– Я на работе.
– Не понял, – сказал чернолицый.
– Мы с телевизионщиками снимаем сюжеты про Стамбул.
– Здесь не Стамбул, – подсказал чернолицый.
– Я в курсе, – буркнул Хеджи.
– Так что ты здесь делаешь?
– Я тут подыхаю! – ответил Хеджи зло. – И сдохну от потери крови, если не наложите пластырь!
– Залепи ему рану, – распорядился чернолицый.
Денис наложил пластырь. И даже пытался вытереть кровь с лица Хеджи, но человек с ножом его остановил:
– Не надо! Не до этого сейчас!
Он поигрывал ножом. То держал его за рукоять, то за лезвие. Рукоять ножа была металлическая, тисненая, с каракулями арабской вязи.
– Так что ты здесь делаешь? – повторил свой вопрос чернолицый.
– Ищу свою знакомую, – ответил Хеджи.
– Эту? – взмахнул собеседник найденной в сумке у Хеджи газетой, где была фотография Полины.
– Да.
– Откуда ее знаешь?
– Знаю, – ответил Хеджи неопределенно.
– Откуда? – повторил вопрос чернолицый и демонстративно поиграл ножом.
– В Москве познакомились.
Чернолицый посмотрел на Хеджи с недоверием.
– А здесь у тебя что к ней за интерес? – спросил он.
– Увидел фото в газете, – сказал Хеджи. – Человек в беде.
– И ты из Стамбула примчался сюда, – произнес чернолицый.
Точно, он Хеджи не верил.
– А что тут такого? – пожал плечами Хеджи.
Краем глаза он видел, как его бывший сосед по автобусу бродит среди бульдозеров, будто что-то высматривая.
– Да, обычные дела, – подтвердил слова Хеджи чернолицый. – Мы и сами ее ищем.
– А вам она зачем? – вырвалось у Хеджи, который только теперь понял, что никакой ошибки нет, что эти люди похитили его, потому что именно он был нужен им, а нужен он им потому, что связан с Полиной.
И уж не эти ли люди напали на Полину ночью в Кайе?
– Она денег нам должна, – сказал чернолицый.
– Много? – зачем-то спросил растерявшийся Хеджи.
– Много. А ты не в курсе разве?
– Нет, – ответил Хеджи.
Не очень, впрочем, уверенно. Потому что ему вдруг вспомнилось, как когда-то там, в Москве, когда убили отца Полины и она осталась круглой сиротой, к ней вдруг подступились с требованием денег лихие люди, похитили Полину, а Хеджи, который пытался встать на пути у похитителей, просто сбили с ног, и он лежал на земле точно так, как лежит сейчас, и эта похожесть историй неожиданно придала правдоподобия всему тому, что происходило сейчас. Тогда похитили из-за денег, и теперь деньги всему причиной.
– Где она? – спросил чернолицый.
– Я не знаю, – ответил Хеджи.
И вдруг увидел, как в отдалении его бывший сосед по автобусу несет к машине две лопаты. Открыл багажник «Фиата», положил туда лопаты.
– Ты ехал в Памуккале, – сказал чернолицый.
– Что? – невнимательно отозвался Хеджи, который сильно растревожился из-за лопат.
– Ты ехал в Памуккале…
– А-а, да.
– Она в Памуккале?
– Кто? – снова проявил невнимательность Хеджи.
Чернолицый взмахнул газетой с фотографией.
– Этого я не знаю, – сказал Хеджи.
Тогда чернолицый резко склонился над ним и полоснул ножом по лицу. Снова брызнула кровь.
– Я последний раз спрашиваю! – предупредил чернолицый. – Где искать ее в Памуккале? Где вы договорились встретиться?
– Поехали, я покажу, – прохрипел Хеджи.
– Нет, ты скажи, – предложил чернолицый.
И Хеджи понял, что они его убьют. Он мог бы догадаться об этом раньше, и даже догадался, конечно, но не мог поверить, потому что поверить в это было очень страшно.
– Я адреса не знаю, – сказал Хеджи. – Я только помню, как выглядит тот дом.
– Какой дом?
– Где мы должны встретиться.
– Она сейчас в Памуккале?
– Да, – ответил Хеджи.
– Он все врет, – сказал его бывший сосед по автобусу, который успел вернуться от машины. – Он никогда не был в Памуккале, он сам об этом мне говорил. Поэтому не может знать, как выглядит какой-то там дом.
Хеджи обессиленно прикрыл глаза. Тогда его ударили. Удар был сильный и очень болезненный. Хеджи взвыл, перевернулся на бок.
– Его надо мочить, – услышал он голос своего соседа по автобусу. – Он ничего не знает про девчонку, я же вам говорил.
Хеджи открыл глаза. Он видел выжженную солнцем землю. Смятую в лепешку пластиковую бутылку. Черное пятно разлитого по земле моторного масла. И обрезок металлического лома рядом с масляным пятном.
Последний шанс, подумал он с неожиданным для самого себя спокойствием.
* * *
Они не будут его здесь убивать. Потому что лопаты они положили в багажник. Они боятся убивать его здесь. Завтра сюда придут рабочие, увидят кровь, а им этого не нужно. Это сегодня здесь безлюдно, а завтра будет иначе. Они будут убивать его в другом месте. Там, где завтра никто не появится. И послезавтра тоже. И туда они повезут его на машине. И почти наверняка до машины ему предстоит пройти самостоятельно. Его путь будет пролегать мимо обрезка лома. Его последний шанс.
– Денис! Присыпь кровь песочком! – распорядился чернолицый и показал рукой на пятна крови Хеджи, окропившей выжженную землю.
Не будут его здесь убивать. Увезут.
– Вставай! – скомандовал чернолицый и небольно пнул Хеджи.
Хеджи поднялся.
– В машину! – подтолкнул его в спину чернолицый.
А бывший сосед по автобусу шел впереди Хеджи. Шагах в пяти. И, когда он поравнялся с обрезком лома, поддел железяку ногой и отбросил подальше, сердце Хеджи оборвалось и упало. Подобное, наверное, испытывает приговоренный к смерти человек – в тот момент, когда ему объявляют о том, что поданное им прошение о помиловании отклонено и надежды больше нет.
Господи, взывал к небу Хеджи, я никогда в тебя не верил, но сейчас мне так плохо и мне не на кого больше надеяться! Помоги мне, господи, сделай так, чтобы я остался жить!
Небо было синее, ни одного облачка на нем, и ничего там Хеджи не разглядел, хотя всматривался. Когда он опустил глаза, то вдруг увидел бутылку. Пустую. Из-под пива «Эфес». Вполне возможно, что пиво выпил накануне выходных турецкий работяга, а потом поставил бутылку на бульдозерную гусеницу.
Хеджи до бутылки было – лишь руку протянуть. Он метнулся, схватил бутылку, в следующую секунду шустрой птицей вспорхнул на капот бульдозера, развернулся волчком. Чернолицый, хотя и с запозданием, лез на бульдозер за ним следом, и об его голову Хеджи бутылку и разбил. Брызнули осколки, чернолицый охнул и кувыркнулся с гусеничного трака, хлопнулся оземь, а Хеджи бросился на него сверху коршуном, оседлал, вонзил ему в грудь бутылочное горлышко – «розочку». Одежда чернолицего окрасилась кровью. Хеджи схватил оброненный врагом нож и резко распрямился.
Потрясенный видом столь скорой и жестокой расправы, Денис даже не шелохнулся – остался в отдалении, где по приказу чернолицего засыпал песком следы крови, и теперь со страхом следил за Хеджи. Бывший сосед Хеджи по автобусу, который спешил на подмогу чернолицему, тоже вдруг остановился, когда увидел нож в руках Хеджи.
Хеджи попятился к машине, не выпуская врагов из поля зрения. Склонился, подхватил свою сумку. Дошел до «Фиата», сел за руль. Ключа в замке зажигания не было.
– Придется детство вспомнить.
Ножом раскурочил замок зажигания, соединил провода напрямую, завел двигатель.
– Еще встретимся! – крикнул ему издали его бывший сосед по автобусу.
– Не приведи господь, – пробормотал Хеджи, – с такими придурками встречаться.
Газанул и уехал.
* * *
Хеджи не знал дорогу в Памуккале, поэтому ему пришлось вернуться в Денизли. Здесь он бросил «Фиат» в одном из переулков, взял такси и поехал в Памуккале. В отеле «Koray» ни слова не понимавший по-английски молодой турок долго не мог взять в толк, чего от него хотят. Только улыбался вежливо и кивал, когда Хеджи показывал ему газету с фотографией Полины. Потом пришел другой турок, постарше, и все наконец прояснилось.
Эта девушка здесь жила, сказал турок. Два дня и две ночи. А потом она уехала в Стамбул.
– А вы не знаете, где она в Стамбуле собиралась остановиться? – глупо спросил Хеджи.
Естественно, турок этого не знал. Это была катастрофа. Хеджи был в Стамбуле. Единственный в мире город, расположенный на двух континентах. Десять миллионов жителей, сотни тысяч домов, тысячи улиц. В этом человеческом муравейнике невозможно отыскать Полину. И получалось, что он потерял ее след.
Хеджи на такси вернулся в Денизли, а оттуда ночным поездом уехал в Стамбул.
* * *
Съемки в бывшем султанском дворце Топкапы проводили во вторник, когда там был выходной и вход для туристов перекрыли.
Хеджи шел через покои матери султана, глядя в объектив видеокамеры, и говорил при этом:
– Прелесть банных процедур, которые мы показали вам в бане Джагалоглу…
– Стоп! – сказал оператор и посмотрел на режиссера.
– Стоп! – эхом отозвался режиссер. – Что такое?
– Он не должен поворачивать голову, – сказал оператор. – Иначе видна щека.
