает сторож, не здороваясь.
То, что мне надо, я сразу вижу. Это большой дом, стоящий в глубине чудесного сада.
— Прибыл, как вы меня вызывали, — докладываю четко. В таком случае лучше всего выдавать себя за исполнительного идиота. Очень хорошо срабатывает. С одной стороны, сразу видно, что идиот, и никаких подозрений. С другой — ясно, что человек исполнительный и дисциплинированный. И потому его слова звучат убедительнее, чем у всех остальных.
— Кто тебя вызывал? — спрашивает охранник.
— Мне позвонили, сказали, чтобы прибыл на эту дачу, — так же четко докладываю я.
— Подожди, — бросает он, чуть поколебавшись, — сейчас кого-нибудь позову.
Он уходит в глубь сада, оставив меня у открытой калитки. А дисциплина у них, между прочим, хромает. Если бы здесь был хозяин, этот парень не посмел бы оставить у открытых дверей чужого человека. Из этого я делаю вывод, что, во-первых, на даче никто не живет, а во-вторых, после «смерти» хозяина семью оставили в относительном покое. Может, он поэтому и исчез подобным способом — хотел добиться именно такого результата?
Дом великолепный. И мне не нравится решение хозяина отказаться от этой чудной виллы. Ведь он отказался и от этого тоже? Возвращается молодой человек. Равнодушно качает головой.
Ознакомительная версия.
