– Кажется, в нашей истории места для женщин не осталось.
– Ошибаетесь. Только женщина способна сыграть роковую роль и поломать или перевернуть все, с огромным трудом выстроенное мужчинами, бесстрашными и сильными. С женщиной нельзя воевать. Вы заранее обрекаете себя на поражение. Ее можно не допустить или обойти, если получится, но не вступать в сговор и уж тем более в единоборство.
– Возможно. Я не хочу спорить, женщины в ваших книгах незаурядные и, как вы правильно выразились, стервы. Но у меня появилась новая идея. Мы можем заставить смотрителя музея написать расписку. Он даст расписку грабителям в том, что нанял их для ограбления музея. Вот вам и страховочный пояс. В любом случае они смогут его потащить за собой, если попадутся сами. А для него будет больше стимула сделать так, чтобы они не попались.
– Резонно. Но тогда мы опять возвращаемся к выглаженному сюжету. Где же подводные камни?
– О, их будет предостаточно. Я хочу вам напомнить, что за сто лет существования музея из него не выкрали даже помойного ведра. Само ограбление займет у вас полсотни страниц.
– Не думаю. Даже от экстрима надо давать читателю отдыхать. Делать перебивки, иначе мы скатимся к боевику типа «Рэмбо» или «Терминатор», а это не мой жанр. Боевики хороши на экране, но не на страницах книг. Впрочем, у каждого свои вкусы. Только меня бойня не прельщает. Но без убийства мы вряд ли обойдемся.
– На ваше усмотрение, но только после успешного завершения операции.
Гортинский встал.
– Я еще подумаю. Увидимся завтра на этом же месте.
Он ушел, так и не притронувшись к кофе, но оставив полную пепельницу окурков.
Ночью Гортинский спал спокойно, он для себя все решил и мог позволить себе выспаться. Встал Вениамин Борисович раньше обычного и томился от безделья.
Думать ни о чем не хотелось, и он отгонял от себя всякие навязчивые мысли, сыпавшиеся ему в голову свыше, как из рога изобилия. Мозгам тоже нужен отдых.
Он зашел в бар, выпил кофе и отправился смотреть на лыжников, чтобы отвлечься, но постоянно поглядывал на часы.
Наконец-то стрелки подобрались к назначенному времени, и он пошел на встречу. Минуты казались часами, но, увы! Его вдохновитель новых идей на свидание не явился, чем поразил и даже вывел из равновесия известного российского беллетриста.
Возвращаясь к себе, в полной растерянности, Гортинский не сразу услышал, как к нему обращается голос портье.
– Извините, – сказала по-английски проходящая мимо девушка. – Вас просят подойти к стойке дежурного.
Гортинский оглянулся.
Портье, привязанный к своему месту, словно пес к будке, размахивал конвертом. Для писателя оставили письмо.
Он вскрыл его, не отходя от стойки. Послание, напечатанное с ошибками на русском языке. Только где он мог раздобыть пишущую машинку? Впрочем, это мелочи.
"Уважаемый, господин Гортинский! Извините, но дела меня вынудили уехать. Жаль, что мы так и не продолжили дебаты на тему вашей новой книги. Как мне сообщили в администрации, Вы имеете Шенгенскую визу и можете свободно ездить по Европе. Буду очень раз увидеть вас в Стокгольме. Рекомендую остановиться в отеле «Гросман», что в центре города, и обязательно посетите Национальную галерею искусств, получите незабываемое впечатление.
Рад видеть вас в Швеции в любое удобное для Вас время.
С низким поклоном, Ваш друг!"
– Ишь хитрец, подписи своей не оставил!
– Вы что-то сказали? – переспросил портье по-немецки.
– Уточните расписание самолетов. Меня интересует ближайший рейс на Стокгольм. Закажите билет на мое имя в турклассе и такси до аэропорта. Я жду у себя в номере.
В тот же вечер Вениамин Борисович Гортинский вылетел в Швецию. Эта страна никогда его не интересовала.
Одного дня не хватило, чтобы обойти три этажа галереи. Впрочем, Гортинский никуда не торопился. Он нанял через тур-бюро переводчицу на три дня, взял на прокат машину, купил подробный путеводитель по городу и принялся за дело.
Днем они с очаровательной шведкой Мартой посещали музей, потом обедали в разных ресторанах, а вечером катались на машине по городу и осматривали не только достопримечательности, но и обычные старые районы. Девушка прекрасно знала русский язык, но нагрузку испытывала неимоверную. Клиент попался необычный. Русский писатель, который собирался посвятить следующую свою книгу работе шведской полиции по борьбе с русской мафией. Его интересовало все до мелочей и даже такие вопросы, как покупка земли иностранцами в пригороде Стокгольма. Выяснилось, что проблем в этом нет, плати деньги и покупай. Одна помеха. Ты можешь иметь недвижимость в Швеции, но, не имея визы, не сможешь ею пользоваться. Вид на жительство страна не предоставляет, если ты не имеешь статуса беженца и тебя не преследуют в твоей стране за политические убеждения.
Просмотрев бюллетени продажи недвижимости и земельных участков, Гортинский пришел к выводу, что равноценный участок под Москвой обойдется вдвое дороже.
Переводчица устроила интервью с одним офицером полиции, который был польщен, что знаменитый русский беллетрист собирается писать книгу о тяжелых буднях шведских стражей закона. Как выяснилось, Швеция была одной из тех немногих стран, где ничего не знали о русской мафии. Пришлось о ней рассказывать самому писателю. И будни полиции не казались такими черными, как у московской милиции.
В стране жили законопослушные граждане, а уровень подготовки полиции был высок.
Раскрываемость преступлений достигла девяноста процентов. Но вряд ли по этим показателям можно судить о полиции и ее профессионализме. Сам процент преступлений был слишком мал, а полицейских – больше, чем требовалось.
Главными преступниками были иностранцы из арабских стран, Турции, Восточной Европы и, как это ни странно, французы. Все, что мог, Гортинский выяснил. Он изучал людей, страну, обычаи с не меньшим рвением, чем в диверсионной школе готовили агентов для заброски в стан врага.
Любопытный турист засыпал Марту каверзными вопросами, и девушка поняла, что сама о своей стране знает не так много, как требуется гиду туристической фирмы. Приходилось многие вопросы записывать и давать на них исчерпывающий ответ лишь на следующий день. Марта, как и многие шведки, была девушка без комплексов. Нынешний клиент ей нравился. Очень интересный, обаятельный человек.
И на предложение последний рабочий день провести в постели согласилась. Правда, с некоторой оговоркой. Этот день должен считаться не рабочим, а выходным, иначе ее уволят с работы за аморальное поведение. Надо же, и в Швеции такое бывает, а по выходным она могла позволить себе все что угодно, так как это касалось ее личной жизни, в которую вход запрещен не только фирме, но и государству.
Гортинский решился сделать своей спутнице такое предложение после того, как понял, насколько свободно в этой стране относятся к интимным отношениям. Здесь даже не возбраняется однополый брак. Мужчины женились на мужчинах, а женщины выходили замуж за женщин.
Гортинскому очень хотелось иметь близкого человека в Швеции. Правда, это звучит чисто по-русски. В Швеции близость ни к чему не обязывает, и местные женщины плохо понимали, что такое привязанность, верность и теплые отношения.
Они не страдали ностальгией, не держались за одно место и легко сходились и расходились, всегда считая, что хуже не будет, а может быть только лучше.
Прелюдия при свечах и с шампанским так же не имела особого значения, зато без прелюдии в постели не обойтись, иначе потеряешь подружку раз и навсегда.
Марта успела научить Веню, так она его назвала, некоторым особенностям языка, чтобы он хотя бы не заблудился в городе, и купила ему в подарок русско-шведский разговорник.
Три дня пролетели как один, а на четвертый уже без переводчицы, один и на машине, он опять поехал в галерею. Буклет с иллюстрациями основных шедевров музея стоил очень дорого, но на такие вещи Гортинский не стал скупиться. Он еще раз прошел все этажи, но не задерживаясь в залах, а фиксируя время, которое уходит на проход от вестибюля до каждого из трех залов. Почему из трех? А потому что в галерее имелось только три зала, в которых висело по шесть картин.
Это залы Тициана, Эль Греко и Ван Гога. Каждый из художников был столь значительным и почитаемым, что выбор мог пасть на любого. Картины каждого из них можно застраховать в миллион долларов.
Вернувшись в отель, Гортинский внимательно изучил буклет. Там значились имена руководства галереи, телефоны и даже названия страховых фирм и меценатов, вкладывающих деньги в новые приобретения музея.
Чутье Гортинского не подвело. Имя Германа Шверника стояло в каталоге.
Впрочем, чутье редко подводило популярного писателя. Герман Шверник оказался генеральным директором Национальной галереи.
***
В номере зазвонил телефон. Жилец снял трубку. Его трудно выговариваемую фамилию шведы коверкали до неузнаваемости, и Гортинский просил называть себя коротко – Веня.
