Ознакомительная версия.
Гораздо труднее было определить, чей заказ выполнял странный убийца-дилетант, пытавшийся убрать Панфилова. Обращаться опять к Белоцерковскому и требовать от того, чтобы его люди выяснили это и сообщили?
Но этот вариант Жиган уже попробовал. Ничего не вышло. Белоцерковский в любой ситуации преследует свои цели. Даже не цели, а цель, одну цель – деньги.
Есть только две вещи, которые способны привлечь внимание Белоцерковского, – возможность получить деньги и опасность их потерять. Даже личная безопасность не так волнует Глеба Абрамовича, как безопасность финансовая. Он и собственную смерть наверняка рассматривает прежде всего как опасность оставить без управления, без главного «машиниста» выстроенный им на российских просторах механизм выкачивания денег. И уже только потом в голову ему приходит, что его смерть делает бессмысленным и само существование этого механизма.
Из того факта, что Белоцерковский проявил такую заинтересованность в разрешении ситуации, связанной с Панфиловым, можно было сделать красноречивый вывод. Глеба Абрамовича волнует не личная безопасность, не возможные угрозы со стороны Жигана.
Если бы дело было только в этом, с его стороны последовал бы ряд очень быстрых ответов на активность Панфилова. Другими словами, Константина попытались бы убить и наверняка убили бы. На Белоцерковского не работают люди, которые не умеют стрелять и держат в руках пистолет первый раз в жизни.
Он отдает свои приказы профессионалам, а они дело свое делают профессионально. Если не с первого, так с третьего или с пятого раза, но им удалось бы покончить с Панфиловым. И все это произошло бы очень быстро. Его просто взяли бы на мушку и не отпускали бы до тех пор, пока очередной выстрел не оказался бы точным.
Но Шульгин действует очень пассивно, значит, Белоцерковский преследует какую-то другую цель. То есть его интерес заключается скорее всего не в сохранении своего капитала, а в его приумножении.
ГБ задумал какую-то комбинацию, в которую попытка убить Жигана входит как эпизод. Цель ГБ вовсе не в уничтожении Панфилова.
Но на этом Константин вынужден был прервать свои рассуждения, поскольку дальше продвинуться не мог. Ему оставалось только продумать, какие шаги предпринять для того, чтобы получить информацию о том, кто же его в конце концов преследует.
Кроме варианта с еще одним допросом Белоцерковского, у него была возможность установить личность застреленного в квартире мужчины.
Сделать это было не просто, но все же, как надеялся Константин, реально. Трудность заключалась в том, что жизненное пространство вокруг него сильно опустело за последнее время. Слишком многие из тех, кого он знал, погибли. Для остальных он был слишком сомнительным знакомым, чтобы можно было рассчитывать на их помощь. Поэтому действовать придется без посредников, «светиться» самому.
Константин знал, что, вопреки популярной среди киношных бандитов поговорке, мертвые могут говорить, нужно только спрашивать с умом. Да их и спрашивать не надо, у них, как говорится, на лбу все написано. Покойник не в состоянии скрыть, кто он такой.
Среди покойников процент неопознанных довольно низок. Последнее время он увеличился исключительно потому, что живым стало не до мертвых. Чаще всего чужая смерть приносит живым облегчение. Исчез человек – исчезла и проблема. А проблемы бывают в основном с живыми.
С покойниками одна проблема – похоронить. А эту обременительную обязанность живые все чаще перекладывают на государство. Живые просто отгораживаются от того, кто умер, они знать ничего не хотят ни о нем, ни о его смерти с того самого момента, как это произошло. Исчез из их жизни человек, и все – забыли о нем.
Панфилов не думал, что милиции не удастся выяснить, кого именно Жиган подстрелил в тот вечер. Окажись на месте убитого профессионал, он скорее всего постарался бы перед тем, как идти на дело, избавиться от всего, что могло бы дать о нем информацию, по которой его можно было бы персонифицировать, установить личность.
Но убитый не был профессионалом, это как пить дать. Значит, не подумал и о том, чтобы в случае неудачи не подставить заказчика.
Значит, Панфилову предстоит как-то добраться до уже имеющейся у ментов информации, что, конечно, легче, чем собирать ее самому. Но Константин не был уверен, что это у него получится.
Представления о милиции у него складывались, так сказать, исторически, начиная со знакомства с запрудненским участковым, который оформил его первый привод в милицию, и кончая Сашкой Макеевым, с которым он сошелся так тесно, что тот стал для Жигана близким человеком. Правда, Сашка был не совсем милиционером, он был бывшим ментом, а это, как оказалось, не совсем одно и то же. У бывших, что ни говори, другой менталитет.
Менты, конечно, суки, но среди них очень легко нарваться на такого, который денег не берет, никого и ничего не боится, водки не пьет, на баб не смотрит, а с утра до ночи ловит бандитов. И договориться с таким нет никакой возможности. Представления, конечно, романтичные, Панфилов сам над собой посмеивался, но чувствовал, что он от своего с детства сформировавшегося отношения к ментам не избавился до сих пор.
Поэтому, например, он терпеть не мог давать ментам взятки, боясь нарваться как раз на «супермента». Жиган предпочитал разговаривать с ними с позиции силы – с помощью кулаков и выстрелов. Это полностью соответствовало духу запрудненской братвы, среди которой Жиган прожил много лет.
Прежде всего он обдумал вариант с налетом на районное отделение милиции, опергруппа из которого должна была приехать по вызову Наташиных соседей. Но очень быстро понял, что это чистая фантастика.
И не потому, что ему не удастся проникнуть в райотдел и навести там такой «шорох», что менты подумают, будто на них напала целая банда. Его не страшили задачи подобного рода.
Проблема в том, что он не знал, где именно искать интересующее его дело. В журнале регистрации происшествий у дежурного будет записано, что убит мужчина, личность которого установить не удалось. Личность будет устанавливать следователь, а к кому из следователей попадет это дело? Жигану придется потрошить все кабинеты подряд.
Кроме того, дело наверняка будет находиться в сейфе, а это еще одно препятствие. Панфилов не был медвежатником.
Он долго ломал голову над тем, какой из силовых вариантов может привести его к цели. Обдумал даже возможность захвата в заложники начальника райотдела. А что, в самом деле, если поставить условием его освобождения сведения об убитом? Возможно, этот вариант и прошел бы, но тем самым Панфилов объявил бы войну всей московской милиции, а это был все-таки явный перебор.
Волей-неволей он пришел к выводу, что наиболее приемлемый путь к цели – купить нужную ему информацию. Это самый тихий и спокойный из всех возможных вариантов, хотя он Панфилову и не нравился. Жиган никогда не откладывал на потом осуществление своих планов, если уж принял решение. Выигрывает тот, кто действует быстро и решительно, считал он.
Прежде всего нужно было выбрать объект, с которым предстояло работать, – проникнуть в райотдел и оценить возможных кандидатов хотя бы внешне. Для человека, который еще недавно находился в федеральном розыске, это было слишком рискованно, но другого пути Панфилов не видел.
С помощью самых простых средств он изменил свою внешность и отправился прямиком в районное отделение милиции. Очки в большой роговой оправе, накладные усы и пара тампонов за щеками, изменивших форму его лица, были, по его мнению, вполне достаточными средствами маскировки.
Паспортно-визовый отдел, вход в который был свободен, находился в одном здании с райотделом и соединялся с ним небольшим коридором. Нужно было пройти всего несколько шагов и миновать дежурного, который стоял на входе и отчаянно скучал, поскольку не видел никакого смысла в своем торчании у двери.
Константину удалось сделать это без особого труда. Он встал в длинную очередь к начальнику паспортного отделения и принялся наблюдать за тем, насколько часто «паспортисты» пользуются интересующим его проходом.
Панфилов обратил внимание, что начальник паспортно-визового отдела, которую звали Ольга Алексеевна, как без труда удалось ему выяснить, довольно часто выходила из своего кабинета и, пройдя мимо дежурного, исчезала в помещении райотдела.
Иногда она отправлялась туда не одна, а вела с собой кого-то из посетителей. Какого черта ей там нужно было, Константин не знал, да это его и не интересовало.
Выждав момент, когда высокая и суровая, словно вырезанная из грубого камня «паспортная» капитанша в очередной раз двинулась в интересующем его направлении, Константин пристроился к ней в кильватер, но держался шагах в пяти от нее.
– Чего хотел? – остановил его милиционер в дверях. – Сюда нельзя!
– А меня… – Панфилов сделал вид, что несколько растерялся, – мне, сказали, туда…Ольга Алексеевна вызвала с собой.
Ознакомительная версия.
