— Будем думать, — сказал Лаврик невозмутимо.
— Вот теперь, кажется, действительно все, — сказал Михаил Петрович. — Работайте со всем прилежанием — что тут еще скажешь? И вы не подведите, Кирилл Степанович, коли уж так вышло, что именно вам досталась главная роль в событиях…
Ох, как не понравились Мазуру эти взгляд и интонация. Он в который раз тоскливо подумал: ну неужели и впрямь оставят здесь военным атташе… и фаворитом будущей королевы? — Черт, и ведь не поссоришься с ней демонстративно, не порвешь — прямо сказано, что в этом случае семь шкур спустят…
…О визите высоких гостей ему сообщил сам посол, в последнее время откровенно взиравший на Мазура снизу вверх и чуть ли не по стойке «смирно» становившийся (явно кто-то калибра Михаила Петровича, если не он сам, с послом душевно побеседовал). Откровенно благоухая свежепринятым алкоголем, посол чуть ли не за локоть втащил его в свой кабинет, усадил за собственный стол, заверил, что горничная с напитками явится по первому звонку (показав, где кнопочка) и улетучился едва ли не на цыпочках.
Делегация явилась и в самом деле представительная: полковники Лавута и Очеренго, да вдобавок генерал Кимолу, командир гвардейского полка. Четвертым, единственным в делегации штатским, оказался доктор Катуми, один из местных олигархов, далеко не последний человек в руководстве Промышленно-Торговой Ассоциации. Серьезный подбор: гвардия, жандармерия, военная полиция плюс один из заправил ПТА. Все вместе — серьезная сила, способная если не крутить-вертеть всей страной, то влиять на очень и очень многое. К тому же — одна компания, как говорил Лаврик, спевшаяся, теплая, повязанная массой общих интересов, так что ссориться с ними никак не следует, даже фавориту будущей королевы.
Мазур со всем радушием встретил их на середине кабинета, предложил сесть, осведомился, не хотят ли гости выпить. Как и следовало ожидать, гости согласились моментально и без всякого жеманства. На ощупь Мазур нашел и надавил кнопочку — и в кабинет едва ли не моментально впорхнула с заставленным бутылками подносом очаровательная блондинка Верочка, объект лютой ненависти супруги посла (на что, шушукались посольские, были все основания). Мазур уже неплохо ознакомился со здешними сплетнями, благо их не держали при себе, а щедро делились со свежим человеком. Согласно тем же сплетням, как ни билась супружница посла, как ни пыталась убрать Верочку куда-нибудь на кухню, ничего не выходило, поскольку верх взяла большая политика: очень уж Верочка услаждала взор иных высокопоставленных визитеров. Ходили слухи, что она побывала даже в гостях у Папы и парочки генералов — а значит, как цинично прокомментировал эти слухи Лаврик, девочка, стопудово, не развратничает, а работает.
Вот и сейчас на нее откровенно пялились масляными взглядами господа военные, люди непосредственные — только доктор Катуми, как человек с положением, не какой-нибудь гвардейский вертопрах, старательно смотрел мимо красотки, как будто ее и не было (хотя, по данным Лаврика, в другой обстановке был к красивым блондинкам гораздо более внимательным).
Выпили по первой. Выждав дипломатически некоторое время, Мазур вежливо осведомился:
— Чем обязан, господа, столь неожиданному, но безусловно приятному визиту?
Скоро и в самом деле хоть в дипломаты пиши, подумал он с иронией. В кабинете посла коньяки гоняешь с местными хозяевами жизни, и все такое прочее…
Один только доктор Катуми склонен был к высокой дипломатии — а потому пока что промолчал, придав лицу некое многозначительное выражение. Остальные, Мазур отлично знал, были в общем, мужики простые и к китайским церемониям не склонные.
Как он и рассчитывал, Лавута охотно ответил:
— Господин полковник, я не дипломат, да и вы тоже, так что давайте уж прямо… Мы вам бесконечно благодарны за то, что вы приютили и охраняли мадемуазель Натали в эти трудные дни, но ей пора, так сказать, возвращаться домой. Ситуация стабильная, а главное — кампания начинается.
— Референдум?
— И он в том числе, — кивнул Кимолу. Поморщился, как от зубной боли. — Вы, может быть, еще не знаете, но на нас крепенько надавили эти чертовы либералы из ООН…
— Знаю, — сказал Мазур. — В страну с гордым видом возвращаются оппозиционеры с Мукузели во главе…
— Вот именно, — сказал Кимолу. — Эти господа, я имею в виду чиновников из ООН, как зашоренные лошади: механически подходят ко всем подряд с одной и той же меркой, совершенно пренебрегая местной спецификой и традициями. Да, в самом скором времени нагрянет эта орава, которую придется, увы, терпеть…
Зло перекосив рот, он уставился в пространство с нехорошей мечтательностью — без сомнения, представляя в цветах и красках, как бы лично с оппозицией пообщался бы, будь у него развязаны руки.
— Да, эти чиновники… — сочувственно сказал Мазур.
— И ведь они тоже сюда нагрянут немаленькой компанией, — сказал Кимолу. — Так что придется соблюдать приличия… — и улыбнулся еще мечтательнее: — Ну, какое-то время…
Доктор Катуми наконец-то начал свою партию:
— Да, придется продемонстрировать, что некоторые перегибы… гм, прежних времен ушли в прошлое, и отныне мы намерены всемерно развивать в стране демократию. Мадемуазель Натали непременно нужно выступить перед армией, народом, провести пресс-конференции и прочие мероприятия, то есть демократически провести свою кампанию…
— Но с референдумом, я надеюсь, все будет в порядке? — спросил Мазур.
— Несомненно, — усмехнулся Лавуту. — Комиссию по его проведению по решению парламента вновь возглавляем мы с Очеренго и полковник Мтанга…
— Нашелся? — вырвалось у Мазура.
Лавуту усмехнулся:
— Если можно так выразиться… Полковник несколько дней был болен, но сегодня приступил к своим обязанностям.
Мазур подумал: ну, в таком случае, дело в шляпе. И думать нечего, референдум они снова провернут за недельку, Натали получит, есть такие подозрения, девяносто девять с какими-то десятыми голосов.
— Господа, — сказал он спокойно. — Ну, разумеется, мадемуазель Натали может в любой момент покинуть посольство, она же не пленница. Вы хотите, чтобы она уехала прямо сейчас? Есть только одна загвоздка: ей совершенно нечего надеть, с этим нужно что-то придумать. Когда после известных печальных событий бедняжке пришлось бежать из резиденции, было не до одежды…
— Я об этом подумал, — кивнул доктор Кату ми. — Особенная спешка, собственно, и не нужна. Как вы смотрите на такой вариант: завтра с утра мои люди доставят в посольство платья, горничных, парикмахершу, косметолога? И когда мадемуазель Натали вновь обретет приличествующий ее положению облик, она покинет посольство не украдкой — к чему ей прятаться? Она выйдет отсюда торжественно, под телекамерами и объективами фотоаппаратов, при скопище репортеров, дружески поблагодарит господина посла за все, что он для нее сделал… Мои консультанты считают, что это будет очень трогательная и милая сцена, которая произведет большое впечатление на зрителей и читателей, особенно женщин. У меня есть толковый режиссер, он уже составил подробное описание этой сцены…
А что, идеальный вариант, подумал Мазур. Да и посол будет рад лишний раз покрасоваться перед камерами, нужно будет только присмотреть, чтобы не нажрался с утра и выглядел импозантнее некуда, для нас это тоже плюс…
— Прекрасная идея, — кивнул Мазур. — Как говорят американцы, хорошее шоу, — он усмехнулся. — А главное, вполне в рамках демократической кампании, не так ли?
— Безусловно, — скупо улыбнулся доктор Катуми.
Лавута сказал с ненаигранной озабоченностью:
— Разумеется, господин полковник, вам следует с завтрашнего дня приступить к своим обязанностям. Потерь среди ваших людей нет?
— Ни одного, — сказал Мазур. — Мы ушли совершенно без потерь.
— Я высоко ценю ваш профессионализм… Вы сами понимаете: мадемуазель Натали нуждается в самой надежной охране. Наши враги — к сожалению, так пока что и не найденные — могут попытаться нанести очередной удар. Если вашей группе что-то необходимо — машины, обмундирование, оружие — можно обсудить это прямо сейчас.
— Да, безусловно, — кивнул Мазур. — Нам многое пришлось бросить тогда в резиденции… — он наполнил бокалы. — Ну что же, за успех нашего предприятия, господа?
— За успех! — с искренним воодушевлением воскликнул Лавута.
…Прильнувшая к плечу Мазура Принцесса пошевелилась и спросила не без некоторой тревоги: — Ты меня не бросишь?
Бросишь ее, как же, семь шкур спустят…
Мазур ответил самым убедительным тоном:
— И не подумаю. Долго нам еще быть скованными одной цепью, связанными одной целью…
— Я не об этом, — сказала Принцесса. — Я и так понимаю, что у тебя приказ оставаться здесь, сколько удастся — ну понятно, вы, русские, страшно хотите сюда влезть… Между прочим, не имею ничего против. Получится неплохой противовес французам, пока что никакого противовеса нет, они монополисты, а это чуточку напрягает…
