Козломов: Нет. Постоянно хотелось чего-то большего, как в прежние времена. Однако Кудряшев сказал: «Нам велено не высовываться и ждать часа "Х". Когда он настанет, мы вычистим Контору от православных фанатиков, займем руководящие посты в ФСБ, и все в стране пойдет по-новому».
Нелюбин: Как именно?
Козломов: В России при нашем активном содействии будут введены обязательные электронные паспорта и платежные документы для всех без исключения. В ближайшем времени их заменят на подкожные микрочипы. Православие будет частично истреблено, частично сохранит лишь внешнюю форму. И тогда Россия органично вольется во всемирную империю грядущего мессии – Машиаха.[51]
Корсаков: Почти то же самое болтал перед смертью засранец Обернихин.
Козломов: Не знаю такого.
Нелюбин (резко): Не отвлекайся! Отвечай строго на поставленные вопросы! Итак, где находится лагерь подготовки одноразовых исполнителей из числа бывших уголовников?
Козломов: Они не бывшие. Их вербуют в местах лишения свободы задолго до окончания сроков отсидки. Обещают УДО за выполнение спецзадания. Тем, кому «досрочка» в принципе не светит, – новые документы и большую сумму денег. Официально, завербованных переводят в другую тюрьму или колонию.
Нелюбин: По каким критериям их отбирают? Какие у них сроки? Отвечай по пунктам!
Козломов: Основные критерии отбора – отсутствие православного мировоззрения, жестокость, цинизм, любовь к земным удовольствиям, статьи за насильственные преступления, отсутствие раскаяния за содеянное. Сроки разные: от десяти лет до пожизненного.
Нелюбин: Где именно их готовят?
Козломов: Точно не знаю. То ли в Калужской, то ли в Рязанской, то ли в Тульской области. Я был в лагере всего один раз: летал туда ночью на вертолете с шефом.
Нелюбин: Подо что замаскирован лагерь?
Козломов: Ни подо что.
Нелюбин: Объясни!
Козломов: Он расположен в лесу. С воздуха его не видно. Подступы надежно охраняются сменными караулами из числа курсантов.
Нелюбин: Окрестные жители знают о его существовании?
Козломов: Нет.
Нелюбин: Почему?
Козломов: Три близлежащие деревни поголовно зачищены. По словам полковника Кудряшева, еще до строительства лагеря. Случайные грибники, охотники и рыболовы – уничтожаются. Трупы надежно прячутся. В области распущены слухи о «Гиблом лесу, где водятся черти». Теперь туда мало кто рискует соваться. А отчаянные головы бесследно исчезают. Это хорошо подкрепляет слухи.
Нелюбин: Ваш вертолет садился на опушку?
Козломов: Нет, у кромки леса. Дальше на машине по просеке, примерно пять километров.
Нелюбин: Сколько курсантов в лагере?
Козломов: Около четырехсот.
Нелюбин: Чем лично ты занимался последние годы, кроме исполнения обязанностей шофера и телохранителя. Почему Кудряшев так с тобой откровенничал?
Козломов: Ввиду моих особых заслуг интимного характера.
Нелюбин (с брезгливой гримасой): Конкретизируй!
Козломов: Я похищал для него малолетних девочек-блондинок. Кормил их, присматривал за ними, наказывал плетью за провинности. Мыл под душем и переодевал перед отправкой в спальню шефа. По выходе оттуда оказывал им медицинскую помощь. Прятал трупы умерших.
Нелюбин: Сколько всего девочек было похищено?
Козломов: Тридцать восемь.
Нелюбин: Нашими людьми освобождены десять. Где остальные?
Козломов: Сдохли. Шеф зачастую увлекался.
Нелюбин: А сам ты… «пользовался» девчонками?!
Козломов: Только умирающими. Шеф очень ревниво относился к своему гарему.
Нелюбин (сквозь зубы): Укажи места всех захоронений!
Козломов обстоятельно, подробно перечисляет. Закончив, умолкает и тупо таращится в потолок.
(На этом видеозапись обрывается. – Авт.)
– Нелюдь! Исчадие ада! – обычно непроницаемое лицо Логачева стало воистину страшным. – Умирающих девочек… «пользовал»… скот!.. Борис Иванович, заклинаю вас! Отдайте мне это существо!
– С какой целью? – поинтересовался генерал.
– Откачаю антидодом и сожгу заживо!
Нелюбин задумался. Очевидно, вспомнил собственные слова о «постепенном возрождении добрых средневековых традиций».[52]
– Кремационная печь? – спустя полминуты уточнил он.
– Именно!!!
– Гм… пожалуй, – по губам генерала скользнула хищная улыбка.
– Ну а смысл? – неожиданно вмешался я.
– Что-о-о-о?!! – Нелюбин с Логачевым одновременно посмотрели на меня. Первый с недоумением, второй – с оттенком презрения. Зато Рябов и Акинфиев сохранили олимпийское спокойствие. Очевидно, поняли мои мотивы.
– Изволь объясниться, Дмитрий!!! – хрипло потребовал седой богатырь. – Неужто ты стал… – он замолчал, стиснув зубы.
– Мягкотелым… – досказал за него я. – Нет, дружище, не стал! Просто любая жестокость должна быть оправданной с точки зрения целесообразности. А тут… Гм!.. Наша операция сверхсекретна, в первую очередь от коллег. Значит, о заживо кремированном капитане Козломове никто не узнает… кроме присутствующих. И обычная цель такого рода казни не будет достигнута.
– Прислужников дьявола мы сжигали живьем и в иных ситуациях, – глухо наполнил Нелюбин. (См. «Операция Аутодофе» и «Пленных не брать».)
– Правильно, – кивнул я. – Но… есть «но»! В тех случаях в определенные круги запускались соответствующие слухи, которые оказывали нужное нам воздействие. А сейчас… мы не можем допустить ни малейшей утечки! Поэтому повторяю: в чем смысл?! В наказании ублюдка Козломова?! Но в аду его ждут ужасающие, вечные муки, а нас… на Земле… дополнительная гадость во снах! Ведь все вы (даже железный Васильич) спите отнюдь не как младенцы. Уверен!!!
В потемневших глазах боевых товарищей я прочел полное подтверждение своим последним словам.
– Предлагаешь подарить подонку легкую смерть? – кисло осведомился Логачев.
– Нет! Хочу поджарить его на костре, но… с пользой для дела. (Поможет при захвате лагеря одноразовых!)
– Ничего не понимаю, – потерянно прошептал седой богатырь.
– Вспомни о «говорящих головах», – посоветовал я.
– ?!!
– Вы слышали о «Проэкторе»! – догадался Нелюбин.
– Совершенно верно! – подтвердил я.
«Проэктор» представлял собой новейшую, засекреченную разработку нелюбинских умельцев. Технических подробностей не знаю, но он каким-то образом показывал кино вживую. То есть не на экране, а прямо на местности. Представьте: в поле, в лесу, на крыше, на улице – вдруг возникало трехмерное изображение человека и начинало двигаться, говорить, жестикулировать и т. д. Эффект – потрясающий! Кроме того, изображение можно было увеличить раз в пять. А сам «Проэктор» свободно умещался в кармане. О серийном производстве речи не шло. Всего изготовили четыре или пять экземпляров…
– От кого, если не секрет? – на лбу генерала наметилась суровая морщинка.
– От меня! – рубанул Рябов. – Кстати, идея Дмитрия, без преувеличения, гениальна! Представьте – в лагере вдруг возникает огромный, горящий на костре Козломов и в промежутках между воплями начинает вещать: о преступлениях «А.О.», о судьбе, ожидающей курсантов, и так далее, и тому подобное… Всеобщая паника гарантирована!
– Речь смонтируем на компьютере, не проблема. Словесного материала для текста хватает. Но первичные съемки придется производить с натуры. Причем на медленном огне[53], – заметил Борис Иванович.
– Произведем, – криво усмехнулся я, – вместе с Петром. Он, помнится, хотел именно этого! Да и я… не белоручка…
Тульская область.
Несколько дней спустя
В небе нависли тяжелые, сумрачные тучи, полностью скрывающие собой солнце. Злой западный ветер то налетал, то успокаивался, то опять набрасывался с новой силой. Из «Гиблого леса» не доносилось ни звука. Как будто он действительно был проклят. А впрочем… не мудрено. По самым скромным подсчетам, наши «друзья» из «А.О.» загубили там не менее трех десятков невинных душ. Нечисть издавна любит подобные местечки! Плюс – «зачищенные» деревни. Одна из них зловеще чернела осиротевшими домами метрах в трехстах от леса. Оставшиеся две находились вне поля зрения…
Мысленно поежившись в неуютной, сырой скрадке[54], я сквозь узкую щель вновь посмотрел на пост номер один, расположенный в ста метрах от меня с противоположной стороны просеки. Эти «чайники» маскировались не слишком умело, а о моем смертоносном присутствии даже не подозревали.
Местонахождение лагеря одноразовых вычислили благодаря оперативной работе Филимонова и Горошко, а также опираясь на сведения, полученные от недоброй памяти господина Козломова. Василий с Андреем опросили родственников Канюковского и выяснили – последний год от него приходили письма из Тульской области. Герман сообщал, что переведен в новую колонию облегченного режима и вскоре получит УДО. (Он был приговорен с двадцати пяти годам «строгача» за серию жестоких убийств с целью ограбления.) У Курдяева, осужденного на двадцать лет за тройное убийство при оттягчающих обстоятельствах, родни не оказалось. Однако нашлась «гражданская жена» – содержательница низкопробного борделя, некая Татьяна Федорова. Сия мадам поведала оперативникам аналогичную историю.
