Скорее всего, просто напьюсь вечером.
* * *
Остаток смены тянулся долго и нудно. Мне казалось, что коллеги косятся и шепчутся за моей спиной. Вид у них был мрачный и подозрительный, будто карманы каждого были набиты героином и они ожидали возвращения черных «волг», заранее смирившись со своей участью. Даже старый боцман забыл про свои дурацкие шутки и тоскливо оглядывал горизонт. Наверное, кроме героина, у него было при себе еще что-то. Украденная на флоте торпеда.
Пару раз подходил Горохов. Теперь он выглядел так, словно успел принять душ, но не поменял белье. Он отзывал в сторону отставного десантника, и они о чем-то шептались, густо усеивая окурками снег под ногами.
Сдав дежурство, я сухо попрощался со всеми и пошел на троллейбус.
Я стоял на задней площадке и, уже подъезжая к своей остановке, заметил, что за троллейбусом спокойно катит серый БМВ. Я разглядел спокойную физиономию Марголина и почувствовал, что закипаю.
Когда я вышел, БМВ прижался к обочине. Марголин продолжал сидеть за рулем, не подавая никаких знаков и вообще глядя куда-то мимо. Я подошел к машине с твердым намерением высказать накипевшее. Я упал на сиденье, и все, на что меня хватило, — это сказать:
— Зачем было так меня подставлять? Даже угрозы в голосе не прозвучало. Какая-то жалоба.
— Как?
Я молчал, пытаясь хотя бы взглядом выразить свои чувства. Марголин рассмеялся и хлопнул меня по плечу:
— Не переживай, все нормально.
— Нормально? Значит, это нормально — вот так меня подставить?
— Ты не знаешь всех обстоятельств.
— А какие могут быть об…
— Разные. Обстоятельства бывают самые разные. Опера из 22-го все-таки пронюхали про нашего Васю. Хорошо, что есть кое-какие знакомства. Удалось хоть немного с ними договориться. Могло быть хуже.
— Куда уж хуже-то? Я засвечен…
— Нигде ты не засвечен. Бабко ни сегодня, ни завтра не выйдет. А даже если бы и вышел — кто он такой и что он тебе предъявить может?
Я пожал плечами. Меня учили работать не так. Совсем не так. И это с учетом того, что учителя у меня были достаточно среднего уровня. Не комиссар Мегрэ и не полковник Гуров.
— А как же скандал? Вы же этого боялись больше всего!
— Скандала не будет. Я же говорю, что удалось решить кое-какие вопросы. Поверь, это был самый оптимальный вариант. И волки целы, и овцы сыты…
До меня не сразу дошел смысл последней фразы. А когда я посмотрел на Марголина, он уже включил двигатель и отъезжал от поребрика.
Он подвез меня к самому подъезду.
— Не забивай голову, — сказал он на прощание. — Мне понравилось, как ты работаешь. Через неделю займемся настоящим делом. Считай, что это был пробный дубль.
Вечером, как обычно, я напился и в очередной раз поссорился с Натальей. Мне хотелось с кем-то поговорить, поделиться своими горестями. Но пойти к друзьям с такой историей я не мог. А ей… Рассказать все это Наташке я тоже не мог. Я осознал это внезапно, во время телефонного разговора.
Я сидел на кухне в обнимку с бутылкой и разговаривал сам с собой.
Мне было плохо.
А потом я вспомнил вчерашний визит в жилище Бабко и представил котенка, который бродит по пустой темной квартире в ожидании хозяина…
И мне стало совсем уж плохо.
В субботу утром я встретился с Марголиным. Он позвонил мне заранее, я вышел на перекресток и сел в его машину.
— Как настроение? Я пожал плечами.
— Понял. Держи.
В конверте оказалось удостоверение сотрудника ЧОП «Оцепление», где я значился в должности менеджера, и водительские права. На мое имя. Удостоверение было таким же, какое я видел у Красильникова, только совсем новое, пахнущее типографской краской и кожей. Я положил его на колени и взял права.
— Не волнуйся, ни один гаишник не подкопается, — с довольным видом сказал Марголин, заметив мое сомнение. — Можешь проверить. Они в любом компьютере есть. Что я, буду тебя нае… ть?
Я опять пожал плечами и убрал документы в карман. Действительно, не посадить же меня он решил. Тем более что ездить мне все равно не на чем.
— Держи.
Второй конверт оказался намного толще. Я взял его в руки и, не веря своей догадке, открыл клапан.
Я был прав. Внутри действительно были деньги. Много. Намного больше, чем я заработал за всю свою карьеру опера.
— Три тысячи. Пересчитай.
Я тронул пальцами новенькие стодолларовые купюры. Странно, но никакой радости я не испытал. Как будто меня попросили просто кому-то передать.
— Это премия.
— А не много?
— Да, низко ты себя ценишь! Ты проделал достаточно непростую и неприятную работу, и труд должен быть вознагражден. Пропорционально результату. Благодаря твоей работе фирма сэкономила приличные средства.
Я на это не реагировал. Мне было все равно.
— Я же говорил, что в нашем отделе платят за вредность. Что с деньгами делать будешь?
— Декларацию подам. В налоговую инспекцию. Они эту проблему за меня решат.
— Правильно, государство обманывать нехорошо. А если серьезно?
— Купить кое-чего надо. И, — я тронул карман, куда положил документы, — может, колеса себе какие присмотрю.
Машина была давней моей мечтой. Давней и недосягаемой. Теперь, когда она упала мне в руки, восторга я не испытывал. Только усталость и желание завалиться на свой диван.
— Верное решение. Только не торопись. Если получится, я подберу тебе что-нибудь приличное… Только не торопись.
— Есть варианты, — усмехнулся я.
— Конечно. Они всегда есть. Следующую недельку отдохнешь. Не всю, конечно, в среду или четверг я позвоню, определимся с новой темой. Я рад, что не ошибся в тебе.
— Спасибо.
— Я говорю серьезно. И скажу еще одну вещь. Не люблю, когда в таких вопросах недосказанность остается. Если честно, тебя сразу на это место планировали. Антон нашим отделом и занимается. Надо сказать, башка у него здорово варит. Никогда еще не прокалывался.
Я промолчал. Особого впечатления эта новость на меня не произвела.
— Обиделся?
— На обиженных воду возят.
— Верно. Я считаю, что мы уже сработались.
Я опять раскрыл конверт с деньгами, ковырнул пальцем банкноты.
— Что с Бабко?
— Тебя он еще интересует? Сидит. У него с собой пять коробков «травки» было. До суда его никто не отпустит, никаких подписок или залогов. В любом случае переживать не из-за чего.
— А я и не переживаю.
— А что тогда? Моральные терзания? Да забудь ты эту лабудень! Как будто раньше наркоманов сажать не приходилось. Или этот какой-то особенный?
Марголин положил руку на спинку моего кресла.
— Не забивай голову. Вот у меня один раз ситуация была, так это да! Как-нибудь потом расскажу. Сейчас за это деньги платят, и деньги, согласись, реальные. А мы тогда за одну идею уродовались… Извини, но мне пора лететь. Пока!
Я пожал ему руку и выбрался из машины.
— Много не пей, — посоветовал мне вдогонку Марголин, и БМВ рванул с места.
Много не пей. Может, действительно сегодня не пить? Никогда не думал, что у меня окажется такая тяга к спиртному. Или раньше поводов не было?
Дома я сел к телефону и позвонил в 15-е отделение. Мне повезло — работал Максим, который был со мной тогда, на лестничной площадке, когда я лишился пистолета. Я знал, что он до сих пор чувствует вину передо мной и не откажет в маленькой просьбе. Хотя в той ситуации виноват был я один. Я оказался идиотом. Самодовольным ослом, как говорили в старом фильме.
Я попросил Максима проверить номер моего водительского удостоверения.
Когда он перезвонил, голос его звучал удивленно:
— Федя, это… твои права! Позавчера тебе выдали. Ты их что, купил, что ли?
Я ответил что-то неопределенное. Хотя что тут можно было ответить? Одно из двух: либо я сошел с ума, либо действительно купил.
— Дорого, наверное, — задумчиво протянул Максим. — А тачку уже взял?
— Нет. Мне для работы нужны…
Я постарался побыстрее закончить разговор. Потом я позвонил Красильникову. Я не рассчитывал застать его в офисе в субботу, но он ответил:
— Слушаю вас внимательно.
— Привет. Это Федор.
— А-а, здорово! Куда пропал-то?
— Работал.
— Ну, работа — работой, а позвонить-то время всегда можно найти. Сейчас у тебя, как я понимаю, выходные.
— Ага. Собственно, я по этому поводу и звоню. Давай куда-нибудь сходим?
— В смысле выпить-отдохнуть? Давай!
— Я угощаю. Только выбери куда, ты в этих заведениях должен получше разбираться.
— Сейчас это не проблема. Ты в «Черной кошке» бывал когда-нибудь? Или в «Пауке»?
— Нет. Я, знаешь ли, все больше по ресторанам в общежитиях и трамвайных парках специализировался.
Красильников рассмеялся так, будто я сказал что-то очень смешное. Смех у него был натянутый, и меня в очередной раз кольнула мысль, что еще недавно я постарался бы не иметь никаких дел с таким типом.
— Федя, ты меня слышишь? Алло-о! Я говорю, у тебя же вроде девушка есть. Давай бери свою, а я со своей приеду.
