«Неплохо. Пусть вытянет запахи краски, лака».
И тут же Илларион сообразил, все окна выходят на одну сторону. И если возник сквозняк, то, значит, открывалась входная дверь.
«Может, домработница пришла? Но она уже все вымыла. Может, забыла что-нибудь?»
Он уже включил поворот и принял чуть влево, чтобы вписаться в арку, как увидел фургончик, неуверенно пробиравшийся узкой аркой на улицу. Притормозил, в подворотню могла пройти только одна машина.
Он увидел ярко-красный микроавтобус с нарисованной на кузове бутылкой «кока-колы», над горлышком которой, как фата невесты, развивалась белая пена.
Бутылка «кока-колы» похожа на негритянку во время свадьбы, – подумал Забродов, – такая же яркая, блестящая, запоминающаяся и абсолютно не гармонирующая с моим домом. Вот если бы на фургоне был нарисован сифон с изогнутой ручкой, это хоть как-то вязалось бы…"
Забродов вывернул руль и въехал во двор. Но не сразу открыл дверцу.
«Кока-кола»… – подумал он. – Какого черта здесь делал этот микроавтобус? Никогда раньше я его здесь не видел, магазинов в нашем дворе нет. Может, заезжал кто-нибудь к знакомым, а может, водитель ошибся адресом, доставляя груз?"
Он выбрался на асфальт, взял под мышки две самые тяжелые пачки с книжками, в руки взял еще по одной пачке и тут же подумал:
«Удивительно, книги тяжелее кирпичей. Естественно, столько в них всего спрессовали. Хотя на первый взгляд слова кажутся невесомыми – вылетело и исчезло. Слово начинает жить только после того, как превращается в графические знаки, а знаки размещаются на страницах. Сказанное же слово умирает».
Илларион Забродов легко поднялся на последний этаж. Он взошел и даже ни разу не остановился, не перевел дыхание. На площадке что-то его насторожило. Что – он еще не мог ответить, вернее, не стал размышлять. Что-то было не так, чувствовалось присутствие чего-то чужого, даже, возможно, враждебного.
Илларион тихо опустил книги на выложенный плиткой пол, извлек из кармана ключи и осторожно, абсолютно бесшумно вставил ключ в верхний замок. Ключ не проворачивался.
«Открыто», – подумал Илларион.
Затем бережно нажал на ручку и потянул дверь на себя. И тут же увидел, как заскользили, закружились по паркетному полу рассыпанные бумаги. Он скользнул в квартиру стремительно, как тень, и уже в квартире догадался, в ней никого нет, хотя совсем недавно тут побывали люди. Книги, которые Илларион уже успел привезти и частично расставил на полки, были сброшены на пол, ящики вытащены из стола, шкаф открыт, бумаги высыпаны, одежда валялась на полу и на диване. Мебель сдвинута с привычных мест.
Илларион понял, украли деньги. Понял сразу, даже не оглядевшись как следует. В общем-то, брать ворам в его квартире было нечего. Редкие книги не так-то легко пристроить, да и к тому же самые ценные книги были сейчас при нем, да часть их лежала в салоне джипа.
«Деньги, деньги…» – подошел и посмотрел в пустой верхний ящик письменного стола.
Несколько авторучек, остро отточенные карандаши, лупа в латунной оправе, фланелевая тряпочка для протирания линзы – все было не на своих местах. Трех тысяч долларов, недавно снятых со счета, как не бывало.
«Но это все ерунда, – Илларион присел на корточки и запустил руку в пустую тумбочку письменного стола, – так и знал! – револьвера тоже не было. – Деньги – вещь наживная, сегодня есть, завтра нет, а вот оружие – это другое», – и он принялся расхаживать по квартире.
Из вещей он не досчитался куртки и большой дорожной кожаной сумки. Исчезли также и ножи, которые были в столе. Судя по всему, в квартире орудовал не один человек и попали сюда воры, скорее всего, лишь потому, что с улицы увидели новые рамы. И решили, раз новые рамы, раз затеял ремонт, значит, жилец богатый. А если богатый, значит, есть что у него взять.
"Замки в моей квартире ни к черту. Думал же поменять. Хотя при желании открыть можно любой замок.
Замки – это как броня: чем толще и надежнее сталевары делают металл, тем более изощреннее изготавливают снаряды оружейники. Идет вечное противостояние обороны и нападения – это непреложная истина".
Бельгийский револьвер исчез. Илларион Забродов уже в который раз обошел разграбленную, развороченную квартиру.
«Черт бы вас побрал!» – зло подумал он о ворах. И тут же понял, злость в этом деле – плохой советчик, она может толкнуть на не правильный путь.
Он опустился в кресло, прикрыл лицо ладонями и принялся считать:
– Один, два, три, четыре, пять…
Он представил облака на чистом голубом небе, медленно летящие белые облака, легкие, пушистые, высокие.
"Ну, ну, думай, думай, – порванной ниточкой билась в голове мысль, – думай, Илларион. Милицию ты вызывать не станешь, какой в этом смысл? Квартирных воров искать очень тяжело, как правило, они попадаются случайно, но на пятой или десятой краже.
Револьвер – вот что беспокоит меня. Ведь из твоего револьвера, если его пустят в дело, могут убить человека. Мужчина, женщина, ребенок, милиционер – кто угодно может стать жертвой. А оружие мое – Иллариона Забродова, зарегистрировано. И тогда возникнут проблемы, тогда придется объяснять, кто взял, при каких обстоятельствах… И тогда придется объяснять, почему он, Илларион Забродов, бывший инструктор Главного разведывательного управления, два месяца назад вышедший в отставку… Чушь, про это думать не надо. Надо найти воров как можно быстрее. Машина…
«кока-кола».., машина «фольксваген» ярко-красная, коричневая блестящая бутылка на будке.., бутылка похожа на негритянку в свадебной фате, такая же нелепая и привлекательная. Номер, номер… Вспоминай, Илларион, вспоминай!" – Забродов напряг память.
Он видел угол арки, видел темный провал, из-за которого бьет свет.
"Да, в кабине сидели двое в бейсбольных шапочках. Какого же цвета? Ну, ну, Илларион, быстро решай, какого цвета шапки? Шапки темно-синие, почти черные, с надписями. Надписи я прочесть не успел.
Номер, номер… – твердил себе Илларион, потирая виски кончиками пальцев. Ну давай же!"
Перед его внутренним взором возникла картинка, абсолютно четкая, ярко-красный микроавтобус медленно выезжает из арки. Опять перед глазами была бутылка.
«Будь ты неладна, негритянка! Номер, меня интересует номер…»
Память у Иллариона Забродова была прекрасная, во сейчас давала сбои.
– Черт подери! – воскликнул Илларион, вскакивая с кресла и нервно прохаживаясь по комнате от стены к окну. – Все ясно, номера на машине не было!
«Неужели не было?» – сам у себя спросил Илларион. – Да, впереди номера не было, значит, был сзади, на самом фургоне. А вот машину сзади я не заметил.
Или заметил? Смотрел я на нее или нет?"
Он опять сел в кресло, крепко сжал пальцы, но тут же сообразил, что напряжение, с которым пытается восстановить изображение выезжающего из арки микроавтобуса, ему мешает.
«Надо расслабиться, расслабиться полностью, как я это делаю всегда».
Илларион откинулся на спинку, руки положил на подлокотники кресла и попытался представить бегущие по голубому небу белые облака, воду, траву, вершины деревьев, афганские горы серо-желтого цвета и гладкое, как эмалированное, небо, выцветшее, без облаков, с тонким серпом поблескивавшей луны.
– «Вот он, задний борт автобуса: дверь, ручка привязана проволокой, вернее, не привязана, а просто на ручке накручена проволока. Наверное, ручка сломана и таким способом ее укрепили. Номер…»
– Номер, – сказал себе Забродов. И тут же возник забрызганный грязью номер на заднем бортике микроавтобуса.
Возникло зеркальное его отражение:
– Вот, наконец-то! Видел-то я его в зеркальце заднего вида, – Илларион несколько раз произнес про себя буквы и цифры.
«Что ж, ребята, если этот микроавтобус не ворованный, я вас найду очень скоро!»
Он тут же сбежал вниз и за тридцать минут перетащил все книги, лежащие в «лэндровере». Затем тщательно запер двери. Он не брал с собой ни ножа, ни перчаток, уходил с голыми руками.
«Так, теперь на Беговую, – садясь за руль машины и поворачивая ключ в замке зажигания, произнес Илларион, – на Беговую к Пигулевскому. Надо предупредить старика, что сегодня я книги забирать не буду и, возможно, ему придется еще пару дней потерпеть мои пачки в своем подвале. Ну ничего, терпел же полтора года, потерпит и пару дней, от силы неделю».
На Беговую Илларион приехал быстро. Марат Иванович Пигулевский, пятидесятипятилетний мужчина, выглядевший намного старше своих лет, встретил Иллариона радостной улыбкой, но тут же понял по озабоченному лицу Забродова, что у того что-то произошла и планы меняются. Но расспрашивать не стал.
Пигулевский не любил задавать лишних вопросов.
Если быть честным, то они с Забродовым проводили довольно много времени вдвоем, беседуя о разных разностях, но Марат Иванович ни разу даже не удосужился спросить у Иллариона, где он работает или где служит. Это было ему ни к чему. Да и что бы это изменило?
