народа! Стало быть, сила государства – в его народе.
Сталин, вдруг осознав нечто важное, приподнялся с дивана и тронул за руку Старца:
– Скажи, отец… Можно ли так понять тебя: победа будет за нами?
– Победа придет, да только путь к ней будет долог. Ты вот думай хорошенько над каждым своим шагом, да с решениями не медли. И еще… – Старец склонился над ним, словно желая перелить в его душу то, что хотел сказать. – На Север немца не пущать! Нельзя ему туда. Держись за Север! За каждую пядь, как за родительский погост! Отдашь его – долго Русь не поднимется. Это твой, Иосиф, долг. Каждый за Путь свой в ответе, и ты за свой ответишь. Сполна. Вот и служи Отечеству справно, а там воздастся…
Странник перешел почему-то на шепот, и слов его было уже не разобрать.
Сталин отчаянно тянулся к нему, пытаясь ухватиться за слова, но голос Странника все затихал, образ рассеивался и вскоре совсем исчез.
…Сталин щурился, мотал головой, но от яркого света избавиться не смог. Он открыл глаза. Раннее солнечное утро заглядывало в комнату. Сталин оглянулся на то место, где сидел Странник, но там никого не было, да и стулья стояли, как на плацу – ровным рядом вдоль стены. Он сел, свесив босые ноги на пол. Мотнув еще раз головой, попытался сосредоточиться на ускользающих из памяти образах, силясь вспомнить что-то, несомненно, очень важное. Обрывки сновидений окончательно улетучились, когда он увидел на себе льняную рубаху от Странника. В голове отчетливо всплыли его слова: «На Север немца не пущать…»
Одевшись, он проследовал к двери охраны. Сидевший у телефонных аппаратов дежурный вскочил и вытянулся в струнку.
– Спите?
– Никак нет, товарищ Сталин!
– Как «нет», если через ваш пост человек прошел?
У дежурного вытянулось лицо. Он стал бледнее стены, но дверь за Сталиным уже закрылась. Через несколько минут вздрогнул от пронзительной трели телефона внутренней связи и начальник охраны генерал Власик.
– Зайдите ко мне.
Власик стоял перед ним навытяжку.
– Пригласите начальника архивного управления и прикажите ему разыскать в архивах дело академика Барченко. И еще… – Сталин протянул генералу сложенный вчетверо листок бумаги. – Сегодня же поезжайте в монастырь… Передадите это письмо Антиквару. Если он пожелает, привезете его ко мне…
Все пришло в движение. Власик едва успевал передавать многочисленные распоряжения своему аппарату.
3 июля 1941 года Генеральный секретарь ЦК ВКП(б), председатель СНК СССР и Государственного комитета обороны Иосиф Виссарионович Сталин выступил по радио с обращением к стране:
«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! …»
Москва, вечер того же дня
В прежние, довоенные времена событие, произошедшее у дома неподалеку от Белорусского вокзала, вряд ли осталось бы незамеченным. В то время на скамеечках под тенистым ясенем с утра до позднего вечера сидели старушки. Выйдя по выслуге лет на пенсию, им ничего не оставалось, как коротать в беседах и пересудах долгие дневные часы да приглядывать за внуками, оставленными на их попечение. От их зоркого взгляда не ускользала ни одна мало-мальски любопытная деталь. А сейчас, когда бушевала война, уклад жизни у людей изменился настолько, что праздно сидящего человека было уже не встретить на улицах советских городов. Но даже если бы в этом случае кто-либо находился у подъезда многоквартирного дома, то обратил бы внимание и сильно удивился, что за этим старцем в линялом брезентовом плаще до пят ведется столь пристальное наблюдение. Он был бел как лунь, а люди, которых почему-то заинтересовал этот древний старец, сидели в новенькой черной «эмке» и курили, лениво переговариваясь.
Когда он проходил мимо, машина заурчала, тихо тронулась с места, и из открывшегося окна показалась рука, поманившая старца. Старец доверчиво подошел к машине, а дверь распахнулась, чьи-то сильные руки втащили его в салон, и машина резво тронулась с места.
В небольшой комнате подвального помещения, куда его совсем невежливо втолкнули, из удобств был только табурет, привинченный к полу перед кургузым казенным столом.
Неокрашенные оштукатуренные стены навевали уныние, но Странник, а это был он, безучастно прошел к табурету и присел на краешек.
Прошло минут двадцать, пока наконец в крохотном окошечке в двери не показался чей-то глаз. Затем в замочной скважине провернулся ключ, и дверь распахнулась. В помещение вошел человек с большими красными звездами на рукавах гимнастерки и тремя шпалами в петлицах. Черные с проседью волосы были аккуратно зачесаны назад, прикрывая изрядную проплешину.
– Здравствуйте. Я следователь, моя фамилия Фурчак.
– Доброго здоровьица…
