— Ты меня с кем-то перепутал, точно! Ничего не помню, не желаю помнить. Выметайся! Хватит болтать! Или я сам это сделаю.
— В каком смысле сам? — удивился Зимин. — В каком это смысле ты сам это сделаешь?
— А в том, что выброшу тебя за дверь.
— Ой, правда?
Зимин как бы растерянно, как бы с внезапным испугом отступил на шаг к входной двери.
Ну на полшага.
Короче, совсем ненамного.
Но разъяренный хозяин квартиры купился на это как бы растерянное движение и не раздумывая бросился на Зимина. Он решил, что Зимин действительно испугался. Он действительно решил выбросить Зимина из квартиры. И, поймав Чирика на его порыве,в неуловимом, в легком темпе Зимин левым коленом нанес Чирику удар в живот.
Удар оказался хорош. Очень хорош. Чирик задохнулся. Локтем, собственно, можно было и не добавлять, но Зимин на всякий случай добавил и локтем. А когда, охнув от боли, задохнувшись, схватившись обеими руками за живот, хозяин квартиры опустился, точнее, безвольно сполз по стене на пол прихожей, Зимин спокойно повторил:
— Ну все, все, да?.. Хватит суетиться… Чего ты все время суетишься?.. Я же предупреждал… Пора переходить к делу… Сам понимаешь, я мог прийти к тебе и без цветов, но я хотел произвести впечатление…
— Считай, что произвел…
Морщась от боли, тяжело поднявшись с пола, прихрамывая и все так же держа обе руки на животе, хозяин квартиры проследовал наконец в комнату и уже здесь спросил:
— Ты кто? Что тебе надо?
— Ну чего ты опять спешишь? — сказал Зимин. — Сейчас поговорим, не торопись, все узнаешь.
— Не хочу я слушать тебя, — презрительно процедил сквозь зубы хозяин квартиры. Наверное, ему было очень больно. И не выдержал: — Кто тебя послал?
Неплохо держится, отметил про себя Зимин. Даже очень неплохо. В общем-то я так и представлял себе Леню Чирика, подумал он. Все, что я знал о Чирике, сходится с тем, что я вижу. Крепкий орешек. Но я его сейчас напрягу. Крепкий орешек, но малость суетливый. Это хорошо, что Чирик не знает, кто нагрянул к нему в гости. Пусть пофантазирует Чирик хорошо осведомлен о существовании специальных управлений по борьбе с особо опасными преступниками, но такие специалисты, как он, Зимин, пока Чириком не занимались. Пусть пофантазирует. Я Чирика сильно напрягу. Сейчас Чирик перестанет усмехаться. Сейчас Чирик в один момент растеряет все иллюзии. Сейчас он почувствует, что такое настоящий страх и что такое настоящая ненависть. Сейчас у Чирика сознание начнет бледнеть и туманиться от страха. Сейчас он почувствует такую жгучую ненависть, о какой раньше попросту не догадывался. Такую ненависть, которой надо бояться. Такую ненависть, которая заставляет человека рыдать, заставляет хмурым утром просыпаться на час раньше, чтобы можно было на тот же час дольше и сильнее ненавидеть того, кого хочешь ненавидеть
Но вслух Зимин спросил:
— Бывал в Новосибирске?
— Никогда.
— Неверно, но простительно, — хмыкнул Зимин. — Действительно есть места, в которых тебе лучше не бывать. Именно тебе. Не кому-то там, а именно тебе… Например, тебе действительно лучше бы никогда не бывать в Орле… Не бывать в Твери, в Москве… Тем более в Новосибирске… В Новосибирске особенно… И в Уфе тебе лучше бы не бывать, и в Оренбурге… В Анталии и на Кипре, это ладно, это пожалуйста. Там бывай… Конечно, пока… В Анталии и на Кипре и без того достаточно дерьма… А вот в Новосибирске, это точно… В Новосибирске тебе, придурок, лучше никогда не бывать. . По-хорошему, тебе надо бы забыть, что есть на земле такой хороший сибирский город… Дошло?.. Лучше бы не знать тебе ничего такого о Новосибирске…
Хозяин квартиры промолчал. Он явно не был согласен со сказанным, но, по крайней мере, больше не возражал.
Зимин огляделся. Квартиру Лени Чирика он знал хорошо. Уже трижды побывал в ней, естественно, не спрашивая на то разрешения хозяина.
Сработали мы хорошо, подумал Зимин не без тайного удовлетворения. За последние два месяца мы трижды побывали здесь, но Чирик, кажется, ничего не заметил. До него, кажется, так и не дошло, что за последние два месяца его квартиру несколько раз навешали незваные гости.
Компьютер на столе. Понятно, ворованный. С невычищенными хвостами чужих стертых файлов на жестком диске. Напичканный в основном игрушками — от страшилок до порнухи.
Большой письменный стол. Интересно, зачем Чирику такой большой письменный стол? Очень большой и очень чистый. Никогда на нем нет ни листка бумаги, ни ручки.
Тумбочка с телевизором. Видик. Удобное кожаное кресло. Еще одно удобное кожаное кресло у стены. Кресла не ворованные, приобретены в магазине. Это проверено. Диван застлан неярким шерстяным пледом. Ничего особенного. Все как в других квартирах.
Ну, может, дорогой позолоченный светильник на столе. Не просто позолочен, а от души позолочен, щедро. Старинная работа. Такую позолоту не спутаешь с бронзовой краской. Опять же. портьеры. Тяжелый китайский шелк. Такие портьеры вполне сгодились бы для занавеса в любом модернистском миниатюрном театрике, каких сейчас в Москве много.
Зимин удовлетворенно потянул за шелковый шнур портьеры. Он знал, какой вид перед ним откроется. Москву-реку можно видеть из многих окон столицы, но Зимина радовал именно этот конкретный вид. Не так просто было вычислить главное убежище Лени Чирика. Зато теперь это убежище хорошо изучено.
Наведываясь тайком в квартиру Чирика, Зимин узнал практически все секреты квартиры — от хорошо припрятанного огнестрельного оружия до еще более хорошо припрятанных валюты и золотишка, может,совсем недавно сорванного с жертв.
Хорошо, хорошо поработали, удовлетворенно решил Зимин. Поработай мы плохо, подумал он, оставь мы тут какие-нибудь следы, никогда бы осторожный Чирик не впустил меня в квартиру, предварительно не глянув в глазок.
Прокололся. Прокололся на привычке. Так бывает.
То, что глубоко входит в привычку, однажды обязательно подводит человека. Если привык впускать гостей по условному стуку, значит, рано или поздно на этом и сломаешься, рано или поздно впустишь в квартиру чужого человека. Все люди с детства запрограммированы на какую-нибудь ошибку.
Зимин не глядел на Чирика, но чувствовал каждое его движение. И, как ни странно, ничего не испытывал к Чирику, кроме обыкновенного равнодушия и такой же обыкновенной профессиональной настороженности. Теперь, когда все труды разработки остались как бы позади, Зимин действительно смотрел на Чирика без интереса.
— Ну хватит, — сказал он. — Не дергайся. Давай потолкуем, порешаем некоторые вопросы. Я давно хочу порешать с тобой некоторые вопросы, а ты не даешься, дергаешься. Сколько можно? Давай успокоимся Ну?
Как ты относишься к тому, чтобы посидеть и порешать вопросы?
— Во бля!.. — с некоторым даже восхищением в голосе прошипел Чирик. Судя по тону, он все-таки прикидывал, как ему легче и удобнее разделаться с незваным гостем. — Какие еще вопросы?
— Разные, — ответил Зимин. Чего нам спешить? — И спросил: — Есть у тебя ваза?
— Зачем?
— Хочу поставить в воду цветы.
— Дались тебе цветы! Ты что, ненормальный? На кой тебе эти цветы? Выбрось их в форточку, пока я сам не выбросил.
— Цветы ты не выбросишь. За них уплачено Цветы эти присланы тебе, но. пока я тут, ты без моего разрешения к цветам даже пальцем не притронешься И будь добр, обращайся ко мне на «вы». С этой минуты обращайся ко мне только на «вы».
— Это еще почему?
Чирик, кажется, полностью пришел в себя. Он даже
со значением потер жилистые волосатые руки. Сильные руки. Умелые. Было видно, что Чирик на этот раз настроен решительно и что урок, полученный им в прихожей, он учтет
— Если ты думаешь, что врезал мне в прихожей…
— Заткнись, — негромко, но очень убедительно произнес Зимин. — А чтобы ты и впредь не суетился, подойди к дверям и глянь в глазок. Уже рассвело, можно рассмотреть площадку. Сделай то, что не сделал сразу.
— Ага, я пойду, а ты тут…
— Иди, иди, — повторил Зимин. — Иди, глянь в глазок. Тебе это нужно. Для устойчивости. И для понимания реальной обстановки. Ты утречком зря не глянул в глазок после условного стука. Привычке передоверился. Коль уж стучат условно, так свой. Вот и вышла ошибочка. Лампочка, опять же, перегорела. Так что иди и исправляй ошибку.
