Ознакомительная версия.
— Еще может быть…
Она вдруг накрыла мою ладонь своею и повела ею вверх по бедру, под подол своего платья.
— Сейчас Игорь зайдет, а мы тут с тобой…
Она улыбнулась, предвкушая страх и растерянность с моей стороны. Она ждала, что я испугаюсь и отдерну руку… А я, признаться, испугался, да так, что аж челюсть заныла. Не хотелось бы мне снова попасть под убойные кулаки. Но руку, тем не менее, я не отдернул.
— Пусть заходит.
— Ты не боишься? — удивленно спросила она.
Она только что направляла мою руку к своим запретным высотам, но сейчас удерживала ее. Оборонялась, но не контратаковала, пытаясь выбить меня с занятых позиций.
— А почему я должен бояться?
— Ну, мало ли.
И все-таки она пошла в наступление — сначала обратила в бегство мою руку, а затем и вовсе перебралась на соседнюю койку; села на самый краешек, плотно сомкнув ноги.
— Мало ли?.. Я сам не знаю, мало это или много, — сказал я, поднимаясь с койки вслед за ней.
Вроде бы мало, потому что я рассчитывал на большее. Но в то же время много, поскольку Настя, по сути, мой противник… Или все-таки мало? Ведь она могла нарочно дойти до своей буквы «д». Назло дразнить меня и динамить. Мне назло и себе в удовольствие? Ведь она провоцировала меня, играла со мной, поэтому моя рука побывала у нее под подолом — это своего рода оперативная необходимость. Но ведь ей нравилась такая игра… А она меня провоцировала. Ей нужно было знать, догадываюсь я, кто избил меня или нет.
— Игорь придет, он тебе объяснит, — зловредно усмехнулась она.
— А разве он еще не приходил?
— А что, приходил?
— Ну, кто-то ж меня сюда отправил… Кольчугин утверждает, что это были твои поклонники.
— Кольчугин? Утверждает?
— Ну, не то чтобы утверждает… Где вы его такого взяли? Могли бы кого-нибудь потолковей прислать, а у этого с головой, видно… У вас что, женщин в милиции нет? У нас в отделе, например, почти все дознаватели были женщинами. Или ты ревнуешь?
Я задал сразу три вопроса, но Настя обратила внимание на тот. который возмутил ее больше других.
— Кого я ревную?
— Меня. К дознавателю. Ну, если она женщиной будет…
— Не собираюсь я тебя ревновать.
— Значит, то, что дознавателя вы прислали, ты не отрицаешь?
— Мы прислали?! Это ты о чем?
— Настя, давай на прямоту. Да, я не совсем верю, что твой брат отвез Альберта домой в Киров. У меня остались сомнения на этот счет, и, чтобы избавиться от них, я стал наводить справки о твоем брате. Твоему брату позвонили, предупредили его, он выслал ко мне своих людей…
— Что-то ты не то говоришь, — на словах Настя отрицала мою правоту, но глазами соглашалась с ней.
Взгляд у нее серьезный, внимательный и твердый.
— Я даже не знаю, как этого узкоглазого зовут. «Гелендваген» его на какого-то Струкова зарегистрирован. Струков Федор Борисович, тридцать девять лет…
— Это ты о ком?
— Я бы мог тебе все по полочкам разложить. Но ты же видишь, мне тяжело разговаривать. Может, ты поможешь мне. сама все расскажешь?
— Зачем рассказывать, если ты сам все знаешь? — усмехнулась она.
— Значит, этот узкоглазый — Федя Струков. А где же твой Игорь? Он охраной на заводе рулит.
— Да, рулит. И ты для него слишком мелкая сошка, чтобы тобой лично заниматься.
— Значит, он Федю ко мне послал… Ну, хорошо, что так.
— И что же здесь хорошего?
— Ну, то, что Игорь не такой урод на внешность как Федя.
— На внешность? А тебе Федя только внешне не понравился? — колко усмехнулась Настя.
— Да и на внешность он урод. И по натуре своей урод. И твой Игорь тоже по натуре урод. А насчет его внешности не знаю…
— А не боишься за такие слова схлопотать?
— Когда страшно станет, тогда и буду бояться… А что. твой Игорь такой же урод, как Федя?
— На внешность?.. Нет, на внешность он не урод. Хотя и не красавец… А тебе что?
— Ну, не хочется, чтобы ты замуж за урода вышла. Обидно, ты красивая, а он урод… Значит, говоришь, на внешность он у тебя не урод, а так… Как же ты с уродом жить будешь?
— Я не говорила, что Игорь — урод, — с мягкой иронией во взгляде улыбнулась она.
— Ты не договорила. Но я все понял…
— Я смотрю, ты очень понятливый. Только непонятно, зачем ты в трансформаторную будку полез?
— Не влезай — убьет?.. Ну, да, не понял я этого по простоте своей душевной.
— Теперь понял?
— А что я должен был понять?
— То, что зря ты Альберта здесь ищешь.
— Ну да, это мне твой братец очень популярно объяснил.
— Почему братец? Может, это я Игоря попросила? — с провокационной насмешкой смотрела на меня Настя.
— Не хотелось бы на тебя думать.
— Почему?
— Нравишься ты мне.
— Ты мне тоже нравишься, — тоже вроде бы в шутку сказала Настя. — Как мужчина нравишься. А как сыщик — нет. Потому что свой нос куда не надо суешь.
— Если ваша совесть чиста, то вам нечего бояться.
— А если не чиста? Есть же какие-то подводные течения? Если нам есть что скрывать?.. Альберт здесь ни при чем. Но ты можешь разворошить наш муравейник и без него.
— Муравейник или гадюшник?
Я вспомнил разговор с Оксаной Борисовой, ее намеки на незаконную вырубку в заповедном лесу. Но ведь я же не государев человек, и меня этот факт волновать не должен. И я так думал, и Настя хотела меня в том убедить.
— Без разницы, — жестко отрезала она.
Ей все равно, как назовут их семейный подряд, хоть лягушкой, лишь бы в кастрюлю к французскому повару не клали.
— А если гадюшник?
— Ты зачем к нам приехал? Альберта искать? Нет здесь Альберта. Но ты этого не понял. За что и поплатился… Видишь, я не виляю, говорю все как есть. И жду такой же искренности от тебя. Что ты собираешься делать дальше?
— Ваш гадюшник я ворошить не собираюсь.
— Точно? — с сомнением смотрела на меня Настя.
— Если там нет Альберта.
— Его там нет.
— Тогда вернусь в Киров. Там буду искать.
— Это правильный ответ, — тоном ведущей «Слабого звена» сказала она. — Через неделю тебя выпишут, получишь компенсацию, и езжай.
— Компенсацию?!
— Да, за моральный и в особенности физический ущерб… Честно скажу, никто не собирался доводить дело до греха. Но раз уж ты попал на больничную койку, ты мы заплатим тебе компенсацию.
Думаю, триста тысяч тебя устроят…
— Кто это мы?
— Мы с братом — одна компания, если ты этого не понял.
— А кто конкретно меня заказал?
— Собираешься мстить?
— Нет, просто интересно.
— Я никого на тебя не натравливала… Но ты не думай, что я такая добрая. Просто меня опередили…
— Кто, Эдик?
— Ну, зачем тебе все эти подробности? — поморщилась она. — Тебе же русским языком сказано, что нет здесь Альберта. Не там ты его ищешь. Езжай туда, где ты сможешь его найти. Надеюсь, там не будет так опасно, как здесь. А здесь у нас все серьезно, если ты этого не понял. Поэтому не лезь больше в трансформатор. В следующий раз может и убить…
— Спасибо за предупреждение, — мрачно усмехнулся я.
Действительно, зачем дальше нарываться на неприятности, если можно просто-напросто отказаться от порученного дела. Ну, не вышло у меня найти Альберта. Я же не бог. в конце концов, чтобы видеть сквозь землю. Тем более компенсация за моральный и физический ущерб хоть и не полностью, но все-таки восполнит потерю вознаграждения за удачный исход моей комндировки.
— А мстить нам не надо. Поверь, это слишком дорогое удовольствие, — поднимаясь со своего места, с плохо скрытым чувством превосходства сказала Настя.
— Верю.
— Значит, ты получаешь компенсацию, и мы расстаемся? — едва ли сомневаясь в подобном исходе, спросила она.
— А я мог бы получить компенсацию натурой? — в шутку спросил я.
В шутку, потому что ночь с Настей, честно говоря, не стоила предложенных денег. Она же имела совершенно противоположное мнение.
— Нет. Если я правильно тебя поняла. Нет, потому что это не моя цена.
— Так, а кто сказал, что я соглашусь на триста тысяч? Может, я собираюсь попросить три миллиона.
— Ты думаешь, я стою три миллиона?
— Ну, вот видишь, ты уже начинаешь торговаться…
— Хорошо, я подумаю, — загадочно и с кокетливой искоркой во взгляде улыбнулась она.
— И когда дашь ответ? — с упором на предпоследнее слово спросил я.
— Не сегодня, — ответила она.
И помахав мне ручкой, вышла из палаты. А я еще долго смотрел ей вслед. Стороны взвесили свои возможности и пришли к решению, что худой мир лучше доброй ссоры. Что ж, я не прочь, если этот мир будет оплачен. Может, и не стоила Настя трехсот тысяч, но все-таки не буду возражать, если она расплатится натурой. И жениха мы ее посрамим, и себя потешим…
Простой, неосложненный перелом челюсти лечится три-четыре недели, меня же выписали по истечении десяти дней. Не такой уж это и маленький срок, ведь долечиться можно и дома, в Москве. Осложнений у меня не было, кости срастались хорошо, шину, правда, еще не сняли, но мне она, в общем-то, не мешала, поскольку я мог приоткрывать рот, чтобы принимать мягкую, а еще лучше — жидкую пищу. И все-таки от меня избавлялись как от неугодного элемента Что ж, Ремезов имел на это право. Он-хозяин завода и города, за ним сила, и тягаться с ним опасно для жизни. К тому же мое расследование, честно говоря, зашло в тупик… Обидно, конечно, осознавать поражение, но и на рожон лезть смысла нет. Ясно же, что не смогу я найти Альберта…
Ознакомительная версия.
