Люк, ведущий на чердак того подъезда, над которым сидел Егор, наблюдая за губернатором в армейский бинокль дяди Гарика, был закрыт на большой замок. Но этот факт был как раз на руку Егору, потому что на место своей засады он попадал через соседний подъезд, в котором к тому же находился вход в часовую мастерскую. Поэтому ежедневные визиты Егора в этот дом не должны были вызвать никаких подозрений.
Егор поднимался по лестнице этого подъезда наверх, вылезал через люк на чердак, проходил по чердаку до того окошка, откуда он намечал сделать выстрел, и там находился порой почти весь день. Голубей, мирную жизнь которых он нарушил, пришлось прикармливать хлебом, чтобы они не суетились и не мешали наблюдению. Вскоре пернатые твари привыкли к тому, что их ежедневно навещает какой-то человек, не принося им вреда, и уже стали безбоязненно клевать хлебные крошки из его рук.
Недалеко от окошка чердака располагался вентиляционный короб, из которого вывалились несколько кирпичей. Этот тайник Егор присмотрел на тот случай, когда нужно будет куда-то спрятать винтовку. Она легко поместится в короб, потом он заложит ее кирпичами, и никто не найдет его оружия. По крайней мере, ее найдут не сразу. Все это Егор предусмотрел на случай своего безопасного ухода, продумал до мелочей.
Когда он выстрелит, Бобров рухнет на землю, Егор быстро разберет винтовку, спрячет ее в короб, затем спустится вниз и двинется через детскую площадку в сторону остановки трамвая. На то, чтобы оказаться за углом, где он планировал затеряться среди спешащих на работу людей, у Егора уйдет всего три минуты. Это он проверил опытным путем. Милиция, конечно, запустит план перехвата киллера, будет тормозить все проезжающие машины в округе, поставит оцепление. Они не успеют взять Егора с поличным, а после убийства он исчезнет из города насовсем.
На трамвае Егор доберется до квартиры, которую они сняли с дядей Гариком, и в этот же день уедет в Москву, а оттуда в Соединенные Штаты. Дядя Гарик во время совершения этого «акта возмездия», чтобы обеспечить себе алиби, будет находиться по месту своего жительства в местном магазине, где его увидит множество народа, потом зайдет в домоуправление и собес, чтобы все время быть на виду. Вот такой план. На первый взгляд безупречный. И Егор не видел никаких преград для его успешного осуществления.
Вернувшись в квартиру в центре, которую они сняли для проведения операции, Егор застал дядюшку, в смурном расположении духа сидящего перед открытой бутылкой водки. Дядя Гарик никак не отреагировал на появление племянника, тем самым обозначив, что он погружен в сети глубокой задумчивости.
— Квасишь опять в одиночку? — спросил Егор.
— Мыслю, — коротко ответил ДГ.
— И о чем, если не секрет? — спросил Егор.
— О судьбе России.
— И что надумал?
— Надо срочно что-то делать, — выдал умозаключение ДГ.
— Не оригинально, — сказал Егор, — а на ужин ничего не приготовил?
— Некогда было, — ответил дядя, — я все думал и думал. А ты возьми пельмени в холодильнике, свари.
Егор поднялся со стула и пошел на кухню. Дядя Гарик, чувствуя свою вину за абсолютно бесплодное существование, скорбно поплелся за ним.
— Кстати, я все подготовил для того, чтобы завалить Боброва! Осталось только выстрелить! — заявил Егор.
— И когда займемся? — мрачно спросил дядя Гарик.
— Можно было бы завтра, но этот подонок уезжает на неделю в Париж, в газете я прочитал, — ответил Егор. — Неделю подождём, а потом…
Тут Егор приложил к плечам руки и громко воскликнул:
— Бабах!!!
— Ой, е-моё! — вскричал ДГ и ухватился за рюмку, чтобы залить стресс.
Настя Боброва всю последующую неделю после встречи с американцем была в каком-то радостном возбуждении. Брэд даже ей снился. Его загадочный взгляд сквозь полупрозрачные стекла темных очков, эти черные длинные волосы и эротичный голос с мягким акцентом. Он казался ей каким-то человеком не отсюда. Впрочем, так и было. Нельзя сказать, что Анастасия никогда раньше не видела американцев. Как раз этих парней она насмотрелась целые толпы, когда в прошлом году с отцом и матерью ездила в тур по Соединенным Штатам, да и в их областном городе янки появлялись нередко. Но все они были уж очень слащавые: это их вечное «How do you do?»; морды, как будто свиным холодцом в них кинули, задницы толстые — совсем не похожи на героев американских фильмов. А этот смелый, ловкий, фигурка хорошо сложена. В общем, Настя не хотела о нем думать, но все равно думала.
Как-то так повелось с самого детства, что она не могла рассказать ничего своей тихой и молчаливой матери, боясь, что та, как обычно, начнет занудничать и говорить, что хорошие девочки так не поступают, что она в ее возрасте… это было ужасно слушать. Папа был другой, но у него не хватало времени, чтобы поговорить с Анастасией. На работе он мог быть суровым и даже жестоким, но дома с дочерью никогда. Анастасия едва-едва дождалась момента, когда ей можно будет рассказать отцу о происшествии в клубе. И вот она выбрала удобный момент. Губернатор необычно рано пришел с работы, поужинал и, как обычно, пошел в свой кабинет поработать. Настя проникла к нему и села напротив. Иван Петрович поднял глаза и посмотрел на дочь.
— Папа, отвлекись от этой писанины ради меня, — попросила Настя, — я хочу тебе что-то рассказать.
Бобров снял с носа очки, отложил их в сторону, внимательно посмотрел на дочь и спросил:
— Влюбилась, что ли?
— Почему ты так решил? — надула губки Настя. — Почему сразу влюбилась?
— У тебя глаза блестят, — ответил Иван Петрович, — да и пора бы тебе уже влюбиться. По возрасту.
— Ну, папа, я тебе хотела другое рассказать, — смутилась Настя, — интересную историю про Валерку Власова.
— Что там ещё произошло с этим поросеночком? — спросил Бобров. — Надеюсь, ты не в него влюбилась, ведь он не ахти как хорош.
— Да, конечно, он не очень красивый, и я не в него влюбилась, — кивнула Настя и добавила не без кокетства: — А ведь он давно за мной ухлестывает. Ну, в прошлую субботу, помнишь, я тебе говорила ещё, мы с ним поехали в клуб потанцевать.
— Помню, — ответил Бобров. — И что дальше?
— Там Власов, как обычно, стал выпендриваться, что он крутой, и какого-то американца потащил на улицу бить, — продолжила Настя, — и еще двух охранников взял с собой, потому что он один на один боится. Я знаю.
— Не в папку, стало быть, пошел, — сказал Бобров, — отец его, прокурор, мужик вроде не трусливый. И что дальше?
— Я думала, что убьют они этого им портного, — далее повествовала Анастасия, — решила Власова остановить, выбегаю за ними на улицу, смотрю, а американец к голове Власова пистолет приставил, а тот… ха-ха… не знаю, как сказать…
Бобров, услышав про пистолет, округлил глаза, не видя в этой истории ничего смешного.
— Власов описался от страха! — выпалила Настя. — Смешно, да?
В этом месте вместо ожидаемого Настей бурного папиного веселья по поводу конфузии с сыном прокурора Бобров нахмурил брови и спросил:
— Что, настоящий пистолет? В городе? Что это ещё за гангстер американский у нас тут шалит?
— В том-то и дело, что это была зажигалка, а не пистолет, — рассмеялась Настя. — А Власов испугался так, что описался! Папа, он просто его зажигалкой напугал!
Бобров едва заметно улыбнулся, только чтобы порадовать дочь, разделив с ней ее веселье:
— Понравился тебе этот американец, что ли?
— Да ну тебя, папа, я тебе про Власова рассказываю, а ты мне все про американца, — делано обиделась Настя.
— Дочка, я столько лет в политике, — сказал он, — и умею выжимать из рассказа его суть. Так что меня не проведешь. Я же вижу, кто тебя в этой истории особо заинтересовал. Смотри, слишком не увлекайся этими американцами, а если увлечешься, то приведи его, я хоть с ним познакомлюсь, что за «фрукт». А пока все, не отвлекай меня. Иди к себе, мне надо еще доклад просмотреть, завтра конференция, а потом банкет.
Настя поджала губки, вскочила со стула. Вот так всегда, у отца какая-то конференция важней родной дочери. Она пошла к себе в комнату, тупо полазила по Интернету, позвонила подружкам и решила лечь спать. Тем более что завтра была суббота, и она твердо решила пойти в какой-нибудь клуб. Опозорившийся Власов пока больше не показывался, и Настя могла сходить с какой-нибудь из подруг, которых было у дочери губернатора предостаточно, только свистни. Высокопоставленный папаша спокойно отпускал Настю, потому что его чадо везде знали в лицо и охраняли, как народное достояние.
Назавтра к вечеру местом проведения досуга Настя выбрала бар «Ринго», названный так в честь барабанщика ливерпульской четверки и держащий марку клуба имени «The Beatles». Боброва не было дома, мама уехала в солярий, и Настя беспрепятственно покинула дом. Они встретились с подругой и на такси поехали в клуб. Народу было битком, но для дочери губернатора место нашлось.
