Словом, не было там никакой невесты. То есть дама-то была, но никакая не невеста, не жена и не любовница даже, а так, временная знакомая. Герл-френд, в общем. Таскал Адреналин эту герл-френд за собой повсюду – чем-то она ему приглянулась, эта коза расписная, или просто в постели была хороша... Да пес ее знает, в конце-то концов, не о ней разговор!
И вот зашли они как-то в одну квартирку – само собой, перекинуться в картишки. И, понятное дело, никаких шулеров, никаких бандитов и вообще никакой посторонней сволочи в той квартире и в помине не было, а были там вполне солидные, хорошо знакомые деловые и даже законопослушные дяди.
Короче, сели они играть. Начали, как водится, по маленькой, но постепенно увлеклись, и ставки медленно, но верно поползли в гору. Люди собрались не только деловые, но и азартные, а самым азартным, конечно же, был Адреналин. Да что об этом говорить! Собери на стадионе хоть десять тысяч человек, хоть сто, и все равно первым с трибуны вывели бы Адреналина.
Ставки повышались, а уровень жидкости в коньячных бутылках соответственно понижался, поскольку не станешь же играть, когда в глотке пересохло! А от игры, от азарта, от гуляющего в крови адреналина там ох как пересыхает!
В общем, пили. Пили, играли, Адреналин опять проигрывал – ну, не шла к нему в тот вечер карта, хоть ложись да помирай! – а герл-френд его скучала в сторонке на диванчике, с журнальчиком в руках и со своей персональной бутылочкой "Метаксы".
И как-то постепенно все изрядно набрались. За игрой это было, в общем-то, незаметно – карт никто не путал, околесицу не плел и тузов в рукава при всем честном народе спьяну не совал. Девка включила телевизор и смотрела по нему очередной какой-то тошнотворный сериал – смотрела, скучала, жрала прямо из коробки немецкий шоколад и запивала его греческой "Метаксой". Вечер был жаркий, на дворе стоял конец июня, окно было настежь, задувал легкий ночной ветерок, светила полная луна, огромная на восходе и красная, как медный таз, и тихонечко шепталась о чем-то в темноте листва старых тополей, что с незапамятных времен росли во дворе этого гостеприимного дома. Дом этот был Адреналину хорошо знаком, ибо в отрочестве он жил по соседству, буквально в квартале от этого места. Но в тот вечер было ему не до ностальгических воспоминаний, и не до красот природы, и вообще ни до чего, потому что он проигрывал по-крупному и уже начал писать долговые расписочки на листках отощавшего, зверски раздерганного на такие вот расписочки блокнота в солидном кожаном переплете.
И то ли пьян он был в тот вечер сверх меры, то ли жара на него так подействовала, то ли полная луна что-то такое навеяла, хоть и не видел он ее и вообще ничего не видел, кроме колоды карт в расписных глянцевых рубашках, но, лишь только сумма долга превысила сумму его личных сбережений и возникла нужда потрогать активы родной фирмы, как бывало до этого уже не раз, Адреналин вдруг, ко всеобщему, а более всего к собственному удивлению, бросил карты на стол и твердо сказал:
– Все, господа, я пас. Больше не играю, увольте. Что должен – верну, а больше – ни-ни.
На него уставились – без обиды или, боже сохрани, насмешки, а просто удивленно, потому что такое поведение совершенно не вязалось с тем, что эти люди знали об Адреналине.
– Это как же, Алексей Зиновьич, – сказал кто-то, – так вот встанете и пойдете? И без реванша? Даже не попытаетесь отыграться?
– Ох, да не мучьте вы меня! – в совершенно несвойственной ему манере воскликнул Адреналин и резким жестом оттолкнул от себя карты. – Не могу я больше людей по миру пускать!
– Активы фирмы, – негромко сказал кто-то еще, неважно кто, и все понимающе наклонили головы. История регулярных Адреналиновых банкротств была всем им отлично известна, и мужество Адреналина, попытавшегося хотя бы теперь совладать со своей пагубной страстью и спасти фирму от очередного краха, не вызвало в этих солидных и деловых людях ничего, кроме уважения. Нет, право, какие там к черту шулера, какие еще бандиты! Нормальные были мужики, с понятием и даже с душой.
Но – вот ведь что водка с людьми-то делает, не говоря уж о коньяке! – кому-то вдруг вздумалось пошутить. Бесспорно, шутка была дурацкая, неуместная, да и не шутка даже, а так, чепуха, вроде как корова в лужу пукнула, но эффект получился небывалый. Немыслимый получился эффект, если хотите знать.
– А ты, Зиновьевич, на нее сыграй, – сказал один из игроков и махнул рукой в сторону девки, которая смотрела телевизор, сопроводив свои слова пьяным хихиканьем. – Слабо?
Девка, как уже было сказано, смотрела по телевизору бразильский сериал и вроде бы ничего не видела и не слышала. Но тут она вдруг обернулась – услышала все-таки! – и большущими, на пол-лица, глазами уставилась на Адреналина.
Адреналин мимоходом заглянул в эти глаза и прочел в них страшную и совершенно неожиданную для себя штуку. Девчонка действительно верила в то, что он, Адреналин, запросто способен проиграть ее в карты, как последний урка на нарах.
Наверное, при других обстоятельствах все еще могло бы обойтись. Обаятельный и красноречивый Адреналин мог бы превратить эту кретинскую выходку в некое подобие шутки и спустить на тормозах, а мог бы, чего доброго, и впрямь сыграть на свою спутницу – тоже в шутку, конечно. Мог бы, если бы не его недавнее заявление о том, что он выходит из игры. Это была отчаянная попытка законченного наркомана соскочить с иглы, и состояние Адреналина сейчас немногим отличалось от адских мук этого гипотетического наркомана. Он не хотел играть и в то же самое время мечтал только о том, чтобы снова взять в руки карты и попытаться вернуть проигрыш. Он был почти невменяем в эти минуты, и шутить с ним, пожалуй, все-таки не следовало – по крайней мере, так жестоко и глупо.
Но шутник был пьян и не понял этого.
– Ну что, Адреналин? – сказал он. – Давай! На весь проигрыш, а? Неужто сдрейфил?
Адреналин повернулся к нему и прочел в его глазах и в глазах своих партнеров по игре ту же страшную истину: все они верили в то, что он может поставить на кон живого человека. Они в этом ни чуточки не сомневались!
И тут с Адреналином что-то произошло. "Перевернуло", – сказал он позже Зимину, описывая свое тогдашнее состояние.
– Что ты сказал? – с кажущейся рассеянностью переспросил новый, перевернутый Адреналин. – Повтори, пожалуйста.
То, что окружающими было принято за рассеянность, на самом деле являлось последней попыткой сохранить спокойствие и сдержать рвущееся наружу безумие.
– Оглох, что ли? – посмеиваясь, сказал шутник. – Или задумался? На бабу, говорю, сыграй. Чего она зря, без дела, перед ящиком сидит? Пускай поработает! Ты не беспокойся, мы ее не насовсем возьмем, а только на время. Как она хоть в постели-то, ничего?
Вот и все. Не было никакого группового изнасилования, и никто не держал Адреналина прижатым к креслу, насильно открывая его зажмуренные глаза. То есть держать-то его пытались, но не тут-то было.
Играть они садились вшестером; поначалу Адреналин намеревался раскроить морду одному только шутнику, но тут его как раз начали держать, хватать за одежду и вообще стали путаться под ногами, и через минуту оказалось, что он один метелит пятерых своих партнеров по покеру – метелит так, как не метелил никого и никогда.
Вообще-то, драться Адреналин не умел, потому что не любил. Не признавал он такого способа выяснения отношений между цивилизованными людьми. А может, это он только так думал, что не признает? Думал, думал, а тут вдруг взял да и передумал...
Противников было пятеро, и каждый из них превосходил щупловатого Адреналина весом раза в полтора, а то и в два. Но Адреналин жаждал крови, а они только отбрыкивались, как отбрыкиваются от голодного, совсем маленького по сравнению с ними волка сбившиеся в кучу испуганные лошади. Это была плохая тактика, но другой они не имели, и Адреналин катал их по всей квартире, как хотел. Они пытались вызвать милицию, но Адреналин разбил телефон об голову шутника, а обломки швырнул в чью-то окровавленную морду. И тогда все, кто еще оставался на ногах, – их было четверо, исключая шутника, – табуном прорвались в прихожую, выскочили, толкаясь и давя друг друга, на лестницу и в панике бежали прочь, преследуемые дико хохочущим Адреналином.
На улице он прекратил погоню, остановился, вдохнул полной грудью пахнущий пылью ночной воздух и вдруг понял, что счастлив – впервые в жизни счастлив по-настоящему, без оглядки и полутонов. И еще он понял, что наконец-то обнаружил способ выиграть все, ничего не проигрывая.
Наркоман попробовал новое зелье и пришел к выводу, что оно гораздо лучше старого.
Он огляделся по сторонам и вдруг увидел киоск. Поначалу Адреналин не поверил собственным глазам и огляделся еще раз, но ошибки быть не могло: это было то самое место и тот самый киоск, где он впервые почувствовал вкус к игре. Конечно, надписи "Спортлото" на киоске уже не было, теперь он пестрел рекламой других, более современных лотерей, но застекленная будка точно была та самая. Это казалось мистикой: как мог этот архаичный киоск уцелеть на протяжении стольких лет в бурно перестраивавшейся Москве? А он не только уцелел, но даже ухитрился не сменить ориентацию – здесь по-прежнему торговали надеждой, ловя дураков на голый крючок. И надо же было Адреналину наткнуться на эту чертову будку именно теперь!
