ПАРИЖ
Не обращая внимания на бег времени, Десо провел за своим рабочим столом несколько часов и дождался рассвета, пытаясь примириться с последними неудачами армии. Разведывательные сводки и другие документы аккуратной стопкой лежали на углу его стола, в то время как остатки позднего ужина загромождали расстеленную на столешнице карту. Десо перестал следить за поступающей информацией – он слишком хорошо представлял себе проблемы, с которыми столкнулась Франция, и знал, что ни одна бумажка не сможет решить ни одной из них.
Рейд спецподразделения генерала Монтана против мятежного командования 7-й бронетанковой дивизии полностью провалился. Теперь генерал Лейбниц из упрямца, не желающего идти на компромисс, превратится в откровенного врага.
Десо нахмурился. Он уже столкнулся с неприятным фактом неповиновения германской дивизии и со скрытым саботажем приказов ЕвроКона. Дальнейшая перспектива, однако, была еще хуже.
Правительство Шредера, проинформированное об отказе своей дивизии повиноваться приказам, отчего-то не спешило освободить генерала Лейбница от должности или издать приказ о его аресте. Казалось, что отказ нескольких тысяч солдат исполнять законные директивы штаба привел к полному параличу берлинских политиков и военачальников.
Теперь, пока этот вопрос не будет решен, он не может полагаться ни на одно германское подразделение, будь то в Польше или за ее пределами. Наступление ЕвроКона забуксовало и остановилось. В самом деле нельзя было ожидать, что французские войска станут драться в полную силу, ибо теперь им придется не столько смотреть вперед, сколько оглядываться назад. Еще хуже было то, что линии снабжения французских войск проходили по территории Германии и теперь находились в постоянной опасности. Что будет, если железнодорожные служащие или немецкие солдаты, охраняющие эти пути снабжения, вздумают последовать примеру 7-й танковой?
А что если американцы прознают о мятеже? Сколько они станут выжидать, прежде чем вобьют свой клин в трещину, появившуюся в здании ЕвроКона?
Десо зажмурился от резкого света настольной лампы, пытаясь прогнать острую боль, которая буквально разламывала голову. Количество вариантов, к которым он мог бы прибегнуть, стремительно сокращалось.
– Господин министр... – в дверях кабинета появился Радэ, один из его сегодняшних помощников. Он обратился к Десо довольно неуверенно, и еще более робко он чувствовал себя, кладя на стол перед министром один-единственный листок бумаги.
Десо взял документ в руки. Прежде чем он успел спросить, в чем дело, его помощник стремительно вышел. "Скверные новости, должно быть, – смиренно подумал Десо. – Интересно, что немцы выкинули на этот раз".
Его перегруженному мозгу потребовалось несколько мгновений, чтобы сосредоточиться на тексте сообщения, и ему пришлось прочитать его два раза, прежде чем до него дошло, что о Германии в нем вовсе не упоминается.
Бельгийская граница внезапно оказалась закрыта для любого наземного и воздушного движения. Молчание средств связи не позволяло определить причину закрытия границ. Телефонные и кабельные линии молчали, а государственные теле– и радиокомпании вовсе не выходили в эфир. Даже радиосвязь была невозможна из-за сильных помех, создаваемых станциями подавления Объединенных вооруженных сил, которые работали во всю мощь, обеспечивая рейды авиации против объектов на северо-востоке Франции.
Его подчиненные из Министерства иностранных дел не могли связаться ни с посольством в Брюсселе, ни с консульствами в других городах.
Десо читал дальше и чувствовал, как внутри него все холодеет. Что бы там ни происходило, это затрагивало не одну лишь Бельгию. Станции радиоперехвата Департамента внешней безопасности сообщали, что все радиостанции и телевизионные центры традиционно нейтральных Нидерландов прервали свои передачи и призывают голландских резервистов явиться на сборные пункты. Посольство Франции в Гааге было уведомлено правительством Голландии о том, что в скором времени послу будет зачитано "чрезвычайно важное" правительственное заявление.
На мгновение Десо подумал о том, что все это попахивает мистификацией, дьявольски хитрым трюком разведывательных служб Англии и США, однако вынужден был признать, что масштаб действий делал это предположение маловероятным. И тут же новые вопросы вихрем закружились у него в голове. Связано ли это с Германским кризисом? И если связано, то как?
Десо сорвал трубку стоявшего на столе телефонного аппарата и набрал специальный код прямой связи со штаб-квартирой Департамента внешней безопасности. Ему необходимо было узнать мнение Морина.
– Кабинет директора, – раздался на другом конце линии взволнованный голос.
– Это Десо. Срочно свяжите меня с начальником Департамента.
Последовала пауза.
– Прошу прощения, господин министр, но, к сожалению, в настоящий момент начальник Департамента не может с вами говорить.
От ярости перед глазами Десо повисла красная пелена.
– Мне наплевать, моется он, спит или проводит время с любовницей! Отыщите его и доставьте к телефону. Вам ясно?
Как ни странно, но эта его вспышка, казалось, прибавила уверенности человеку на другом конце провода.
– Боюсь, что это невозможно, господин министр, – решительно отчеканила трубка. – Я передам господину Морину, что вы звонили, и он свяжется с вами, как только освободится.
На этом разговор прервался.
Десо с отвращением уставился на зажатую в кулаке телефонную трубку, в которой что-то шуршало и потрескивало. Похоже было на то, что первые крысы начали покидать его тонущий корабль.
* * *
ШТАБ 7-й БРОНЕТАНКОВОЙ ДИВИЗИИ
Вилли фон Силов очнулся от беспокойного сна. Кто-то громко кричал: "По местам!", – и солдаты бегом занимали свои позиции. Неужели французы снова атакуют, на сей раз в полную силу, или поляки с американцами решились на ответный удар? Скатившись с койки, Вилли подхватил автомат и выбежал из палатки в серые предрассветные сумерки. Генерал Лейбниц и Шиссер были уже на ногах, и оба выглядели встревоженными. Все трое побежали на источник звуков и с облегчением увидели запыленного и усталого лейтенанта, который слезал с седла гражданского мотоцикла.
Когда он заметил спешащих к нему офицеров, вся усталость тут же соскочила с него. Поспешно одернув мундир, он выпрямился и, отдав честь, доложил:
– Оберлейтенант Майер, штаб 2-й мотопехотной дивизии, герр генерал.
Вилли навострил уши. 2-я пехотная дивизия была еще одной германской дивизией 2-го Армейского корпуса. В течение нескольких часов после налета на штаб генерала Лейбница, французы старательно глушили все их радиоканалы, не давая связаться с другими германскими соединениями. Никто из курьеров, разосланных ими во всех направлениях с разъяснением происшедшего, до сих пор не вернулся.
Лейбниц тоже отдал честь.
– Вольно, лейтенант.
Майер слегка расслабился, однако остался стоять "смирно".
– Генерал Берг шлет вам свои поздравления и следующее сообщение, – доложил он.
– Продолжайте, – подбодрил его Лейбниц. Вилли заметил, что все, кто был поблизости, внимательно прислушиваются. Если посланец принес устное сообщение, значит, оно было слишком важным, чтобы доверять его бумаге.
– Мы узнали о нападении французов на ваш штаб и о ваших потерях, – процитировал по памяти лейтенант. – Мы на вашей стороне, и поэтому первому же французу, который попался нам на глаза, мы организовали горячий прием. Сведения об этом преступлении французов будут переданы во все германские части, с которыми удастся связаться. – Майер перевел дух и расслабился еще немного. – Это все, герр генерал. Я могу доставить ваш ответ прямо сейчас, могу быть вашим посыльным, если вы захотите, чтобы я остался... – кто-то подал ему чашку с кофе, и Майер с благодарностью отпил большой глоток.
– Тогда оставайтесь, – решил Лейбниц. – Вы не получали никаких распоряжений из Берлина?
– Никак нет. Наша командная радиосвязь теперь тоже забита помехами, как и проводная. Единственное приказание, которое мы получили – быть наготове и ждать.
Лейбниц мрачно кивнул.
– Тогда и мы будем делать то же самое.
Вилли и Шиссен пробормотали что-то одобрительное. Даже если они будут просто сидеть на одном месте, этим они серьезно повредят ЕвроКону.
* * *
КОРАБЛЬ ВМС США "ИНЧХОН"
Адмирал Джек Уорд сидел за флагманским планшетом боевой обстановки и наблюдал на радаре, как идет воздушный бой над сушей. Казалось, Франция послала против его тактического крыла все самолеты, которые только отыскались в ее с каждым днем пустеющих арсеналах. Но этого оказалось недостаточно. Атаки авиации противника были неравномерными, слабыми и поспешными. Довольно странным было и то обстоятельство, что в них не принимало участия ни одно звено германских истребителей. Разведчики еще пытались как-то свести концы с концами и объяснить это явление, однако во всех их сообщениях подтверждалось одно – "Люфтваффе" в воздух не поднимались.
