Теперь она стала больше прислушиваться к своим ощущениям, и вскоре была вынуждена признать, что так оно и было – она скучала по России. Этот неказистый московский дворик олицетворял для нее родину, все то дорогое, что связывало ее с той, прежней жизнью. Такой всплеск патриотизма был для нее настоящей неожиданностью. При этом она никогда не вспоминала что-то конкретное, но эта странная, доставляющая радость боль с тех пор прочно поселилась в ней, а когда случились все эти страшные события с ее похищением, когда они с сынишкой Олежкой едва остались живы, когда странный человек Юрьев расстрелял Монтиссори и всю его охрану, когда Владислава посадили в американскую тюрьму, эта боль усилилась в десятки раз и уже не покидала ее ни днем ни ночью. Теперь ей казалось, что, если они с мужем и Олежкой вернутся домой, все сразу наладится и уже никогда с ними со всеми ничего плохого не случится.
Она услышала звук подъехавшей машины, потом мелодичный звонок в дверь и пошла открывать.
Это был Сивый. Он пребывал в радостном возбуждении и, войдя в прихожую, извлек из-за спины руку с великолепным букетом прелестных желтых тюльпанов. Света ахнула: ' – Мои любимые! Откуда ты знаешь?
– Знаю, – самодовольно ответил Сивый. – Только вот непонятно, почему именно желтые?.. Вроде, к разлуке.
– Ничего не к разлуке! – возмутилась Светлана.
– Ну, не знаю, мое дело маленькое… Букет, как ты понимаешь, от твоего мужа. У него, видишь ли, в тюряге других дел нет, как жене букеты посылать, вот я и бегаю…
Он потер руки, внимательно посмотрел ей в глаза:
– Хоть это и не принято в этой стране… Пожрать дашь?.. Домашненького хочется, надоел этот «фаст-фуд» проклятый…
Светлана сощурилась:
– Зависит, какие новости принес. Не отвечая, Сивый прошел в дом.
– Черт, – бормотал он, вымыв руки в ванной, – забыл, где у тебя кухня… Люблю, знаешь ли, на кухне ужинать. Уютненько так, по-московски…
– Ты мне зубы не заговаривай, кормить не буду, пока не скажешь.
Тем не менее она прошла на кухню и достала их духового шкафа фарфоровую супницу. Поставив ее на стол, открыла крышку.
Увидев лежавшие горкой и источавшие чудесный аромат настоящие сибирские пельмени, Сивый застонал.
– Даже не думай. – Светлана снова закрыла крышку. – Говори.
– А что говорить, – скороговоркой забормотал Сивый, усаживаясь за стол и не сводя глаз с вожделенной супницы. – Завтра вечером вылетаем в Москву.
– Как в Москву?!
– А вот так. Разлюбезный твой муж, Владислав Геннадиевич, улетел сегодня утром, а мы – завтра вечером.
– Неужели? – Светлана радостно всплеснула руками.
– Именно так. Вот и все дела. Ну-ка, давай сюда пельмени… А водка есть?
– Ух ты! – вдруг раздался сзади восхищенный вздох, и они обернулись к двери.
На пороге кухни стоял, одетый в веселенькую, с мишками и зайчиками, пижаму, Олежка. Некоторое время он изучающе смотрел на Сивого, потом критически взглянул на мать и с невозмутимым видом протянул свое обычное:
– Mo-ом.
– Что, зайчик? – ласково отозвалась Светлана.
– Я хочу пить.
– Ну так попей.
Мальчишка продолжал стоять, зябко поджимая пальцы босых ног и выразительно глядя на мать.
– Что такое? – удивилась она.
Он покосился на Сивого, потом снова взглянул на нее.
– Но тогда я ничего не могу тебе «галантиловать», – неожиданно заявил малыш, повторяя подслушанную где-то фразу.
Повисла недоуменная тишина.
– Что же ты не можешь гарантировать? – переспросила Светлана у сына.
– Что я не описаюсь, – не моргнув глазом, ответил ребенок.
– Чудовище, – только и смогла сказать Света и растерянно посмотрела на Сивого, который, присвистнув, прокомментировал:
– Однако. – Потом обратился к мальчику: – Скажи, парень, а ты всегда так вот изъясняешься?
Сын Варяга серьезно кивнул. Потом выпил полный стакан воды, поданный ему матерью, – и, уже уходя, обернулся к Сивому:
– Дядя Сивый, а ты башкой умеешь кирпичи разбивать?
– Иди, иди! – замахала на него руками Светлана, и мальчишка, возмущенно взглянув на нее, с достоинством удалился.
Сивый значительно поднял вверх указательный палец.
Он внимательно следил за Светланой, которая накладывала ему пельмени.
– Давай, давай, – подбадривал он. – Не жадничай, сегодня можно. Сегодня праздник. – А получив тарелку, скомандовал: – Масло, уксус, перец!
Обильно приправив блюдо, он победно поднял наполненную водкой рюмку и провозгласил:
– За победу!
Внезапно раздавшийся звон заставил Светлану обернуться, но сначала она ничего не увидела, лишь темные кусты за окном кухни да ночное небо над ними. Потом вдруг увидела маленькую дырочку в стекле и, все еще ничего не понимая, повернулась к Сивому.
Он сидел откинувшись на спинку стула, запрокинув назад голову. Во лбу его была маленькая дырочка, кровь из которой тоненькой струйкой ползла вниз. Секунду Светлана смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом дико закричала и метнулась наверх, туда, где была спальня сына.
Двое мужчин выскочили из прихожей ей наперерез. Один схватил ее за локти, а второй коротко ударил чем-то твердым по голове. На мгновение Светлана почувствовала серую дурноту и, не успев додумать мысль о сыне, провалилась в беспамятство.
Мощный удар кулака в челюсть отбросил Варяга к противоположной стене. От неожиданности он не успел сгруппироваться и не столько почувствовал, сколько услышал, как голова звучно шваркнулась о бетон. Размазывая кровь по стене, он сполз вниз. Наручники, сковывавшие его руки сзади, помешали удержать равновесие, и он неловко завалился набок, одновременно силясь подняться.
Следующий удар – носком сапога в пах. От острой боли Варяг перестал видеть что-либо вокруг и некоторое время не замечал следующих один за другим ударов ногами: в живот, в лицо… Боль в паху заглушила все. Варяг изо всей силы стиснул зубы, чтобы не потерять сознание. Он лишь подтянул ноги к животу и прижал подбородок к груди, стараясь максимально закрыться от сыплющихся на него ударов.
Его били два здоровенных, одетых в милицейскую форму бугая. Били молча, сосредоточенно, лишь изредка покрякивая от напряжения, деловито выискивая незащищенные места на его теле. Один из них – не такой крупный, как его напарник, с узкими темными глазами, неприятно яркими красными губами, с перекошенным от злобы лицом, – бил особенно изощренно, стараясь попасть то в промежность, то по почкам.
Второй, настоящий Геркулес с пудовыми кулачищами, толстым мясистым носом и маленькими поросячьими глазками, избивал узника более примитивно, работая руками, как молотом. Этот не получал особенного удовольствия от экзекуции, просто он выполнял свою работу и старался сделать ее как можно лучше. Правда, чувствовалось, что при его комплекции напряженная физическая работа дается ему нелегко – он тяжело дышал, сопел носом и от него резко пахло потом.
– Подними, – коротко сказал красногубый, и здоровяк послушно сгреб Варяга ручищей, поставив на ноги, прислонил к стене.
Красногубый, зло улыбаясь, широко размахнулся правой рукой, стараясь разбить узнику нос, но Варяг, совершив невероятное усилие, по-бычьи наклонил голову вперед и ударил его прямо в лицо. Мент взвыл и, закрыв лицо руками, завалился на спину.
Здоровяк, опешив от такой прыти, мгновение стоял, глядя, как его напарник корчится на полу. Варяг воспользовался передышкой и, опершись спиной о стену, врезал бугаю между ног. Как в замедленной съемке, здоровяк повернулся к нему, и в следующую секунду на голову Варяга обрушился такой силы удар, что он, уже не чувствуя никакой боли, снова провалился во тьму…
– …к вашим услугам высококвалифицированные повара, изысканные блюда европейской кухни и восхитительные девушки из «стриптиз-шоу»! Кроме того, в новогоднюю ночь вас ожидает приятный сюрприз – цены на фирменные блюда в нашем ресторане снижены на десять процентов!.. Встречайте Новый год в казино «Голден Плейер»!..
Навязчивый голос диктора болезненными уколами отзывался в голове Варяга. Вместе с сознанием к нему вернулась чудовищная боль во всем теле. И недоумение. Что произошло? Какой винтик сломался в железном плане Нестеренко? Варяг настолько привык к тому, что все действия всесильного старика строго продуманы, все неожиданности предусмотрены, что позволил себе непростительно расслабиться. Он был так уверен в могуществе Егора Сергеевича, что повел себя как последний идиот, и клял себя теперь на чем свет стоит. Нельзя было так расслабляться, доверяться обстоятельствам, – как он мог утерять бдительность и присущую ему интуицию?..
