— к воздушным десантникам, дольше всего у них был, там меня увидел Чурбанов и перевел к себе, а потом… — Он вдруг махнул рукой, видно, решив, что это никому неинтересно. — Языков не знаю, но выкрадывал их довольно часто. Старшина запаса, два ордена. Все, вроде бы… Сейчас тоже работаю в «Герате», заместителем Вишневецкого. Согласился потому, что, Олег сказал, я могу быть полезен в этом задании.
— Откуда такая уверенность? — удивился Савелий.
— Я Чечню очень хорошо знаю: детство там провел и потом бывал…
— А почему ты решил, что наше задание связано с Чечней? — спросил Савелий.
— Олег мне сказал, что я могу быть полезен, — спокойно, не моргнув глазом, повторил Иван Калуга.
— Ну, хорошо, садись.
Не дожидаясь вопроса Савелия, Костя Рокотов поднялся сам и быстро начал:
— Константин Рокотов, двадцать один год, служил в морской пехоте, Афганистан, как вы понимаете, не застал, зато повоевал в Чечне пару месяцев, обошлось без ранений, в прошлом году демобилизовался, работаю в «Герате», никаких подвигов пока не совершил и, если честно, очень хочу отправиться на ваше задание. — Все это он отчеканил без запинки, словно выучил наизусть, а потом уставился на Савелия.
— Послушай, Костя, зачем это тебе? — устало спросил Савелий. — Только, пожалуйста, не нужно говорить о романтике.
Услышав последнюю фразу, Рокотов заметно растерялся: очевидно, именно о романтике он и хотел сказать. Помолчав немного, пожал плечами.
— Выходит, теперь слово «романтика» как бы ругательное, так, что ли? — обиженно спросил Константин.
— Ну, почему ругательное? Просто когда об этом говорит человек твоего поколения, звучит не очень убедительно, — откровенно ответил Савелий.
— Моего? А разве ты сам не относишь себя к нашему поколению? Подумаешь, каких-то десять лет!
— Не каких-то, а ЦЕЛЫХ десять лет, — возразил Савелий. — А десять лет по нынешним временам — это целая жизнь.
— Может быть, для кого-то из МОЕГО поколения слово «романтика» ничего и не значит, но для меня оно не потеряло своего первоначального смысла! — упрямо произнес Костя. — Во всяком случае, объяснить чем-то другим свое желание отправиться на это задание я не могу.
— Хорошо, пусть будет по-твоему, — примирительно сказал Савелий, почувствовав, что Рокотов говорит искренне.
— Значит, я могу остаться? — Костя засиял от счастья.
— Скажи, а отец знает о твоем решении? — неожиданно спросил Савелий.
— При чем здесь отец? — недовольно буркнул Константин.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Нет, не знает. — Парень поморщился.
— Почему?
— Я решил ему сказать только в том случае, если меня окончательно утвердят для этого задания. Зачем заранее волновать?
— Выходит, ты не уверен, что тебя утвердят?
— А разве все остальные уверены? — ответил Рокотов вопросом на вопрос.
— Думаю, да. Ладно садись. И ты, наконец! — Савелий посмотрел на рыжего парня, сидевшего рядом с Константином.
Он оказался не слишком мощного телосложения, да и ростом лишь немного выше Савелия, однако было в нем что-то такое, что вызывало симпатию и доверие буквально с первого взгляда.
— Денис Кораблев, тридцать четыре года, три года Афганистана в войсках специального назначения, служил в отделе военного прокурора, приводил решение суда в исполнение. То есть был и палачом! — Последние слова он произнес с некоторым вызовом и тут же пояснил: — Это я сказал, чтобы предварить вопросы.
— Сколько раз? — уточнил Савелий, чувствуя, как симпатия к этому парню почему-то быстро улетучивается.
— Один. — Кораблев тяжело вздохнул и опустил голову.
— Тогда зачем вообще об этом заговорил?
— Да тошно мне до сих пор! — В его голосе звучал какой-то надрыв.
— В чем его обвиняли? Ну, того, которого ты…
— В измене Родине. Будто бы он рассказал «духам» о маршруте наших, и ребята погибли, попав в засаду.
— Почему «будто бы»? — спросил Савелий, хотя уже сам догадался, что того парня осудили напрасно.
— Оказалось, «духи» его подставили: пленный потом рассказал.
Кораблев чуть не плакал, и Савелию стало его жаль.
— Тебя это так мучает, что ты подумывал даже пустить себе пулю в лоб, да храбрости не хватило, так? И ты специально ищешь опасность, чтобы в ней забыться или погибнуть. Так? — Савелий беспощадно бросал ему в лицо правду, которой тот боялся. — Скажи, ты мог бы нарушить присягу?
— Нет! — твердо ответил он.
— Так почему же ты обвиняешь себя в его смерти? Ты где сейчас работаешь?
— В аналитическом отделе «Герата», — ответил он. — Еще до Афганистана я в Плехановском учился, а когда вернулся — закончил.
— Вот видишь, пользу людям приносишь, а сам испереживался. Мне кажется, у тебя в голове путаница! Ладно, потом об этом поговорим. Языки знаешь?
— В совершенстве — только английский. — Он словно бы извинялся, что не знает других языков. — Зато отлично владею ножом и вообще любым метательным оружием, даже камнем.
— Вот как? — улыбнулся Савелий. — Действительно любым?
— Любым. — Тот пожал плечами.
— Проверим. — Савелий незаметно сунул руку в карман, пошарил там и нащупал монету. Быстро вырвав руку из кармана, он бросил монету в Кораблева, и тот спокойно поймал ее.
— Это легко! — махнул рукой Денис.
— Так это еще не проверка, — успокоил его Савелий. — Так, прелюдия! Сможешь со своего места попасть… — Он оглянулся и вдруг хитро прищурился. — … вот в этот карман! — Он показал на нагрудный карман своего пиджака и слегка оттопырил его.
От Кораблева до него было метров шестьсемь, кармашек совсем небольшой, и монетка довольно легкая, что существенно усложняло задачу. Савелию просто захотелось отвлечь парня от тяжелых мыслей. Промахнется — ладно, попадет — получит положительные эмоции. Не успел он додумать, как Денис, взглянув на карман Савелия, небрежно взмахнул рукой. В первый момент Савелий решил, что тот шутит и бросать не собирается, но в следующее мгновение ощутил, как в его грудь легко стукнулась монетка, и краем глаза увидел, что она упала в карман.
— А ты действительно мастер! — восхищенно воскликнул Савелий.
— Да ну! — Денис вяло махнул рукой. — Ничего здесь сложного нет.
— Вряд ли кто с тобой согласится. Просто высший класс! Ладно, поручаю тебе подучить всех ребят метанию ножа.
— Постараюсь! — В его глазах зажегся огонек, и Савелий понял, что добился своего.
Поздно вечером, уже лежа в кровати, он перебирал в памяти кандидатов, пытаясь решить для самого себя, с кем из них отправиться во враждебную Чечню, чтобы достойно выполнить задание, не потеряв ни одного человека…
Какие разные собрались здесь люди! Разные, но всех их, кроме Константина, объединяло одно: каждый из них лицом к лицу уже встречался со смертью…
Очнувшись, Теплягов с удивлением обнаружил, что лежит в своей кровати, и несколько минут пытался понять, как он здесь очутился и что с ним произошло. Вторая кровать была пустой: значит, его приятель Валентин либо на дежурстве, либо в комнате отдыха. Обычно они все делали вместе, а сейчас вдруг того нет рядом. Выходит, что-то произошло. Серый вдруг ощутил боль в затылке, прикоснулся к нему рукой и поморщился. Зато сразу же все вспомнил, и его буквально «замкнуло»: он обыскал комнату в поисках оружия, но ничего не нашел и подумал о тире.
— Посмотрим, какой ты смелый перед автоматом! — Теплягов даже не заметил, что говорит вслух.
В этот момент в комнату вошел Валентин.
— Как отдохнул? — участливо спросил он.
— Ты че, гад, издеваешься? — взревел Серый. — Тоже друг называется! Не мог поддержать, что ли?
— В чем поддержать? — Валентин неожиданно разозлился, скорее даже не на Теплягова, а на себя за то, что дал слабину и сам вычеркнул себя из списка претендентов. — Твою дурость, что ли? Ты же сам выпросил себе пиздюлей! — Он все повышал и повышал голос. — Думал: ага, маленький, слабенький, я его быстро сломаю… А мне этот парень нравится! Спокойненько взял и завалил такого быка. Да ты спасибо ему должен говорить, а не злиться на него.
— За что мне его благодарить? За то, что башку едва не развалил на части? За что? — Теплягов был несколько сбит с толку: он впервые видел обычно сдержанного, уравновешенного Валентина в таком состоянии.
— За что? Господи, да что ты дурочку ломаешь? Ты же все сам прекрасно понимаешь. Это ты другим можешь мозги парить, пытаясь доказать, какой ты крутой и смелый, но мы-то с тобой знаем, что ты до чертиков боишься смерти! Не дай Бог кому-то послушать, как ты во сне стонешь и мамочку зовешь! Тебе ж Серый, действительно лечиться нужно! Понимаешь, ты, дурья твоя голова? Ты думаешь, я сюда пришел, чтобы снова отправиться повоевать? Хватит, навоевался! Да за тобой я пошел! За тобой, чтобы тебя удержать от какой-нибудь глупости! Мы ж договорились: если я тебя о чем-то прошу — слушайся. А я сразу, едва только взглянул в его глаза, понял, что тебе не сдобровать. Этот капитан мне парня одного напомнил в Афгане. Ты ж знаешь, что вэдэвэшников за глаза Рэксами звали, так вот того парня все прямо так и звали: Рэкс, причем уважительно! С ним самые здоровые бугаи старались не связываться, а тоже был, вроде этого — щупленький, невзрачненький! — Валентин постепенно остыл и заговорил обычным тоном.
