– Долгожданная сделка состоялась! За что я люблю вашего брата-западника, вы всегда выполняете важные соглашения с гарантией качества.
Ласкер встал.
– Позвольте откланяться.
Он положил в портфель ценности, оставив бумаги на столе. Адвокат проводил гостя до дверей.
Дмитрий Александрович стоял у окна и наблюдал, как от дома отъезжает лимузин с дипломатическими номерами.
– Скатертью дорога!
– Ты что-то сказал, Митя? – переспросил адвокат, внимательно изучая документы.
– Нет, ничего. Мысли вслух.
– Молодцы. Все оформлено по всем правилам, господин Лотрен. Через пару дней будешь вершить большие дела в Европе. Ты уже знаешь их порядки, цены, дела и не будешь выглядеть новичком.
– К черту дела. В отпуск. Месяц отдыха с какой-нибудь кралей на яхте в открытом море. Никого не хочу видеть, ничего не хочу делать. Мне требуется адаптация и приведение нервной системы в порядок. Выдохся! Хватит!
– Пожалуй, ты прав. Ты уверен, что поддельную диадему не сразу отличат от подлинника?
– Ее делал Бог ювелирного искусства. Там даже золото старое, тех времен.
Она лучше подлинной. Старик возился с ней три года. Он фанатик своего дела. Да это был великий мастер.
– Был?
– Неужто ты думаешь, что такого свидетеля можно оставить живым. Я хотел его отравить, как тебя, но нам помешали. Мне показалось, что кто-то пришел.
Пришлось всадить ему нож в спину, а не пить коньяк за новое творение шедевра.
– Как меня?
– Конечно, Борис Наумович. Я не могу себе позволить оставлять свидетелей за своей спиной. Я труп. Меня на свете не существует, есть Моррис Лотрен. А если ты невзначай вспомнишь об этом в предсмертном бреду?
У адвоката подкосились ноги. Он почувствовал, как начинает задыхаться и ему не хватает воздуха. Лицо покраснело. Он схватился за горло и упал. Агония длилась минут пять. Рогозин ждал, глядя в окно, и думал о чем-то своем. Вскоре все кончилось. Дмитрий подошел к трупу и проверил пульс.
Теперь он мог уйти со спокойной душой. Дверь тихо закрылась, и в комнате нависла гробовая тишина.
В аэропорт Шереметьево господин Лотрен приехал за два часа до отлета самолета. Он не любил спешки и делал все с запасом времени. Человек во всем должен быть дисциплинирован, точен и уверен. Таковы принципы настоящего бизнесмена.
Подойдя к окошку регистрации, он подал свой паспорт и билет на самолет.
Документы оформили быстро. Дмитрий боялся, что с ним заговорят по-французски, но к нему никаких вопросов не возникло.
До отлета оставалось больше часа. Он решил отдохнуть в зале ожидания.
Нашел свободное кресло в ряду и плюхнулся. Из вещей у него был только чемоданчик-дипломат. Он покидал Россию, ничего не взяв с собой. У него ничего не осталось, все средства переведены за границу, а таскать вещи он не любил.
Свежую рубашку можно купить, не разорится. Он теперь мультимиллионер, а не начинающий рэкетир из Омска, который вел войну за каждую палатку, киоск и место в подземном переходе. Только вот радости в его глазах не было, скорее, усталость и пустота. Триумфального шествия не получилось. Да и бокал шампанского выпить не с кем. За спиной сплошные мертвецы, полуживые калеки и чернота.
Он тихо задремал.
Только один мальчонка лет тринадцати-четырнадцати не отрывал от него глаз.
Он ходил за ним следом и заглядывал незнакомцу в лицо.
Когда Дмитрий Александрович уселся в кресло, мальчишка побежал в милицию аэропорта. Так, крохотный закуток, где сидел дежурный лейтенант и зевали на скамейках два сержанта.
– Дяденька! Товарищ дежурный, а вы знаете, в зале сидит убийца. Я его узнал. Так запомнил, никогда в жизни не забуду…
– Ты откуда взялся, следопыт?
– Дедушкиного брата в Израиль провожал. Он гостил у нас после похорон. И вдруг вижу, тот дядька в зал входит, что дедушку зарезал.
– Дедушку зарезал?
Милиционеры засмеялись.
– В газете даже заметка была. Дульчин Карл Саломоныч. Ювелир. Он пятьдесят лет работал реставратором в Оружейной палате Кремля.
– Да, я что-то слышал про этот случай, – откликнулся один из сержантов. – Похоже, парень не врет.
– Как тебя зовут, сыщик?
– Касик.
– Касик?
– Полное имя Исаак. Он дедушку ножом в спину ударил. А дедушка ему три года корону из золота делал. Когда работу закончил, заказчик пришел, корону и камень забрал, а деда ножом ударил. Наверное, платить не хотел…
– Погоди, дружок, не торопись, – остановил его лейтенант. – Ну а ты-то откуда знаешь? Почему же он тебя не убил?
– Так он же меня не видел. Я всегда сижу с дедом и смотрю, как он работает. Дед мечтал, чтобы я тоже стал ювелиром. Вот я и учился. А когда к нему клиенты приходили, он меня за занавеску прогонял, чтобы тех не смущать.
Работа нелегальная. Зачем лишние налоги платить? Комната у нас одна, так я за штору вставал. Стою и жду, пока заказчик уйдет. Все думали, что дед один живет.
Так и этот. Пришел, коньяк на стол поставил, корону в портфель положил. Вроде они выпить хотели, и вдруг раз! Я даже не понял, что произошло, и не испугался, и не вскрикнул. Но только этот мужик бутылку забрал и быстро ушел. Обычно дед сам их провожает, а тут на месте сидит. Дверь хлопнула, ну я и вышел. А дед смотрит на меня и будто не видит. Он уже мертвый был. Я подошел к нему и говорю: «Дед, ты чего?» Взял его за руку, а он упал на пол, тут я кровь и увидел.
– Как звали того мужика?
– Дед его Митей называл. А этот, что в зале сидит, иностранный паспорт в окошко показывал.
– Опять корона. Видел газеты? – рассуждал один из сержантов. – Тоже корону испанскую нашли.
– Так ее дед и делал. Не испанская это.
– Ну ты, парень, совсем заврался.
– Я вру, а убийца улетит, и вы же виноваты будете. Я вот газетчикам на вас нажалуюсь. Они все пронюхают.
Лейтенант почесал затылок.
– Ладно, Трошкин, сходи с пацаном, выясни, что там еще за убийца к нам затесался.
Один из сержантов неохотно встал со скамьи.
– Идем со мной, Ваня, в сторонке постоишь. Вдруг меня тоже зарежут.
– Такого борова зарежешь, пожалуй.
Напарник пошел за компанию.
Кто-то легонько потрогал Рогозина за коленку. Дмитрий открыл глаза и увидел перед собой милипионера, а рядом мальчишку. Он глянул по сторонам.
Пассажиры, сидевшие в его ряду, в большей степени иностранцы, наблюдали за происходившим. В конце прохода стоял еще один служитель порядка. В зале было немало милиционеров, но те болтались для видимости.
– Извините, гражданин, предъявите документы.
– Руссо не понимай, – глупо ляпнул Рогозин. Чушь спорол, но теперь уже назад не попрешь.
– Паспорт.
Рогозин достал паспорт и протянул милиционеру.
– Это он убил моего деда! – крикнул мальчишка.
Рогозин дрогнул, словно его стегнули кнутом.
С одного из сидений поднялась молодая женщина и подошла к ним. Глянув на паспорт, она сказала сержанту:
– Не волнуйтесь, сейчас мы утрясем недоразумение. Я переводчица. Провожаю группу на тот же рейс.
И она заговорила с Рогозиным по-французски, да так быстро, что он только глазами успевал хлопать. К сожалению, ответить ей он не мог. Он ответил по-простому:
– Успокойтесь, милочка, я по-ихнему ни бельмеса не понимаю.
– Пройдите со мной, гражданин.
Тут все отшатнулись. Нет, ничего ужасного не произошло. Триллер уже позади. Но Дмитрий Рогозин начал гоготать. Он так громко смеялся, что обратил на себя внимание всего зала ожидания.
– Черт! Это же невозможно! – трясся от смеха Рогозин. – Меня? Меня, Дмитрия Рогозина, арестовал сержант привокзальной милиции и пацан с соплями под носом!
– он снова загоготал.
Гогот стоял, когда его вели через зал в милицейский закуток.
Мальчик шел последним. В какую-то секунду он остановился, пошарил по залу глазами. Увидев мужчину с газетой в руках, стоявшего у входа, подмигнул ему.
Мужчина махнул мальчику рукой. А себе под нос сказал:
– Молодец, Исаак, отомстил за деда.
Теперь Мифодий Тихий мог спокойно уходить. На стоянке его ждал старый «жигуленок», за рулем сидел бывший полковник ОМОНа Микола Панченко.
Тихий сел в машину и облегченно вздохнул.
– Ну вот, Микола, завещание Гришки Любовского вступило в силу. Сидеть Рогозину в темнице до последних своих дней.
– Гриша тебя слышит, надеюсь.
– Вези меня во Внуково, меня Тольятти ждет.
