Ознакомительная версия.
— Ты о чем?
— Да все о том же! Почему молчат? Почему не действуют?
— Погоди, — остановил его Гордеев. — А ты вообще-то сообщил им об аресте их директора?
— Ну а как же? Я разве не говорил? В первый же вечер, в тот же день.
— И — молчат?
— Звонков не было. Нарочных — тоже. Не пойму… А может?…
— Что именно?
— Да нет, чепуха… Просто я вдруг подумал, нет ли связи между обоими Журавлевыми… Странно как-то…
— Ну вот, — удовлетворенно заметил Гордеев, — наконец-то и ты стал размышлять. А с этого, друг мой, и надо было начинать. А не с паники: «Наших бьют!» И будут бить. А вот когда ты ответишь себе на вопрос: за что? — все остальные отпадут сами по себе. Эх ты, журналист! Чему вас только учили?…
Юрий Петрович теперь держал путь в центр, в район Сандуновских бань, где в цокольном этаже одного из старинных московских домов размещался офис частной охранной структуры «Глория». И командовал ею племянник начальника Московского уголовного розыска столицы Вячеслава Ивановича Грязнова — Денис.
В «Глории» сидели отличные мужики, которые занимались не только проблемами охраны, скажем, VIP-персон, но и охраной в более широком смысле, — например, секретов фирм, семейных тайн и прочего, требовавшего не только силы и храбрости, но и сыскного таланта. И еще у Дениса работал компьютерный ас, бродяга Интернета, бородатый Макс, для которого влезть в закрытые для всех посторонних файлы было приятной игрой, удовольствием. Вот Юрий и подумал: где еще узнать про некоего майора милиции Бовкуна, как не в конторе Дениса?
Сотрудники «Глории» были, как обычно, в бегах, у каждого свое дело, и собирались ближе к вечеру для обмена информацией и за новыми указаниями. Но сам Денис и дежуривший в офисе Всеволод Голованов оказались на месте и коротали время за обыкновенной шахматной доской. С компьютером, как было поначалу, никто в шахматы играть не садился — неинтересно. Куда приятнее видеть ошибки партнера и радоваться по этому поводу.
Денис ожидал какого-то особо важного сообщения и поэтому, по его словам, не хотел загружать голову посторонней информацией, а шахматы таковой не являлись.
Сева налил гостю с мороза большую чашку черного кофе — традиционного зимой напитка в «Глории». Летом предпочитали ледяное пиво. Поинтересовались, какими ветрами занесло.
Гордеев стал рассказывать. Упомянул и о сегодняшних встречах с понятыми. От души посмеялись — а что еще оставалось делать? Возмущаться? А толку?…
Наконец Юрий упомянул фамилию Бовкуна.
— А зовут его как? — равнодушно спросил Голованов.
— Зовут? — Гордеев залез в свой блокнот. — Владислав Егорович. Майор. Служит в криминальной милиции ЮАО, начальник отделения. Чего-нибудь говорит?
— А почему именно в нем нужда? — вопросом на вопрос ответил Сева.
Гордеев вздохнул: хотел обойтись общими словами, кратенько проинформировать, но теперь надо было говорить все, что известно, недомолвками в «Глории» — и он это прекрасно знал — обходиться не привыкли. Хочешь, чтоб тебе помогли, не темни!
Пришлось повторить все сначала, но подробно и с собственными выводами. И главный из них был таков, что, совершая должностное нарушение, а по существу преступление, этот майор Бовкун, скорее всего, действовал не по собственному разумению или оттого, что имел скверный характер, но двигал его действиями, вероятнее всего, приказ свыше. А вот кто издал такой приказ, с какого государственного уровня он последовал, — ответ на это помог бы решению многих непонятных пока вопросов.
На чем строил свои подозрения Гордеев? Да на самом простом факте. Женька Елисеев уверял его, что видел, как «командир ОМОНа» доставал из кармана пиджака Минаева пакетик с белым порошком. Понятые этого не видели. Они подписали протокол изъятия со слов майора. И в этой ситуации абсолютно не исключена версия, что наркотики были подброшены задержанному, причем практически в открытую. И в руку могли силком сунуть. Мол, возражай не возражай, а вот они теперь, отпечатки твоих пальцев, — на целлофане. К тому же сейчас придут понятые и все это подтвердят. Чистая и наглая провокация. Но на нее вряд ли решится по собственной инициативе какой-то там майор милиции.
— Ну а если майор не захочет колоться? — спросил Голованов. — Тогда что будешь делать?
Гордеев неопределенно пожал плечами.
— Понятное дело, если у человека совсем уже нет никакой совести… Значит, придется искать, на чем его могли купить. Наверняка найдется. Я попрошу Вячеслава Ивановича о помощи. Да и сама ментовка оборотней не уважает.
— Это так, — подтвердил Голованов. — Ну ладно, мужики, попробую помочь, чем смогу. Я этого Славку знаю… Точнее, знал. По первой чеченской. Тогда он был наш человек. Правда, на рожон, вроде моей команды, не лез, но и в прихвостнях не замечен. Давайте поговорю. Между прочим…
— Ага, — перебил Гордеев, — я тоже подозреваю, Сева, что его вполне могли подставить. Откуда ему знать, что это за «Сибцветмет»? И что за директор? Приказали — или попросили — немного нарушить инструкцию, а там и закон, аргументируя, что дело — верняк и за решетку попадет какой-нибудь крупный мафиози. Мы ж иной раз любую подлость можем обставить такими благородными намерениями, аргументами, что… а! — Он махнул рукой. — Но, между прочим, мне сказано, что любой труд в этом направлении, в смысле вызволения директора Минаева из узилища, будет оплачен. Так что, Сева, если это возможно, я не за так прошу! Денис, ты разрешишь ему помочь мне?
— Вот когда доиграем партию. Не раньше, — сказал руководитель агентства «Глория», опуская свой длинный нос к шахматной доске.
Алексей Минаев оказался худощавым, среднего роста, относительно молодым человеком, узколицым и в очках, которые делали его похожим на великовозрастного «ботаника». Есть такой термин у нынешней молодежи, определяющий «задвинутого» на ученых делах и интересах юношу. Вообще-то он как все, но — со своим бзиком. «Ботан», одним словом.
Но самое любопытное, что с ходу не смог не отметить для себя Гордеев, этот Минаев, находясь в узилище, да ко всему прочему далеко не самому лучшему из существующих в России, похоже, как-то не очень трагически, что ли, отреагировал на столь резкое и неожиданное изменение в собственной судьбе. Если он и думал о чем-то, то, похоже, о проблемах, весьма далеких от Бутырок. И эта заметная внутренняя сосредоточенность, особое спокойствие, которые отличают людей серьезных и вдумчивых, также понравились Юрию Петровичу.
Алексей Евдокимович в сопровождении контролера вошел в комнату для свиданий, как и положено, с руками за спиной. Но во всей фигуре его, посадке головы, в выражении глаз не было той униженности или испуга, которые накладывает сам факт пребывания человека в тюрьме. Вошел, как показалось, самоуглубленный, занятой человек. Внимательно оглядел Гордеева и поздоровался кивком головы.
— Вы свободны, — сказал Юрий Петрович конвоиру и, когда тот вышел, повернулся к Минаеву: — Садитесь, Алексей Евдокимович. Я ваш адвокат, меня зовут…
— Я, кажется, вас знаю, — кивнул Минаев. — Мне о вас как-то говорил Женя Елисеев, вы вместе учились, верно?
— Верно. А что, разговор этот был с чем-то связан или случайный?
— Вы знаете, Юрий Петрович… Я правильно вас называю?
— Абсолютно.
— У меня практически не бывает времени для разговоров вообще. Разве что сейчас вот, когда… — Он с непонятной усмешкой окинул стены. — Когда оно так неожиданно и некстати появилось. Дело в том, что я некоторым образом предвидел — разумеется, не этот вариант, но нечто, возможно, похожее. И попросил Евгения, на всякий случай, присмотреть здесь у вас, в столице, приличного адвоката. Не записного оратора, больше работающего на публику, вроде… а, да вы и сами их знаете! Нет, я хотел бы иметь своим адвокатом человека, который захочет действительно разобраться во всех хитросплетениях нашей экономической политики, насквозь пронизанной метастазами криминала. Извините, может быть…
— Ради бога, я прекрасно вас понимаю. Но парадокс сложившейся вокруг вашей личности ситуации, на мой взгляд, заключается в том, что, как бы значительны ни были причины, по которым вас упрятали сюда, сами действия в отношении вас являются незаконными. Я исхожу из того немногого пока, что мне удалось выяснить на протяжении сегодняшнего утра. И потому мы не будем вдаваться в подробности, скажем так, высокой экономической политики, а займемся конкретикой, спустимся на землю.
— Согласен. И еще вопрос, Юрий Петрович. Елисеев все сделал верно? Договор там, или как это у вас называется? Аванс и прочее?
— Не волнуйтесь, все сделано по закону. Он имеет доверенность, выданную ему вами, и все эти проблемы мы решили у нас в консультации сегодня же утром. Поэтому, если у вас нет ко мне дополнительных вопросов и пожеланий, давайте не будем терять времени. Кстати, извините за… — Гордеев приложил ладонь к груди. — Как вы тут… чуть не сказал — устроены?
Ознакомительная версия.
