Он приподнялся и, согнувшись, немного пробежал вперед. Оглянулся – Рози Шеперд не отставала. А сзади нее тащился Скопалини, сгибаясь под тяжестью черного рюкзака. Впрочем, преувеличенно сгибался он под ним всю дорогу, несмотря на довольно легкий вес груза.
Холден пытался уговорить Рози Шеперд остаться в лагере, так как ее левое предплечье все еще оставалось забинтованным вследствие раны, полученной в Нью-Мексико, хотя заранее знал, что она никогда не согласится на это. Хорошо хоть рана была неглубокая и кровотечение уже прекратилось. Инъекция против столбняка и укол с коктейлем антибиотиков были проделаны вовремя, никаких признаков инфекции не наблюдалось, а бинт всего лишь прикрывал быстро заживающую ранку. И, следовало признать, Холден был рад, что Рози участвует в операции вместе с ним, обеспечивая его прикрытие. Кроме всех ее прочих достоинств, она была одним из наилучших бойцов. Он пытался использовать ее рану в качестве предлога, чтобы уберечь Шеперд от опасности, но уберечь ее от опасности можно было единственным способом – жениться на ней, взять вымышленную фамилию и уехать из Штатов. Для этого, для новой жизни деньги у него нашлись бы.
Ну а можно ли забыть старую жизнь?
Дэвид Холден волею судьбы стал руководителем одной из самых больших и наиболее эффективно действующих ячеек «Патриотов», которые формировались по всей территории Соединенных Штатов. Большинство из них возглавляли люди доброй воли, но совершенно без опыта ведения противотеррористической борьбы. Многие ячейки «Патриотов» являлись не более чем дискуссионными клубами, которые забрасывали редакции газет и телевидения письмами и клеили листовки на стенах. Некоторые из них, правда, вели вооруженную борьбу, но совсем немногие действительно умели это делать.
«Патриоты» состояли в основном из ветеранов вооруженных сил и бывших офицеров полиции, однако немало было в их рядах и других представителей всех слоев общества. «Интересно, есть ли среди „патриотов“ еще такие же преподаватели, как и я?» – подумал Холден, крадучись вдоль стены. И вот все эти люди доброй воли решили дать отпор ФОСА – «Фронту Освобождения Северной Америки». ФОСА использовал в качестве боевой силы молодежные банды из американских городов. Их возглавляли профессиональные террористы, коммунистические агитаторы и международные преступники, проникшие в США по фальшивым документам. ФОСА объявил своей целью разрушение американского общества, свержение его правительства и установление «народной власти». Не представляло сомнения, что под словом «народ» террористы имели в виду себя.
Америку потрясла вторая революция в ее истории, но она мало походила на первую, в которой сражались за свободу. «Фронт» ударил террором по самим основам свободы.
Он начал свою революцию со взрывов на электростанциях, с пуска поездов под откос и нападений на склады вооружения, после чего насилие перекинулось на улицы. Города захлестнула волна убийств, грабежей, террористических актов на авиалиниях, взрывов в церквах и синагогах, пожаров, уничтоживших целые кварталы. Теперь только безрассудные смельчаки или самоубийцы могли высунуть нос на улицу после наступления темноты. Повсюду действовал комендантский час, были введены другие ограничения свобод, которые раньше воспринимались как дарованные Богом американскому народу.
Первыми были принесены в жертву права человека. Правительство, имея благие намерения сдержать вал преступности, не придумало ничего лучшего, как наложить временный запрет на хранение и ношение оружия. После этого пало право на проведение собраний: ведь за теми, кто собирается, надо следить – они могут оказаться или членами ФОСА, или их противниками, что способно спровоцировать «Фронт» на непредсказуемые действия; свобода слова: ведь те, кто выступает против ФОСА, могут быть сочувствующими «патриотам», значит, за ними тоже необходимо присматривать; свобода прессы: все больше и больше информации засекречивалось, даже такие в прошлом безобидные заметки в газетах, как сообщения о предстоящих общественных собраниях, конференциях, выступлении политических деятелей и знаменитостей, – все это могло быть использовано ФОСА в своих террористических целях. Ограничения в передвижении. Обыски без ордера.
Однако рост числа запретов не привел к уменьшению количества жертв. Кривая тяжелых преступлений и убийств стремительно летела вверх.
Зашаталась сама выборная система. Террористы стремились подчинить своему влиянию некоторые федеральные и окружные избирательные комиссии, чтобы провалить предвыборную кампанию или привести ее к желаемому для себя результату.
Вот такие были причины, приведшие в столь раннее утро Дэвида Холдена, обладателя степени доктора философии, бывшего преподавателя истории, и Рози Шеперд, бывшего сотрудника полиции города Метроу, к высоченному каменному забору, ограждающему частное домовладение Роджера Костигена.
Костиген, высокопоставленный бизнесмен, миллионер, кандидат на пост мэра Метроу от сторонников «закона и порядка», попал под влияние ФОСА, и тот контролировал каждый его шаг. Чем больше насилия последует со стороны «Фронта», тем более вероятной будет победа Костигена на выборах и тем меньше шансов на успех у его либерального оппонента, Хэрриса Гэнби.
Холден резко остановился и упал на колени, заметив, что впереди него, наверху стены, вспыхнул прожектор. Рози опустилась на землю рядом с ним.
– Паршивая это была задумка, Дэвид.
Их третий товарищ упал за ними на четвереньки, тяжело дыша, и пробормотал что-то нечленораздельно-неприличное.
Холден взглянул на Рози и улыбнулся, хотя и знал, что она не увидит его улыбку в темноте.
– Правильно, но ничего лучшего мы не смогли придумать. Ведь правда?
Он услышал, как она тихонько засмеялась в ответ и прошептала:
– Правда. Ничего, все будет в порядке…
– Ничего себе «в порядке»! Да охранники вооружены, они перестреляют нас всех к чертовой матери! – раздался сзади хриплый голос.
Дэвид посмотрел на Антонио Скопалини.
– А ты, когда вовсю шуровал по сейфам, какие места грабил? Дома престарелых?
– Смешно. Ну очень смешно, – проворчал Скопалини, пытаясь восстановить дыхание.
До появления в Штатах ФОСА жизнь Холдена была спокойной и предсказуемой. Такой она ему и нравилась. В дополнение к своей скромной зарплате преподавателя университета он подрабатывал, выполняя иллюстрации для научно-фантастических рассказов и иногда оформлял суперобложки таких же романов. Раньше самым волнующим событием в его мирно текущей жизни были выезды на природу, в лес, где водились олени. Или участие в каком-нибудь научном симпозиуме в другом городе, куда иногда можно было взять с собой и семью за счет университета и там отдохнуть под благовидным предлогом. Или приглашение на конференцию по научной фантастике, где он встречался с самыми разными людьми, объединенными общими интересами. Хотя в прошлом Дэвид и получил подготовку бойца осназа, он больше наслаждался мирной и спокойной жизнью. Больше всего в ней его волновала своевременная оплата счетов. Или прохождение сборов офицеров ВМС, которые своей комфортностью совсем не походили на то, что ему пришлось испытать во время службы на флоте.
«Патриоты» оказывали вооруженное сопротивление «Фронту» и не собирались разоружаться. Они выполняли то, чего правительство не могло добиться законным путем. Они предпочитали насмерть сражаться с террористами, а не пассивно наблюдать за гибелью Соединенных Штатов. «Патриоты» были объявлены вне закона, а некоторых из них считали еще большими врагами демократии, чем сторонников ФОСА. Именно их упрекала тенденциозная либеральная пресса в разжигании насилия, заклеймив их как реакционных вооруженных фанатиков, заслуживающих большей кары, чем сами убийцы детей и разрушители церквей.
Дэвид вспомнил, что Лютер Стил недавно сказал ему, что он – Холден – чуть ли не самый серьезный преступник во всей Америке, судя по тому, что его портрет не сходит со страниц газет и воскресных приложений. Его физиономия будто бы украшает даже каждое почтовое отделение, с броской незабываемой надписью «Разыскивается».
Такое отличие Дэвид заслужил за то, что защищал свою страну и мстил террористам из ФОСА за убийство жены и трех детей.
А теперь еще он собирался стать и грабителем, проникшим на чужую частную территорию.
Лютер Стил сидел на кровати в окружавшей его темноте, в которую была погружена квартира.
Он проснулся ровно в четыре утра, сходил в туалет и вернулся в спальню. Заснуть было невозможно. Свет он не включал, чтобы никому не взбрело в голову поинтересоваться, почему это он не спал, когда произошло нападение на виллу Костигена. Лучше не рисковать.
Лютер сидел в темноте, слившись с нею. «Интересно, – подумал он, – если бы я был белым, я бы смог увидеть свои руки в такой тьме или нет?» И тут же потряс головой, отгоняя подобные дурацкие мысли.
