Ознакомительная версия.
«А-а-а!» – кричал мысленно Шульгин, но из горла, перехваченного судорогой страха перед стремительно надвигающейся смертью, не вылетало ни звука…
Никакой вспышки перед глазами в самый последний момент он не увидел. Просто темнота стала абсолютной.
* * *
– Ушел, гад! – сказал молодой милиционер, осторожно подбираясь к краю крыши и пытаясь рассмотреть что-то на тонущей в полутени крыше соседнего дома.
– Нет, – покачал головой второй оперативник, заглядывая вниз в темноту между домами. – Там он, внизу. Теперь уже не уйдет. Надо реанимацию вызвать, может быть, жив еще, черт его знает…
– Реанимацию ему! – зло сказал первый. – Я бы добил его, суку, если он жив еще. Серегу уложил, Петрович ранен. И в квартире два трупа. Это же беспредельщик, я их сразу вижу. А я таких давил и давить буду, как клопов. Я пленных не беру.
– Дурак ты, Аркадий! – вздохнул второй милиционер. – Нам его надо было живым брать. А теперь ломай голову – кто кого тут убил и почему? Еще один глухарь, это уж как пить дать.
– Сам ты дурак, Грызлов! – ответил первый. Плевать я хотел на то, сколько у нас в отделе глухарей. А этой мрази я спокойно ходить по Москве не дам. Я в этом городе родился, в нем вырос. Это мой город. И никто у меня его не отнимет.
– Смотри, Аркаша, сам смерти ищешь! – возразил Грызлов, когда они уже спускались с крыши в подъезд. – Москва, она не любит, когда ее кто-то своей называет. Она дамочка свободолюбивая…
Капитан Бессонов получил сигнал о происшествии через несколько минут после того, как о нем стало известно в районном отделении милиции.
Он курировал этот сектор города и дежурил вторые сутки подряд, потому что сменить его было некому: все свободные смены были задействованы на перехвате преступников, несколько часов назад совершивших убийство известного бизнесмена.
Бизнесмена расстреляли прямо на Тверской, напротив памятника Пушкину, и руководство всполошилось, увидев в этом прямой вызов власти со стороны криминальных структур. Надо было показать криминалу, кто в городе хозяин, и весь наличный состав был брошен на задержание темно-красного джипа, на котором преступники пытались прорваться к Сокольникам, в расчете, вероятно, на то, что им удастся затеряться в Лосиноостровском парке.
Бессонов пропустил бы это сообщение мимо ушей, если бы до его сознания не дошел вдруг адрес, на удивление знакомый, а потом вдруг резанула ухо и фамилия.
«…выстрелами из пистолета убита хозяйка квартиры Бессонова Наталья, а также неизвестный мужчина, личность которого устанавливается».
– Эх, грамотеи! – машинально проворчал Бессонов. – Если бы его личность установили, он бы не был неизвестным.
«Наташка! – подумал Бессонов. – Добегалась со своим уголовником! Я ведь предупреждал! Не послушала, и вот вам результат. Как теперь ее мать это переживет? Вот черт! Только я собрался наладить с Лидой отношения, тут эта смерть! Лидке теперь не до меня будет…»
Капитан Бессонов был отчимом погибшей Натальи Бессоновой и давно уже не жил вместе с ней и ее матерью.
Не раз он пытался вернуться и даже предпринимал для этого активные действия, заявляясь на праздники с тортом и бутылкой шампанского, но Наташа чаще всего принимала в штыки такие его попытки, и из этого ничего путного не выходило. А после того, как Бессонов узнал, что она вступила в связь с находящимся в федеральном розыске Константином Панфиловым, он постарался дистанцироваться от своей бывшей семьи. Когда история с Панфиловым улеглась и тот даже приобрел репутацию чуть ли не народного героя, спасшего родной город от крупного теракта, Бессонов стал подумывать о том, не вернуться ли ему к Лидочке.
Она была его единственным вариантом создать некоторое подобие семьи, поскольку Бессонов отдавал себе отчет, что никого полюбить уже не сможет, а жить по договору, исполняя обязанности мужа и главы семьи, не сумеет. Может быть, причина была еще и в том, что он все еще любил Лиду, хотя и не хотел себе в этом признаваться.
Временами его тянуло к ней столь настойчиво, что он не находил себе места и брался за трубку телефона, чтобы позвонить по знакомому номеру. Но подержав ее в руке несколько секунд, вновь опускал на рычаг. Причиной его нерешительности была Наташа, которая при последней встрече объяснила ему, что он чужой для них с матерью, и потребовала, чтобы он никогда больше не предпринимал никаких попыток к сближению. А все почему? Только потому, что он попытался объяснить ей, что нельзя жить с человеком, которым интересуется ФСБ, и, судя по всему, интересуется не зря.
Так можно и свою судьбу изломать, и старость своей матери. И вот, пожалуйста, – он оказался прав. Добегалась Наташенька, докрутилась хвостом перед своим Панфиловым. Без него не обошлось, это уж как пить дать! Там, где Панфилов, – там обязательно кого-нибудь пристрелят или прирежут.
«Постой-ка, старик! – вдруг оборвал свои размышления Бессонов. – Так это же отличный шанс для тебя! Наташи нет, как ни тяжело это будет пережить для Лиды, но дочь ее уже не вернешь, а вот семейные отношения Бессоновых восстановить можно. Нужно только поэффектнее подать себя. Он же милиционер. На него все шишки посыплются, его во всем Лида и обвинит: милиция не работает, преступники на нее плевать хотели, они чувствуют себя хозяевами в городе, купили всю милицию. А ему, Бессонову, придется за все перед Лидой отвечать – и за коррупцию в правоохранительных органах, и за разгул преступности, и за смерть дочери. Выход у него один. Если он хочет, чтобы Лида его уважала, надо убийцу дочери поймать. Панфилова этого задержать, а еще лучше – пристрелить при задержании. Вот тогда он может Лиде сказать, что отомстил за смерть дочери, ее дочери. У них тогда все станет общим, в том числе и память о погибшей Наташе».
– Опергруппа! – скомандовал Бессонов своим ребятам, отдыхающим в караулке. – На выезд! Двойное убийство! Быстрее, быстрее, ребятки! Если повезет, успеем убийцу задержать.
– На хрена тебе это нужно, Бессонов? – пробормотал спросонья старлей Гена, продирая не желающие открываться глаза. – Ты как затычка для любой дырки… Поспать не дал, зараза!
– Гена! – крикнул Бессонов дремлющему в кресле рядом с ним старшему лейтенанту. – Заступай вместо меня, я с группой поеду!
Бессонов со своей опергруппой прибыл на место происшествия одновременно с машиной «Скорой помощи», которую вызвал Михаил Самуилович.
Выстрелы, раздавшиеся с крыши, заставили капитана Бессонова пригнуться, едва он вышел из машины, и броситься к подъезду.
– Привет, Валера!-крикнул он знакомому молодому милицейскому лейтенанту. – Показывай, что тут у вас? Что за стрельба на крыше? Удалось кого-то задержать?
Лейтенант вкратце сообщил Бессонову о сигнале, полученном от жильцов дома, об обнаруженных в квартире трупах, о том, что его люди преследуют на крыше дома мужчину, который пытался выдать себя за сотрудника уголовного розыска, но при попытке установить с ним контакт открыл стрельбу.
Бессонов прежде всего хотел подняться в квартиру, но отнюдь не для того, чтобы взглянуть на женщину, которую называл своей приемной дочерью. Это было давно, когда он еще жил с Лидой, а Наташка была совсем ребенком. Его интересовал прежде всего труп убитого в ее квартире мужчины.
«А вдруг это и есть Панфилов?» – надеялся Бессонов. Тогда его задача значительно облегчается. Остается только перехватить это дело у райотдела и Лиде со спокойной совестью можно будет сказать о том, что это он лично застрелил Панфилова, как только понял, что именно он убийца их дочери. Да, Бессонов так и скажет – «их дочери»! И Лида не станет возражать против этих слов.
Однако Бессонов испытал разочарование, взглянув на труп убитого. Несмотря на то, что пуля попала погибшему в глаз и лицо было обезображено выстрелом, с первого взгляда было ясно, что это не Панфилов.
Бессонов досадливо поморщился. Тут же родилась другая надежда – Панфиловым может оказаться тот человек, которого милиционеры преследуют на крыше. Если он вступил в перестрелку, можно не сомневаться, что ребята из райотдела его достанут.
Бессонов хорошо знал эту опергруппу, не раз приходилось встречаться в ситуациях, подобных сегодняшней. Хорошие ребята, цепкие, как бульдоги. Особенно – Аркаша Поздеев. От него редко кто уходит, правда, редко кого ему живым удается взять, пострелять любит от души.
Бессонов обратил внимание на Наташу только после того, как тщательно рассмотрел труп мужчины и удостоверился, что это не Панфилов. Наташа лежала на кровати все еще обнаженной, и Бессонов невольно засмотрелся на ее тело.
«Аппетитная была девка, – подумал он. – Надо же, какая выросла… А в детстве была пигалицей – кожа да кости! У этого Панфилова губа, как видно, не дура…»
Бессонов обратил внимание, что с лица Наташи исчезло родимое пятно, к которому он привык и на которое перестал обращать внимание при встречах с ней. Но сейчас отсутствие этой особой приметы сразу бросилось ему в глаза. Он даже засомневался на секунду, что это именно та Наташа Бессонова, которая была, можно сказать, его родственницей. Может быть, произошла какая-то ошибка и мертвая обнаженная женщина на кровати – не Лидина дочь?
Ознакомительная версия.
