— Так, ребята, привал. — Устало произнёс Медведь. — Так, Филин?
— Так, так, командуй Медведь, а я пока к нашим наездникам.
И оставив Игоря в окружении бойцов, приблизился к Доку и его подопечным. Здесь же был и Брат…
— Ну, как они, Миша?
— Мулла — молодцом. Хайзулла — плох, но в сознании, он очень слаб, командир; Ирина — спит, устала она очень, вот и спит верхом на лошади… Побыстрее бы, командир.
— Уже не долго, Док, уже не долго. — Произнёс Андрей, возвращаясь к Медведю.
— Ну что у тебя, Игорь?
— Время 15.45. Привал 15 минут, и пойдём на перевал. Стемнеет примерно к 18.00. К тому времени, думаю, будем на той стороне. А там, Андрюха, уже вниз и вниз. Километров не больше 15 до Газни, да его с перевала, наверное, и видно. Мы почти дома, командир.
— Не каркай! Дома будем тогда, когда будем дома.
— Сам-то понял, что сказал?
— А что, что-то не так?
— Да ничего, всё в норме…
— За тропой посмотреть отправил?
— Слона.
— Хорошо, отдыхаем. — Андрей достал, чудом сохранившуюся, пачку «Космоса» и закурил.
В 16.00 Филин объявил общий сбор. И опять «завыл волк».
Вернувшийся Слон был хмур.
— Ну что там, на тропе?
— Хреновые дела, командир. За нами идут.
— Ну же, Слон, что там?
— Группа афганцев, «духи», человек 40 на лошадях. Километрах в двух, но идут быстро, думаю, через час будут здесь.
— Так. Это Алихан. Нашёл таки сволочь. — В сердцах проговорил Андрей. — Снимаемся и ускоренным маршем на перевал. Бегом!
Через минуту группа двинулась к перевалу, и чем ближе она подходила, тем круче становился подъем. Последние 50 метров было особенно тяжёлые, но разведчики шли, не сбавляя взятого темпа.
— Стой, группа. — Пройти оставалось метров 20. — Привал две минуты и, все ко мне!
Филин обратился к собравшимся бойцам:
— Так, ребята, «духи» будут на перевале через час, они «верхом» и идут быстрее нас. Какой спуск за грядой мы не знаем. У нас, ребята, есть шанс подставить спины под духовский ДШК. Стрелять с высоты, сами знаете! Не очень то хочется становиться мишенью в самом конце.
— Говори, Андрей, что надумал.
— Так. Медведь, ты уведешь группу через перевал в Газни. Я беру «Утёс» и устраиваю ДОТ.
— Фуй ты угадал, мальчик! — Рявкнул Медведь. — Я тебе не нянька! Я себе Шаха и Батыра, до сих пор простить не могу! Слышишь, пацан! Ты чё, в Матросова поиграть захотел — жопой на амбразуру?
— Отставить истерику, товарищ старший прапорщик! — В голосе Филина зазвенел металл. — Это приказ! Или вы уже не в Армии? Слушай меня, Медведь, слушай внимательно! «Духи» будут здесь примерно в 17.00–17.10, а стемнеет к 18.00. Понимаешь? Подержать их на этой козьей тропе 40–45 минут с «Утёсом», не сложно — я выше, господствующее положение у меня. Сало вернется метров на 20 и заложит МОНку, а последнюю — мне оставит. До темноты, вы, если повезёт, спуститесь на километр-полтора, а это уже шанс, Игорь, в темноте на таком расстоянии попасть по группе, сам знаешь, один шанс из ста. А я, по темноте, тоже уйду — одному легче, чем толпой. Вот так. Игорь, тебе будет сложнее, чем мне — ты будешь отвечать за 15 человек, а я здесь всего за одного. Ну, понял теперь?
Медведь попытался, было, что-то возразить, но тут вмешался Слон:
— Он прав, Медведь, ты «замок» — ты и будешь его заменять и группу выводить. Только есть одно «но» — в горах по одному не ходят, это закон, а поэтому, я остаюсь с Филином. Это мой «дембельский аккорд». Давай, Игорь, уводи ребят, не теряй времени.
И группа Филина, ведомая Медведем, ушла, оставив тёзкам «Утёс», РПК, СВД, четыре оставшихся Ф-1, последнюю МОНку и рацию, отправив предварительно на частоте Задиры текст: «Семь. Один. Восемь. Семь. Один. Восемь. Задира, встречай родню на пороге, имеем тяжёлый груз. Филин».
Филин не стал терять такие драгоценные сейчас, секунды. Между двух валунов, отстоящих метров на 10 от тропы, он установил «Утёс», найдя неподалеку камень, более или менее, подходивший по размерам, воткнул его сверху, между валунами. Снаружи и по флангам подкатил несколько больших камней и получил, более или менее, оборудованную огневую точку, с амбразурой, обращенной на тропу. Тоже-самое, только с другой стороны делал Слон для своего РПК. Трудились молча, на совесть, каждый из ребят понимал, что от качества работы зависит их собственная жизнь. И уже через полчаса, прошедших, после ухода группы, тропа на перевал была перекрыта. Оставалось только ждать.
Андрей слился с оптическим прицелом «Утёса», наблюдая за «цепочкой» приближающихся конных «духов». Они шли довольно уверенно, возможно, что кто-то из них знал об этом перевале… Время шло… И сейчас оно играло на руку Филину.
В 17.15 кто-то из «духов» наступил на «растяжку» и рванула МОНка, скосив с тропы четверых бойцов Алихана.
«…Ну! Поехали!..» И заработали пулемёты «краповых». Рубили короткими, экономными очередями, выцеливая «духов» по одному. Но, уже минут через 5, послышался свист падающей мины, и раздались, пока ещё далекие, минометные взрывы.
«…А это уже хреново! Быстро же ты, псина, в себя пришёл!..»
Оба Андрея — и Филин, и Слон — были артиллеристами по образованию, и прекрасно понимали, что пристреляться, для опытного миномётного расчёта, нужно минут 5–7, а дальше возьмут в «вилку» и раздолбают, имени не спросив.
В 17.30 осколком, отрикошетившим от валуна, перебило ствольную коробку «Утёса», чудом не ранив Филина, но лишая его мощного оружия. Андрей был прав — минометчики Алихана нащупали огневую точку, откуда поливал свинцом крупнокалиберный «Утёс», и теперь долбили, не жалея боеприпасов.
Взрывы в узком ущелье, рокот духовского ДШК, да ещё и непрерывная стрельба из всех стволов, создавали непрерывный, оглушающий шум боя.
— Слон! Слон! — До Слона было не больше 10–12 метров, но силы голоса не хватало.
Слон долбил из РПК по «духам», не замечая ничего вокруг. Летевшей каменной крошкой, ему уже посекло руки и лицо, но это было не важно. Слон был в своей стихии. Но и Филин не отставал — его СВД делала свое дело, собирая кровавую жатву. Наконец-то Слон обратил внимание на то, что «Утёс» молчит, и повернул голову к Филину. Тот подал знак «Ко мне!»…
— Слушай, Слон. — Прокричал Филин в самое ухо. — Ты их держи, а я пойду вон туда, наверх. — Показал на нависающий каменный карниз. — «Трубачей»[32] надо убирать, а то не выскочим! А нам ещё минут 20 надо, вон темнее уже!
И, пригнувшись, побежал к скале, сжимая СВД.
— Куда, пацан! Назад! — Но было поздно, Филин его уже не слышал. — Твою мать! Завалят на хрен! Назад, дуболом!
Филин словно кошка взбирался по камням. Благополучно добравшись до каменного карниза, нависавшего над тропой в четырёх метрах, Андрей прильнул к окуляру прицела. Оба минометных расчета были как на ладони. После пяти выстрелов — давала о себе знать усталость и горячка боя — один расчёт был уничтожен. Сняв ещё двоих, не в меру ретивых, «духов», Андрей стал выцеливать наводчика второго миномёта. И вдруг…
Пуля ударила в левый бок, как раз в место, не защищенное титановыми пластинами «броника». Удар был такой силы, что сбросил Филина с карниза, практически на голову Слону.
— Андрюха! Андрюха, мать твою! Ранен?! — Хотя было видно и так, что ранение тяжёлое. — С-суки! Суки!!!
— Слон… — Прошептал Филин, чудом, находившийся в сознании.
— Ты это, Андрей, ставь растяжки. — Он облизнул, ставшие сухими губы. — МОН под рацию, рацию на «радиомаяк». И валим отсюда, земеля…
Слон всё понял. Они действительно продержались. Были уже сумерки. Рация на «радиомаяк»! Всё правильно! «Духи» доберутся до рации минут через пятнадцать, как раз время, достаточное, чтобы дотащить Филина до перевала, и чтобы над тропой зависли «крокодилы» со своими НУРСами…
…Взвалив командира на спину, и повесив на шею полупустой РПК, Слон, медленно, побежал к перевалу, навстречу, уже доносившемуся из-за гряды, рокоту винтов, не замечая, густо летевших, вокруг, свинцовых шмелей…
…Слон ещё услышал взрыв, оставленной под рацией, МОНки, он даже успел перевалить за гряду и отбежать метров 100, когда с неба послышался свист мины и …
Сколько он был без сознания, Слон не помнил. Когда он открыл глаза, приходя в себя, стояла звенящая, оглушающая тишина. Ему было холодно. Чудом сохранившиеся «Командирские» показывали 23.50.
«Так можно себе яйца отморозить». — Подумал Слон, пытаясь подняться. И не смог. Только сейчас он посмотрел на свои ноги. Но взгляд этот был, как будто, со стороны, абсолютно безучастный. Обе ноги были изуродованы осколками взрыва. Слон оглянулся и в двух метрах от себя увидел Филина, раненного ещё и в ногу, и без сознания.
— Андрюха, слышь? — Слон подполз к тёзке. — Как выбираться-то будем? Кажется моим «колёсам» пришёл полный пиздец.
Боли Слон не чувствовал совсем, видимо, стоявший мороз, помогал в этом. Разодрав зубами несколько «Индивидуальных пакетов», он перевязал Филина, потом себя.
