Не понимаю, да мне и не следует понимать.
Удалось пообедать. Что нравится в Техасе, так это то, что дешево можно поесть, к тому же кафе и закусочные работают круглосуточно. Не во всех крупных городах США такое встретишь.
Пока катался, проверялся на слежку. Это уже в крови. Чувствуешь кончиками ушей, кожей затылка.
Проверил почту. Служебную и личную. По скайпу пообщался с сотрудниками офиса. Новостей нет. Два проекта заканчиваются раньше срока. Клиентам нужна оценка их деятельности. Прогноз и советы, что делать. Прогнозы мы делаем двух видов – оптимистический и прагматический. Не указываем, что последний – пессимистический. Клиент должен быть доволен, а довольный клиент с удовольствием расстается со своими деньгами и рассказывает окружающим про нас. Воодушевленный клиент приведет еще четырех клиентов, а вот недовольный, рассерженный отпугнет десяток, а то и пару десятков.
Проверил почту из Центра. Ничего нет. Но рано еще.
Нужно возвращаться в Гринвилл. Успеть, чтобы вручить подарок «крестнику».
Подъезжаю к полю, что интересно мне. Видны фигурки людей. Ну и ладно. Не буду останавливаться. Все это можно узнать и не приближаясь. Эшли мне много рассказала.
Вот и знакомая улица. Теперь медленно. Не хватало мне еще раз повторить вчерашний поступок.
Запарковался. На улице никого не видно. В доме Эшли горит свет. И в соседнем доме тоже горит свет. Не над входом над гаражом, там американцы никогда не выключают свет, хотя помешаны на бережливости. Нет. В доме у Скотта-Скотникова горел свет в окнах. Ну, с Богом! Все должно быть естественным, обыденным.
Нужен первый контакт.
Только вот у его дома стоит машина. Та самая, что из службы безопасности. А это плохо. Можно поехать в мотель и завтра уже импровизировать. А можно и рискнуть. У меня же развязаны руки Центром. Пора знакомиться, гражданин Скотников!
Звонок в дверь. Слышен топот детских ног. И голос Эшли:
– Я сейчас открою. Секунду! – Открыв, она восклицает: – О! Это вы!
Мелкий вырывается, кидается ко мне и обнимает мою ногу, задирает голову и что-то лопочет. Мальчишка увидел яркую коробку, тянет руки к ней.
А в руках у него самого любимая игрушка – вертолет. Та, с которой мы вчера игрались, катая по полу.
– Ездил по делам по окрестным городам и купил подарок маленькому хулигану.
– Ой! Что вы! Не нужно! Вы и так спасли ему жизнь!
– Нормально. Он теперь почти мой крестник. Как в Китае говорят по такому случаю, знаете?
– Нет. И что?
– Если ты спас жизнь человеку, то несешь всю жизнь за него ответственность. Вот ездил по городу, увидел вертолет и решил купить. Я помню, что ему нравится катать вертолет по полу.
– Да, это его любимая игрушка. Когда летают над полем и городом беспилотники или квадрокоптеры, он любит на них смотреть и пытается побежать за ними.
– Он хорошо бегает. Либо пилотом станет, либо чемпионом по легкой атлетике.
– Я вчера разговаривала с мужем по скайпу и рассказала ему про вас. Он даже заплакал. Очень любит сына.
– Ну и зачем вы ему рассказали? Он далеко, не сможет вам ничем помочь, а вы его расстроили еще больше. Ни к чему все это было. Приехал бы, так и поведали ему о «достижениях» наследника.
– Не я, так другие ему сообщили.
– Какие другие?
– Он же не один в командировке. Много сотрудников с нашего городка там. А о вчерашнем событии судачит весь город.
– Я никому не говорил. И никого не видел.
– А здесь не надо никому ничего говорить. Все знают друг друга, и все знают про всех. Вон, к Скотту приехал шеф безопасности, докладывает ему о событиях, происшедших в его отсутствие. И про нас тоже наверняка рассказал. Джон мне звонил, спрашивал, как мы себя чувствуем, не нужна ли помощь.
– М-да, оперативно у вас тут все происходит. Прямо как Интернет городской.
– О! Интернет по сравнению с нашим городом – это низкоскоростная сеть. У нас передача информации происходит гораздо быстрее. И обрастает подробностями, которых не было.
– Надеюсь, они нам не приписывают адюльтер?
– Нет, конечно. Что вы! Никто не сомневается в вашей честности. Просто рассуждали, кто виноват.
– Валите все на меня. Я скоро уеду.
– Я так не могу.
– Да, мало у вас тут информационных поводов для обсуждения.
– Все крутится вокруг компании и городишка нашего. Так вот. Муж очень просил вас найти и повторить приглашение на его день рождения. Очень просил. Он лично хочет пожать вам руку. Ну и меня он ругал. Но понимает, что сын у нас как ртуть. Не углядел, и он уже на другом конце улицы. Мы между собой называем его не Майклом, а Меркурием. Как ртуть.
– Отдайте его, когда вырастет, в Остин. В университет. Больше всего вырастил олимпийских чемпионов. Потом будем гордиться. А я к тому времени постарею и буду в доме престарелых тыкать палкой в экран телевизора и говорить, мол, это я спас жизнь этому мальчишке. А остальные старики будут мне кричать: «Да заткнись ты уже! Мы твою историю уже тысячу раз слышали! Надоел!»
– Вы придете?
– Приду. Гостей много будет?
– Немало. Я и Джона пригласила, и начальника безопасности. Я его боюсь, похож на гориллу. Многие жители вспомнили, что у мужа день рождения, и сами напросились. Приходите. Мы вам будем очень рады. Да и Майкл тоже будет рад.
Она погладила сына по голове, но он недовольно убрал голову: все внимание мальчишки было обращено на коробку с вертолетом.
– Ну что, будущий летчик или олимпийский чемпион, давай посмотрим.
Мальчик радостно запрыгал на месте, хлопая в ладоши.
Раскрыли коробку. Вставили батарейки в пульт, в вертолет, и я попробовал завести его.
Лопасти пропеллера начали вращаться, наращивая обороты, я тронул джойстик управления вверх. Вертолет приподнялся. Пацан взвыл от восторга, пытаясь вырваться из цепких рук матери.
Теперь нужно вытащить всю семейку на улицу. Сделал подъем вертолета, зависание, потом начал движение, мальчишка наконец-то вырвался и побежал за вертолетом, протягивая руки, сшибая на ходу предметы, игрушки.
– Может, пойдем на улицу, а то Майкл разнесет полдома или сам поранится?
– Давайте, – согласилась Эшли.
Они с Майклом оделись, и мы дружно вышли на улицу. Я сделал несколько кругов, потом посадил вертолет поближе к дому Скотта и передал пульт Майклу:
– Хочешь сам?
Пульт в его руках, свои руки сверху. Аккуратно вместе управляем полетом вертолета. Смешно то, что мне самому понравилось управлять этой игрушкой.
Когда понял, что он более-менее справляется с управлением, то передал управление полностью ему.
Только предварительно подвел летательный аппарат поближе к дому Скотта и поставил боком к ветру.
Мальчик оправдал мои ожидания. Не прошло и полминуты, как вертолет врезался в окно Скотта.
– Ах! – только сказала Эшли.
– У-у-у! – взвыл Майкл.
– Тихо. Ничего страшного. Идем, малыш, извинимся перед дядей и заберем свой вертолет. Мама будет охранять пульт. Отдай маме пульт управления.
Майкл отдал матери пульт. Я взял его за руку, и мы пошли к дому Скотта.
Нам навстречу вышли двое мужчин. Одного я узнал сразу – это был Скотников. Второй – здоровенный мужик, под метр девяносто. Весь какой-то квадратный. Квадратное лицо. Квадратная челюсть. С левой стороны лица от глаза к шее шел прямой шрам, явно не косметический. Так шьют в полевых госпиталях, армейских медицинских пунктах, когда нужно оказать первую медицинскую помощь. Неотложную. Шрам потом не шлифовали. Обычно при таком махе ножом повреждается тройничный нерв, но этому «квадрату» повезло. Подвижность левой половины лица не пострадала.
Все лицо в мелких шрамах. Это не следы от неосторожного бритья. Так часто бывает, когда осколки от камней ранят лицо, оставляя в коже следы породы.
Видны темные точки на лице. Это как татуировка поневоле. В ранки забивается порода, и пятно остается навсегда. У шахтеров так часто бывает. И эти точки навсегда остаются в качестве несмываемых следов.
Уши поломаны у мужика. Неровная форма. Неправильная. Да и нос тоже явно перебит был в двух местах. Но дышит носом, значит, выправили. Резкая носогубная складка. Большие губы сильно поджаты. Большой квадратный раздвоенный подбородок.
Глаза глубоко посажены. Возле глаз паутинка глубоких морщин. Они отличаются по цвету. Так часто происходит, когда человек несколько лет проводит в горно-пустынной местности и вынужден постоянно щуриться от яркого света, песка.
Брови срослись в одну.
Широкие скулы.
Кепи сидит на голове, козырек слегка согнут, но видны глаза и брови.
На нем форма полувоенного образца. Но как сидит! Как человек носит форму, сразу можно сказать, служил ли он в армии и сколько лет служил. На этом форма сидела как влитая. Размер обуви, думаю, сорок шестой – сорок седьмой. Ботинки армейского образца.
