– Это преднамеренное убийство. Скорее всего, запланированное. Оно совершено не на бытовой почве, не по каким-либо религиозным мотивам или обрядам...
– А почему он голый? – перебил ее нетерпеливый Крячко.
– Почему? – Зинаида снисходительно улыбнулась. – Стас, это как раз неудивительно. Понятно, что в таком виде человек либо ванну решил принять, либо, как в нашем случае, сексом заняться.
– Вот они, люди искусства! Шекспировские страсти! Убийство на почве ревности, – с наигранной трагичностью произнес Крячко.
– Вполне возможно. Жертва недавно вступала в сексуальную связь, а вот был ли половой акт совершен до убийства или после, покажет вскрытие. – Зинаида Аркадьевна подошла к открытому окну и выбросила недокуренную сигарету на улицу.
– Половой акт с мужчиной, Зинуля, после смерти невозможен технически! – насмешливо произнес Крячко.
– Возможен, Стасик, если мужчина – гомосексуалист, – парировала она. – Именно о таком контакте я и говорила. У нас тот самый случай.
– Ты знал? – с возмущением обратился Крячко к невозмутимому Гурову.
– Да об этом весь город знает, – ответил за сыщика подошедший Борис. Он навел объектив фотокамеры на Крячко и сделал снимок. – Извини, не удержался. У тебя сейчас лицо было очень выразительное, – после чего счел нужным пояснить: – Конечно, он это не афишировал, но и тайны особой не делал.
– Почему ты допускаешь возможность запланированного убийства? – деловым тоном спросил у Зинаиды Гуров.
– Обрати внимание на шею.
Она подошла к трупу, и сыщики последовали за ней.
– Вот видите, характерная странгуляционная борозда. Возможно, это след от шелкового шнурка. Скорее всего, убийца приготовил его заранее и во время сексуального контакта сзади накинул шнурок жертве на шею. Но убитый оказался сильнее, чем предполагал нападающий, и его пришлось каким-то тяжелым предметом ударить по голове, что и повлекло за собой смерть. Сильных повреждений и переломов на теле я не обнаружила. Есть только незначительные ссадины, по-видимому, полученные в момент удушения. О телосложении убийцы пока ничего сказать не могу. Скорее всего, покойный находился в горизонтальном положении в момент нападения, – довольная собой, Зинаида Артуровна с победоносным видом посмотрела на Гурова.
– Что с местностью? – обратился старший уполномоченный к криминалисту.
– Ни орудия убийства, ни предмета, который оставил борозду на шее, на месте преступления мной не обнаружено, – тоном ученика, отвечающего урок, выпалил Михаил.
Он очень уважал Гурова, восхищался его работой и немного побаивался.
– Да ты не переживай так, Миша, излагай поспокойнее, – усмехнулся Крячко.
– Вообще особых следов борьбы я не заметил, – откашлявшись, начал тот. – А погром в кабинете... Ну, наверное, что-то искали. Вот только странно, пальчиков много, а сейф идеально чистый. Ни одного отпечатка, словно его специально протерли. Или не пытались вскрыть... Да, и еще! Одежда убитого была аккуратно сложена и лежала на диване. Вот здесь.
– Молодец, Михаил! – Гуров не мог не похвалить Савичева.
Он понял по взгляду, что криминалист именно этого ждет.
– Спасибо, Лев Иванович, – Миша был смущен и доволен.
– Ладно, пойдем. Нужно сторожа допросить, – не обращая внимания на слова благодарности, Гуров направился к выходу. – Удачи. Увидимся.
– Стас! – окликнул Борис Крячко, когда тот уже был в дверях. – Портрет я тебе к концу недели обещаю сделать.
– Да пошел ты!
Кроме самого полковника, шутка понравилась всем.
Когда Гуров и Крячко вышли в фойе, они увидели сторожа. Он стоял на том же месте, где с ним расстались сыщики.
– Ты что, дед, так и простоял здесь все время? – искренне удивился Стас.
– Да вы же сами сказали, будь здесь...
– Я театр имел в виду, – сказал Крячко, еле сдерживая смех.
– Ну а я чего, думаю, вдруг позовут, спросить захотят, узнать, все выяснить, а меня нет... А я чего, я ничего, думаю, так даже лучше. Ничего, подожду здесь.
– Как тебя звать, «чего ничего»? – рассмеялся Станислав.
– Василий Михайлович, – старик неуверенно, видимо, из-за привычки бесприкословно подчиняться начальству, издал звук, отдаленно напоминающий смех.
– Нам нужно задать вам несколько вопросов, – разрушая идиллию, командным тоном произнес Гуров. – Пройдемте в какой-нибудь свободный кабинет. Ключи от комнат у вас?
– Да! – с готовностью ответил сторож. – На вахте все ключи. Только зачем в кабинет?.. Может, лучше ко мне в каморку? У меня и чаек есть. Можно...
– А кофеек есть? – оживленно поинтересовался Крячко.
– Нет, – старик растерялся.
– Ну, что же ты, Михалыч! Ладно, веди, чаек тоже пойдет. Мы со Львом Ивановичем чаек тоже уважаем, – сказал Станислав и с наслаждением вздохнул в предвкушении удовольствия от горячего чая.
– Я извиняюсь, а как вас самого величать и в каком вы звании? – с уважением спросил сторож.
– Лев Иванович у нас – старший оперуполномоченный по особо важным делам. А я... – Крячко сделал многозначительную паузу. – Полковник Крячко. Ну, где твоя каморка?
– На первом этаже, рядом с вахтой.
– Ну, веди! – скомандовал Стас.
На первый этаж они возвращались той же дорогой, которая привела их к директорскому кабинету. На обратном пути сторож снова был не очень разговорчив. Только у черной лестницы он дословно повторил фразу об опасных ступеньках. И на выходе из подвальных помещений предупредил о низенькой балочке. Обе фразы о соблюдении техники безопасности он адресовал Крячко, потому что считал звание полковника выше должности старшего оперуполномоченного, тем более что Стас именно так это и преподнес, а Гуров не возражал.
Комната сторожа была очень маленькой и отличалась сравнительной чистотой и унылой мебелью, которая имела такой вид, словно ее принесли со свалки. Единственным ярким цветовым пятном в интерьере были желтые занавески. У окна стоял круглый столик, весь в черных пятнах от сигаретного пепла и белесых разводах от стаканов. На нем были пепельница и электрический чайник. Рядом со столом стояли старенькая деревянная табуретка и кресло, сделанное очень грубо в стиле восемнадцатого века. По всей вероятности, списанный реквизит из какого-то спектакля. У одной стены стоял выцветший двухстворчатый шкаф, у другой – продавленный низкий диван, на котором сидела молодая симпатичная женщина. Она обернулась на звук открывающейся двери. Лицо у нее было бледным, немного припухшим, а глаза красными, как будто она недавно плакала или плохо спала ночью. А может, и то и другое вместе.
– Лиза? – сторож был явно удивлен, увидев у себя в комнате гостью. – Ты чего тут? Видишь, я тут с товарищами! Иди! У нас разговор серьезный! – сказал он тоном начальника.
– Да я, дядя Вася, швабру взять зашла.
Оправдываясь, женщина встала с дивана и подошла к шкафу.
– Я вчера уборку не успела закончить, – доставая из шкафа швабру и ведро, Лиза продолжала говорить монотонно, словно разговаривала сама с собой. – Ничего, я быстренько. Мне чуть– чуть осталось.
– Вы – уборщица и вчера были в театре? – Гуров произнес фразу очень быстро.
Лиза выронила ведро, и оно с грохотом упало на пол.
– Что с тобой? Ты чего какая-то странная? – поднимая ведро, обратился сторож к неподвижно стоящей женщине.
– Да. Я была вчера в театре, – ответила она наконец на вопрос сыщика.
– В таком случае подождите на вахте. Нам надо задать вам несколько вопросов. Мы вас вызовем. – Гуров прошел в комнату и сел на табурет.
– Ты чего, Лиза? Тебя товарищи из органов просят. Что с тобой? – отчитывал продолжавшую стоять уборщицу Михалыч, убирая обратно в шкаф швабру и ведро.
После того как Лиза услышала информацию, что с ней разговаривают товарищи из органов, бледность на ее лице исчезла, и на щеках появился неестественно яркий румянец.
– Хорошо, – тихо сказала она и, опустив голову, быстро вышла из комнаты.
– Опять, наверное, со своим поссорилась, – прокомментировал состояние уборщицы Михалыч.
Он поставил на стол две чашки из разных сервизов, которые достал из шкафа, и пачку чая в пакетиках.
– Жалко, молодая баба еще, – вздохнул сторож и нажал кнопку электрического чайника.
– А кто у нас свой? – поинтересовался Крячко и уселся в кресло.
– Да Сашка Штырев. Он шофером у нас работает. – Михалыч скривил лицо. – Мерзкий тип.
– Начальство возит? – Крячко положил в чашки пакетики с чаем и налил кипяток.
– Да кто ж ему доверит! – Сторож, как фокусник, высыпал на стол горсть неизвестно откуда появившихся у него дешевых карамельных конфет. – Вот, угощайтесь. Кисленькие, – он сел на диван. – А Сашка у нас по мелочовке. Ну, там, билеты на заказной спектакль подвезти или реквизит какой. Бывает, и за актерами посылают. Ну, там, кто со съемок на спектакль опаздывает или еще чего.
– Ну а почему ты решил, что девушка из-за него расстроена? – не успокаивался Станислав.
