На тяжелой металлической двери служебного выхода кто-то написал красной краской: «МЫ ТЕБЯ ПРЕДУПРЕЖДАЛИ». Ниже было нарисовано восходящее солнце.
Когда нахлынула первая волна копов и агентов ФБР, они сразу же закрыли Синий коридор и вывели всех главных действующих лиц в Синий зал, запретив его покидать. Агент ФБР по имени Риз сразу взял в оборот нас с Эллисом, и мы вместе спустились по лестнице. Ризу было около пятидесяти, у него были длинные руки игрока в бильярд. Кожа цвета жареного кофе, и выглядел он так, словно не спал двадцать лет.
— Эллис, как долго этот парень, Дэвис, на тебя работает?
— Два года. Бывший коп. Все мои ребята бывшие копы. Как и я сам, — ответил Эллис, явно нервничая.
Риз кивнул.
— Дэвис сказал, что стоял в коридоре и курил, когда появилась девочка и вошла в туалет. А потом из женского туалета появился гук,[36] дал ему по башке — все, темнота, и больше он ничего не помнит, — сказал Риз и прищурился.
Возможно, хотел показать нам гука.
— Тебя его объяснение удовлетворяет?
Джек Эллис пожевал нижнюю губу и промычал:
— Угу.
Мы находились в прачечной, где полицейские и федералы фотографировали написанное краской послание и допрашивали чикано[37] в зеленой униформе с надписью «ОТЕЛЬ НЬЮ-НИППОН» на спине. При этом Риз не обращал на них ни малейшего внимания, продолжая гнуть свою линию.
— А разве девочке не говорили, чтобы она никуда не уходила одна? — спросил Риз и присел на корточки, чтобы внимательно изучить пол. Возможно, искал улики.
Эллис посмотрел на меня.
— Говорили, — сказал я.
Риз встал — возможно, заметил улику, — сделал пару шагов и присел на корточки в другом месте.
— Тем не менее она ушла. И никто за ней не последовал.
— Совершенно верно, — подтвердил я.
Он снова встал и посмотрел на нас.
— Маленькая девочка вышла пописать. Дело житейское. Случается каждый день. Не о чем беспокоиться? — По его губам пробежала короткая усмешка и исчезла. — Вот только если рядом оказываются матерые преступники и делают определенные заявления, следует хорошенько подумать, прежде чем сходить пописать. Может, обратиться в полицию, если получены угрозы, может, стоит все же задуматься. — Он посмотрел на Эллиса, потом на меня и вновь на Эллиса. — Может, если бы здесь были копы, маленькая девочка сделала бы свои дела и ничего плохого не случилось бы.
Эллис промолчал.
Риз перевел взгляд на меня:
— Я говорил о тебе с парнем по имени Пойтрас. Он сказал, что ты знаешь, что делаешь. Как так случилось, что ситуация вышла из-под контроля?
— Послушай, чеки подписывает мистер Уоррен, — вмешался Эллис. — Он говорит — прыгай, и я спрашиваю, на какую половинку задницы мне приземлиться.
Глаза Риза снова обратились к Эллису, а потом опустились вниз. Наверное, это должно было означать презрение.
— Сколько лет ты проработал в полиции?
Эллис принялся с новой силой жевать нижнюю губу:
— Ты собираешься весь день драть нам задницу или намерен заняться чем-то более полезным?
Риз повернулся ко мне.
— Нам, конечно, следовало обратиться к вам, парни, — продолжал я. — Мы, парни, так и хотели поступить. Но Эллис прав. Здесь Уоррен заказывает музыку, и он сказал «нет». Ничего не скажешь, мы сваляли дурака. Но что сделано, то сделано. Мы, конечно, можем стоять здесь и выслушивать ваши попреки, а можем и закрыть тему.
Риз воздел глаза к небу, а потом, повернувшись к двери, измазанной красной краской, поцокал языком.
— Пойтрас сказал, что ты работаешь с Джо Пайком. Это правда?
— Да.
Риз покачал головой.
— Ну и дерьмо, — покачал головой Риз, а затем, перестав цокать языком, произнес: — Расскажи все с самого начала.
И я рассказал. Мне уже столько раз приходилось это делать, что я стал всерьез подумывать о том, чтобы изготовить побольше копий и раздавать их всем желающим. Когда я поведал о том, как разделались с Нобу Ишидой, Джек Эллис пробормотал:
— Дерьмо господне!
Мы поднялись по лестнице в Синий зал. Там полицейские беседовали с Брэдли Уорреном, Шейлой Уоррен, менеджером отеля и людьми, ответственными за организацию заседания «Пасифик клаб». Риз остановился в дверях и спросил:
— Кто из них Пайк?
Пайк стоял в углу и не участвовал в разговорах.
— Вот он, — указал я в его сторону.
Риз посмотрел и прищелкнул языком.
— Ну, дает, — пробормотал он.
— Хотите познакомиться?
Риз мрачно посмотрел на меня, повернулся спиной и отошел к двум детективам, беседовавшим с Брэдли Уорреном. Шейла сидела на диване, наклонившись к детективу, который задавал ей вопросы, и периодически касалась его бедра, чтобы подчеркнуть свои слова. Джиллиан Беккер стояла возле бара. У нее опухли глаза и потекла тушь.
Увидев меня, Брэдли рявкнул:
— Где моя дочь?
Лицо его покраснело.
— Брэд, — сказала Джиллиан.
Он бросил на нее свирепый взгляд:
— Я задал вполне естественный вопрос. Должен ли я просить тебя растолковывать мне его ответ?
Джиллиан густо покраснела.
— Они знали, что вы здесь будете. Им удалось проникнуть в отель через прачечную. Возможно, похититель ждал в туалете, возможно, вошел в отель вместе со всеми. Мы узнаем об этом только после того, как его найдем, — сказал я.
— Мне не нравятся ваши «возможно». «Возможно» — слово для слабых.
— Возможно, кому-то следовало задействовать полицию, — заметил Риз.
Брэдли не обратил на него ни малейшего внимания.
— Я платил за безопасность, но не получил ничего. — Он ткнул пальцем в сторону Джека Эллиса: — Ты уволен.
Эллис принялся еще энергичнее жевать нижнюю губу. Брэдли Уоррен обратил свое внимание на меня.
— А ты? Чем занимался ты? — Тут он снова посмотрел на Джиллиан Беккер: — Это ты настояла, чтобы я его нанял. Что ты тогда о нем сказала?
— Выбирайте слова, Брэдли, — сказал я.
Уоррен указал на меня пальцем:
— Ты тоже уволен. — Затем повернулся к Пайку: — И ты. Убирайтесь. Убирайтесь. Вы все.
Собравшиеся в этой маленькой комнате смотрели на нас. Даже копы отвлеклись от своих коповских дел. Джек Эллис сглотнул, хотел было что-то сказать, но потом передумал, кивнул и вышел. Я бросил взгляд на Шейлу Уоррен. Ее глаза горели тревожным огнем. Рука застыла на плече крупного полицейского. Джиллиан Беккер уставилась в пол.
— Успокойтесь, мистер Уоррен, — сказал Риз. — У меня к вам несколько вопросов.
Брэдли Уоррен втянул в себя воздух и посмотрел на часы.
— Надеюсь, это не займет много времени, — заявил он. — Может быть, мы еще успеем провести презентацию.
— Да пошел ты в задницу! — сказал Джо Пайк.
Мы ушли.
Пайк отвез меня к дому Уорренов и уехал, не сказав ни слова. Я сел в «корвет» и по Беверли-Глен добрался до Вествуда, где находилось одно вьетнамское заведение. Десять столиков, в основном на двоих. Все оформлено в светло-розовых и голубых тонах, стерильная чистота. Заведение держит вьетнамец с женой и двумя дочерьми. Дочерям уже за двадцать, и они прехорошенькие. В задней части ресторана, над кассой, висит маленькая цветная фотография человека в форме майора Вьетнамской регулярной армии. Тогда он был намного моложе. Я провел одиннадцать месяцев во Вьетнаме, но никогда ему об этом не рассказывал. Я бываю здесь довольно часто.
Хозяин, увидев меня, расплылся в улыбке:
— Как обычно?
В ответ я выдал свою фирменную улыбку:
— Конечно. С собой.
Я уселся за маленький столик у окна и стал ждать, наблюдая за прохожими на бульваре Вествуд и чувствуя странную пустоту в душе. Тут были студенты и обычные пешеходы, двое патрульных копов, один из них улыбнулся девушке в прозрачном топике и в обтягивающих черно-белых полосатых лосинах. Лосины начинались возле пупка и заканчивались чуть ниже колен. У нее были загорелые икры. Интересно, улыбался бы этот коп, если бы его только что уволили после того, как у него перед носом похитили девочку, которую ему поручили охранять. Наверное, нет. И стала бы так радостно улыбаться ему в ответ девушка в черно-белых лосинах? Наверное, нет.
Старшая дочь принесла мой заказ из кухни, а ее отец выписал счет. Она поставила пакет на стол и сказала:
— Кальмар с чесноком и перцем и двойная порция риса с овощами.
Интересно, прочитала ли она у меня на лбу: «Элвис Коул, Неудавшийся Защитник». Она тепло улыбнулась мне и добавила:
— Я, как обычно, положила в пакет бутылочку с соусом чили.
Нет, похоже, не прочитала.
Я поехал по бульвару Санта-Моника на восток к своему офису. На каждом перекрестке, останавливаясь перед светофором, я ждал, что люди будут показывать на меня пальцем и говорить всякие гадости, но они помалкивали. Мир все еще оставался в неведении.
