– Держи. Понадобится машина, возьми ее на стоянке у восточных ворот ВДНХ.
Белая «десятка». Доверенность сам заполни, а документы под ковриком у водительского сиденья. Деньги есть?
– Мне хватит, я человек скромный.
– Все твои счета будут оплачены по окончании дела. Бывай!
Багет хлопнул Мифодия по плечу и вернулся в дом.
Квартира оказалась похожей на старый заплесневелый сарай. В ней не было даже телевизора. Тихий выспался, принял душ и решил прогуляться за газетами. Он все еще думал о деле генерала и пытался следить за публикациями желтой и белой прессы, мусолившими покушение на начальника одного из управлений Петровки.
Вся эта история не поддавалась никакой логике. Но в одном он убедился твердо: сам Дядя остался в дураках не меньше, чем он. А значит, существуют третья сила, выстраивающая свою охоту. Так это или нет, он не мог найти внятного ответа. Тихий привык к ясности в делах, за которые он брался, но в данном случае вся история затянута туманом.
Выйдя из вонючего подъезда, он увидел сидящую на скамеечке женщину лет тридцати. Она рыдала, едва успевая вытирать платком слезы.
– Вот те раз! Ты что же красоту свою проплакиваешь, подружка?
Он присел рядом на край скамейки.
– У вас закурить не найдется? – спросила она сквозь слезы.
– К сожалению, нет. И не пью, и не курю. Могу добрым словом помочь. Я, видишь ли, с детства слезы терпеть не могу и сам никогда не плачу. Руку себе кусаю, когда хреново на душе. Меня так дед мой учил. В наших краях люди редко плачут. Когда грызешься за выживание, то на слезы времени не остается.
– Что мне теперь, глотку ей перегрызть?
– Кому – ей?
– Стерве той, что мужика у меня увела. А у нас ребенок пяти лет. Кобель поганый.
– Ты живешь в этом доме?
– Да нет. К тетке Аксинье ходила ворожить.
– Это дело серьезное. Только я не верю в это шарлатанство. Дурят головы людям. А за своего мужика бороться надо, а не к бабкам ходить.
– Да вы что? К тетке Аксиньи и не такие ходят. Люди в такие передряги попадают, хоть в петлю лезь, и она им помогает. Настоящая колдунья. На всю Москву известна. Нет, я ей верю – Много содрала?
– Сто долларов. Дешевле не берет. Так я, конечно, отдала. Обещала мне, что вернется мой охламон домой, и суток не пройдет.
– А если не вернется?
– Аксинья врать не будет. Ее давно уже спалили бы, а она здесь всю жизнь живет.
– Ну раз вернется, так что плакать, иди и встречай своего прохвоста.
– Нервы уже не к черту. Устала.
Мифодий встал и пошел дальше. Гулял часа два, ел мороженое, покупал газеты, перекусил в какой-то забегаловке и вернулся домой.
Поднимаясь по лестнице, он заметил на двери второго этажа табличку. Ничего лишнего, а только имя – Аксинья.
Постояв немного, Тихий нажал на кнопку звонка. Ждать пришлось долго.
Наконец заскрипели засовы, щеколды, замки, и дверь отворила ряженая цыганка лет семидесяти.
– Ты что же, Ксюша, на сто замков запираешься, а даже не спрашиваешь, кто пришел?
– А я, милок, сквозь дверь твою ауру чую. Ты же не со злом пришел, и я это знаю, вот и открыла. Говори, что надо?
– Может в дом пустишь?
Старуха посторонилась.
Квартира была точной копией той, где жил он, этажом выше. Только ладаном пахло и всякой требухой, вроде дешевого вина.
Зашли в комнату. Она оглядела гостя.
– А ты мужик хитрый. Кто-то обмануть тебя хотел, а ты обманщика перехитрил.
– Хочешь увидеть восторг на моем лице? Не увидишь. Меня удивить трудно.
– Издалече в Москву приехал?
– С края света.
– Садись, погадаю.
– Нет, бабка, я и сам наперед все знаю, а что было, лучше не вспоминать.
Приехал я сюда с миссией – помочь самому несчастному и горемычному. К тебе таких много ходит. Самого несчастного ко мне пришлешь. Я живу прямо над тобой.
Денег с него я брать не буду, так что сама облапошивай. Скажешь, что я колдун навроде тебя и помочь могу. Пару своих хитростей мне расскажи, чтобы я лохом не выглядел. Две сотни тебе за услугу. – Мифодий бросил на стол две стодолларовые купюры. – Остальное с клиента срубишь.
– Слишком ты молод и красив. Ну какой из тебя маг да волшебник?
– Предупредишь минут за десять, и я в старого звездочета превращусь. Это мои трудности. Можешь сказать, что я слепой, но ясновидящий. Не мне тебя учить людям мозги морочить.
– Хорошо, сынок, уважу. Раз ты помощь горемыке предлагаешь, то отказать в этом деле, что грех на душу взять.
– Это ты точно заметила.
Аксинья достала из стола какие-то странные карты.
– Садись. Я тебя в гадание посвящу. Хорошо сработаешь, тебе поверят. Тут важно разговорить клиента, да так, чтобы он этого не понял, а потом его слова перетасовать, как колоду, и обратно ему вернуть. Только не увлекайся, не то споткнешься.
Мифодий присел к столу, а старуха начала поднимать одну карту за другой из общей колоды.
***
Звонок раздался на следующее утро. Он снял трубку и услышал голос старухи.
– Прости меня, отец. Судьба мне юную девицу привела. Хороша собой, а жизнь вся в шрамах. Страшные люди ее окружают. Помоги несчастной.
– Понял, Ксюша. Мне нужно десять минут на подготовку. И не забудь, я слепой.
Грим был несложным. Он уже сотни раз преображался в слепого бородача. На всякий случай пришлось задвинуть шторы, зажечь свечи, приготовить карты и заранее открыть дверь, чтобы она не могла запомнить его рост. С кресла ему лучше не вставать. На счастье в квартире имелся домофон. Надо понимать, кому принадлежала квартира, и удивляться тут нечему. Стоит подойти к двери, и из тебя сделают решето автоматными очередями. Лучше выяснять детали, сидя в комнате.
Через пять минут телефон вновь позвонил и опять он услышал голос тетки Аксиньи.
– Она поднимается к тебе, зовут ее Виктория. Порчи на бабе, как иголок на елке. И враги у нее не мнимые, а сущие дьяволы. Запомни – их пятеро. Дерзай, дружок, такой и я не смогла бы помочь.
В дверь позвонили, Мифодий положил трубку и сел за стол. По домофону он ответил: «Заходите, открыто». И тут же подтасовал карты, сложив пять квадратов на верхний ряд.
После небольшой паузы в комнату вошла очень интересная молодая женщина.
Даже при свечах и через черные очки Тихий видел, что перед ним не та плакса, которую он встретил на скамейке, а цельная и сильная натура, от нее веяло величием, гордостью и самоуверенностью. Такое не сыграешь, таким надо быть. К тому же никто не станет выпячиваться перед слепым инвалидом.
Когда дело дошло до карт, он заметил, что забыл снять свой перстень.
Накладочка получилась, такие игрушки в алмазном фонде хранятся, а не у колдунов в покосившихся хибарах.
Мифодию было легко с ней работать. Правда, ему приходилось давить из себя чужой голос, но красотка оказалась податливой, очевидно, ее по-настоящему достали. Слабый аромат дорогих духов перебивался резким запахом спиртного. На алкоголичку она не походила, а выпила, как он решил, для храбрости. Важно то, что она ему верила, для любого актера очень важно, если ему верят. Вика рассказывала о себе, и он поймал себя на мысли, что ей в жизни тоже несладко, как и ему, и она так же одинока. Деньги ее не утешали, и здесь они были схожи.
Душевное опустошение, крах надежд и веры. Кому, как не ему, понять, каково жить сильному и умному человеку, ощущая себя ненужным и беспомощным.
Она сделала все, что он ей приказал. Пять душ, обреченных на гибель, были вписаны ее рукой и оставлены кровавые отпечатки. Может, конечно, Тихий перегнул палку, но, войдя в роль, уже не контролировал себя. Это то же самое как увидеть мишень в прицеле и отложить оружие в сторону.
Аудиенция длилась полчаса, и он получил от нее истинное наслаждение. На прощанье сказал:
– Ступай. Ты свое решение приняла. Можешь забыть обо всем. Обратной дороги нет. Теперь в дело вступают другие силы, и мы с тобой ничего изменить уже не сможем.
Вика встала и, пошатываясь, побрела к выходу.
Мифодий снял очки и долго сидел за столом, разглядывая карты с именами людей, о которых он ничего не знал. Это не люди. Отребье. Для женщины они – враги, мешающие ей жить, для него – обычные мишени, и не более того. Список большой, придется серьезно потрудиться. По складывавшимся обстоятельствам она может стать подозреваемой в каждом конкретном случае, а его обязанность избавить клиентку от любых подозрений. Задача усложнялась Он должен держать ее в поле зрения и точно знать, когда у Вики есть алиби, а когда нет.
Кандидата на первачка выбирать не приходилось. Обычный обыватель, ее начальник, показался Мифодию лучшей кандидатурой. С остальными придется работать серьезно.
Днем Тихий встретился с Багетом на Цветном бульваре. Багет, как красна девица, вновь сменил костюм. Даже в жару он ходил в пиджаке и галстуке и с неизменной улыбочкой. Мифодию этот мужик нравился тем, что умеет думать.
Правильные вопросы задавал, не скрипел зубами, как его хозяин, а холодно анализировал все, что слышал. Но людьми они оставались разными и чужими. Им и в голову не приходило узнать, как кого зовут по имени. В клане Дяди использовались только клички, так спокойнее. Никто никого не знает, а значит, не заложит. Осторожность знаменитого авторитета была известна всему криминальному сообществу.
