Сосновский ввернул с определенным расчетом. Он прекрасно понимал, что следователь, который занимался проверкой кандидата на пост в структуре советской власти, поняв, что он что-то проворонил и не разглядел врага, разумеется, сейчас сразу замкнется и из него слова не вытянешь. Виноватым себя никто признавать не любит. Признавать свои профессиональные просчеты и ошибки тоже мало кто хочет. А вот намекнуть человеку, что он хоть и отошел от дел, но все равно может помочь родной конторе, все равно он ценный человек для товарищей, все равно к нему обращаются как к специалисту, это дорогого стоит. Такое отношение всем льстит, оно как бальзам на душу.
— Ну, что вам сказать. Рубцов — герой Гражданской, бывший партизан. В этих местах и партизанил. От Владивостока и до Байкала. В наших местах почти никого из его боевых товарищей не осталось. Кто-то геройски погиб, кто-то на фронте. Но все отзывались о Рубцове как о сильном человеке, преданном советской власти, своему народу. Люди мне рассказывали о некоторых боях, в которых они участвовали вместе с Рубцовым. Он герой, решительный и смелый человек. Понимаете, товарищ майор, бывает храбрость личная, когда человек не щадит себя. А бывает… как бы это вам сказать… Рубцов из тех бойцов, которые не бросают своих раненых товарищей, всегда придут на помощь в бою.
— И что, так здесь, в Приморье, никого и не найти, кто бы мог лично рассказать о Рубцове?
— Ну отчего же, — пожал плечами следователь, но потом задумался. — Впрочем, вы можете поднять дело. Оно ведь в архиве. Там есть адреса и фамилии людей, которые мне писали отзыв о Рубцове.
Дело, о котором говорил Харитонов, Михаил просмотрел первым делом. Он даже выписал себе несколько фамилий людей, которые знали Рубцова по боям и воевали с ним в одном партизанском отряде, в подполье. Из восьми человек, кто проживал здесь, в Приморье, он не нашел ни одного. Шестеро воевали на фронте. Запросы на их адреса полевой почты отправили, но это было почти бессмысленно, потому что ответ от командира или от самого бойца придет не раньше чем через пару месяцев. Еще двое умерли от ран и болезней еще в двадцатые годы. И Сосновский побывал на их могилах.
Получалась удивительная картина. В пределах досягаемости нет на данный момент ни одного человека, который бы лично знал Рубцова по боям во время Гражданской войны или по партизанскому отряду. Но на момент допросов в середине тридцатых годов такие люди были, и следователь Харитонов их опрашивал. О самом следователе информацию Сосновский тоже получил. Многие, кто его знал по прошлой работе, отзывались о нем как о добросовестном работнике, старательном, не терпящем никакой приблизительности. Уж он точно не стал бы выполнять свою работу халатно. Оставалось лишь верить выводам Харитонова. Нужно еще набросать для себя план работы относительно того, как еще можно проверить Рубцова. Ну, нужно обязательно выяснить, правда ли жена Рубцова была любовницей Филиппова. Выяснить, кто это может знать, и допросить жену.
Шелестова на месте не оказалось, Крапивин тоже выехал куда-то. Несмотря на статус оперативников из Москвы и на то, что группа находилась в личном подчинении Берии, дежурный не сказал, куда уехал начальник и когда вернется. Статус статусом, а порядок в подразделениях НКВД особый. Но теперь было непонятно, передал ли связист из геологоразведочной партии информацию для Шелестова. Знают ли в управлении об убитых диверсантах, чьи тела оставлены в тайге?
— А чего мы голову ломаем, — хлопнул Коган по плечу напарника. — Поехали к геологам. Заодно пропесочим их начальника, чтобы убрал из тайги в такое время всех своих людей.
У геологов было тихо. Двухэтажное здание как будто вымерло. Оперативники прошли по коридору, дергая за ручки дверей. Закрыто, закрыто. Наконец в одной комнате они обнаружили женщину в зеленой безрукавке, сделанной из обычного ватника. Та пожала плечами в ответ на вопрос мужчин.
— Да у нас мало кто и остался-то, — сказала женщина. — Почти все на фронте. Остались лишь те, у кого бронь, кто ищет важные ископаемые. Стране очень нужны сейчас медные, марганцевые, никелевые, вольфрамовые руды. Нужны фосфориты, графит, апатиты.
— Так, что у нас тут за гости? — раздался за спиной сильный, чуть надтреснутый голос.
Оперативники обернулись и увидели пожилого мужчину в очках и с несколькими папками под мышкой. Старенький пиджак, узкий галстук, вышедший из моды еще в тридцатые годы.
— Да вот, Иван Сергеевич, товарищи вас ищут, — кивнула в сторону гостей женщина.
Буторин тут же расплылся в доброжелательной улыбке, ринулся к начальнику геологической партии и стал уверять, что они добирались сюда долго и с большим трудом, через тайгу и горы, и все только для того, чтобы обсудить массу важных вопросов именно по месторождениям, о которых они тут только что говорили. Иван Сергеевич опешил от такого напора и, пытаясь вставить хоть слово в бурную речь Буторина, позволил вывести себя в коридор. И только когда Коган закрыл наконец дверь и они остались наедине, Буторин перестал улыбаться и предъявил свое удостоверение сотрудника НКВД.
— Вы уж простите нас, Иван Сергеевич, но нам не хотелось бы, чтобы еще кто-то, кроме вас, знал о нашем визите сюда. Ну, может быть, еще ваш радист.
— Подождите, — насторожился мужчина и недоверчиво посмотрел на гостей. — Вам нужен радист?
— Именно радист, — терпеливо стал объяснять Буторин. — Нам ваш передатчик без надобности, нам нужно задать пару вопросов вашему радисту, который два дня назад выходил в эфир. Это очень важно, вы нам сильно поможете.
— Ну хорошо, — согласился наконец Иван Сергеевич, — пойдемте в мой кабинет. А что, собственно, произошло из-за того, что наш радист выходил в эфир?
Буторин с Коганом промолчали. И только когда они вошли втроем в кабинет начальника геологической партии, Виктор снова заговорил:
— Произошло, Иван Сергеевич. И это очень серьезно. Надеюсь, вы понимаете, что разговор пойдет о таких вещах, о которых вы не имеете права говорить ни с кем. Даже с собственной женой. Понимаете? — Дождавшись, когда мужчина кивнет, Буторин продолжил: — Мы в тайге преследовали группу диверсантов. Те оказали вооруженное сопротивление и были убиты. Чтобы тела не оставались долго в лесу, нам нужно было сообщить руководству о состоявшемся бое, месте, где он произошел. К счастью, мы встретили группу ваших геологов и воспользовались их рацией. Мы попросили вашего радиста позвонить по телефону, который мы ему продиктовали, и передать информацию.
— Ах, вот оно что, — нахмурился Иван Сергеевич. — Я-то был в отъезде, вот почему Авдеев мне ничего не рассказал. Диверсанты, значит. А у меня там
