Он разлил по стаканам спиртное:
– Давай, братва, за тех, кто там, за колючкой, остался. За тех, кто срок свой тянет!
– Давай, дед Ефим! Правильные слова говоришь. За тех, кто на зоне!
Выпили. Молча закусили. Малой откинулся с блаженной улыбкой на теплую стену печки:
– Спасибо тебе, дед, за хлеб, за соль, за приют. Все ништяк! Одну бы просьбу...
– Говори, чего замялся?
– Да ты сам должон понять. Столько лет и без бабы! Нельзя ли тут, дед, шалав хоть каких найти? Платить нечем, но, может, кто так, из тех, что без мужиков живут! А, дед? С этим можно че придумать?
– Баб вам? – дед неожиданно улыбнулся.
– Ты чего? – спросил Малой.
– Да так! Вспомнил, как сам вышел. Напомнил ты мне кое-что! Ну да ладно! Вы пока тут пейте, отдыхайте, найду я вам баб, надолго запомните. Только глядите, от первача под стол к приходу дам не свалитесь!
– Ну ты че, в натуре? Все будет ништяк! Мне бы потолще, дед, а? Не жлыгу шпальную. Это Серому по херу какую, а я толстушек уважаю, постарайся, дед Ефим.
– Какие будут. Пошел я. Организую вам бордель, кувыркайтесь. У меня дела, буду часов в одиннадцать. Двери со двора на вертушку прикроете. Баб на ночь не оставлять, да я их сам предупрежу, со стола все уберете. Если еще выжрать захотите – там, в сенях за лавкой, еще литр. Найдете!
– Ну, дед Ефим, спасибо тебе! Настоящий мужик, в натуре! Не забудем, – провожал старика Малой в предвкушении скорого разврата.
– Поглядим! Из дома ни ногой. Не вздумайте по улице шарахаться, а то воля в момент кончится, менты здесь хуже псов цепных. Предупреждаю! Да и меня подставите, коли сгорите. Дома кайфуйте, горемыки!
– Базара нет! Сделаем, как сказал, отвечаю! – Малой приложил руку к сердцу, закрывая за дедом дверь.
Ефим вышел на улицу, накрылся все тем же плащом с капюшоном под усилившимся дождем и повернул к центру поселка.
Недалеко от церкви он подошел к дому с покосившейся калиткой, вошел во двор. К нему метнулся лохматый и злющий пес по кличке Бес. Узнал гостя, спрятал клыки, завилял хвостом, гремя огромной длинной цепью.
Дверь дома открылась, в проеме показалась широкая прыщавая физиономия женщины лет сорока.
– Кого это там принесло? – спросила она.
– Не узнала, Зинка?
– Дед Ефим? Чегой-то решил наведаться?
– А то не знаешь? Ну хорош базарить, в дом думаешь приглашать или хахаля какого пригрела?
– Хахаля! Скажешь тоже! Только ты и можешь помочь бедной женщине в таких делах, проходи!
Дед Ефим прошел в сени, снял плащ, сапоги, вошел в комнату, где, как обычно, все было разбросано. Неопрятное жилище неопрятной женщины. Старик сделал ей замечание:
– Зинка! Ты хоть бы в собственной хате порядок навела! Живешь, как в свинарнике, в натуре. Ладно бы мужик, но ты же баба!
– Ты че, стыдить аль учить меня жизни явился, старый хрен? Али еще чего надобно? Если мозги мне сношать, то вали отседа. Кому какое дело, как я живу? Как хочу, так и живу, понял? На остальное мне плевать! Так с чем пришел, Ефим?
– Ладно! Жаль, разувался.
– Ничего твоим портянкам не будет, так говори, я слушаю тебя!
– Живи ты, Зинка, как знаешь! А к тебе дело есть, работа!
– Что за работа?
– Ну не придуряйся.
– И все же? Интересно мне, спасу нет!
– У меня дома два бывших зэка, только из зоны откинулись. Теперь поняла, что за работа?
– Как не понять? – заулыбалась Зинка. – Изголодались твои гостюшки?
– Изголодались!
– А я должна прихоти их исполнить, так?
– Кончай паясничать, а то я могу и рассердиться! – повысил и так громкий голос дед Ефим. – А со мной, Зинка, шутки плохи!
– Ну ладно, ладно, не дашь даме поломаться для приличия!
– Возьми с собой Ленку или Муху и чешите ко мне на хату, на случку, сучки!
– Сучки?! Слова бы подбирал! Оплата?
– Договоримся!
– Надеюсь, концы у мальчиков в порядке? Не обмылки?
– В порядке! Как раз под ваши размеры. Да еще с сюрпризами!
– Вот это я люблю! Сюрпризы – это вещь! Бухалово есть или свое взять?
– Есть, чтобы целый день куролесить!
– Все поняла! Считай, уговорил, черт старый!
– Уговорил? Да ты за этим делом без всяких уговоров полетишь, как бешеная. Знаю тебя, шалаву!
– Ты давай, дед, иди! Мне еще себя в порядок привести надо!
– Давай, но запомни: кого ты там с собой возьмешь, мне без разницы, и что вы вытворять там будете, тоже, но чтобы без визга и шума. Чтобы до соседей ничего не дошло, поняла?
– Поняла, поняла, в первый раз, что ли?
– И учти, в одиннадцать бабы из дома вон! И мужиков за собой не тащить! Предупреждаю. Не дай тебе бог, Зинка, ослушаться, старшой там будешь! С тебя и спрошу! Собирайся и вперед, работать, невеста!
С этими словами дед Ефим вышел из дома проститутки. Кислый запах ее пропитой хаты сменился свежим порывом чистого осеннего воздуха. Ефим немного постоял, жадно вдыхая этот чистейший, пьянящий аромат приближающейся осени.
С этим решено! Теперь надо к «бугру». А это на противоположный конец поселка. Но делать нечего. Времени навалом, можно не спешить. Он перешел улицу, свернул в узкий проход, направляясь в сторону реки. Ефим пошел задами, чтобы зайти в нужный дом с тыла, от глаз подальше.
Добротный дом на излучине встретил его скользкой, поднимающейся от деревянных мостков ступенчатой дорожкой. Сюда, в этот неприветливый дом, он всегда приходил со стороны реки и всегда с трудом преодолевал эту земляную лестницу, не забывая помянуть ее парой крепких словечек из своего богатого лексикона.
Сегодня подниматься было труднее, ступени были мокрыми, и если бы не проволочные поручни, неизвестно, добрался бы вообще наверх старый Ефим. Оттого и был он в мрачном расположении духа. Пацана нашли по лестницам лазать.
Выйдя на площадку, Ефим оглянулся, выругался:
– Черт, злодерьмучка проклятая, так и смотри, чтоб не сковырнуться вниз. А слова, блин, не скажи! Так принято! Эх, горе наше тяжкое!
Отдышавшись, дед прошел во внутренний двор, обнесенный высоким деревянным забором с двумя рядами колючей проволоки поверху.
Эта проволока всегда вызывала у деда Ефима одну и ту же реакцию:
– Как на зоне, в натуре!
Но и лестница, на которой ему приходилось корячиться, и проволока, протянутая по забору и сильно раздражавшая деда Ефима, и те ругательства, которые он беспрестанно повторял, поднимаясь в этот дом, всегда относились только к вещам, но никогда к тому человеку, который и придал всем этим вещам настоящее положение, – хозяину дома – угрюмому Якову Петровичу Голонину.
И хотя по годам Ефим и Яков были почти ровесниками – обоим было около восьмидесяти, Яков Петрович всегда был старше. И раньше, на зоне, и потом, на поселении. Был он старшим и сейчас, когда с тех пор утекло много воды. Старшим по своему положению. И это Ефим безоговорочно принимал и такому раскладу подчинялся.
Старый кобель Дозор при появлении деда Ефима даже не вылез из своей сухой будки, лишь проводил одним своим красным глазом гостя, вновь уткнувшись мордой в лапы.
Ефим открыл двери сеней, прошел до середины, нащупал в темноте ручку двери, ведущей в жилую часть, открыл ее.
За длинным столом сидел Яков, рядом суетилась то ли его внучка, как утверждал сам Голонин, то ли девка какая приблудная – точно никто в поселке не знал. Звали эту длинноногую, тощую, как жердь, плоскую по всем статьям деваху без возраста Настей. Ее как-то привез из Верхотурска бывший зэк и знатный охотник Яков Петрович Голонин, один из немногих в крае прилично знающий тайгу и ее скрытые тайны. А это, считай, не одна тысяча гектаров девственного леса, с его болотами, реками, утесами и звериными тропами.
– Здорово будь, Яков Петрович, – поздоровался дед Ефим, зайдя в горницу.
– И тебе того же, проходи, присаживайся, время полдничать, – стрелки на старой «кукушке» рядом с образами действительно вплотную приблизились к полудню.
– Настя! Принеси поснедать гостю дорогому, да графин не забудь! Давай поживее, – Яков Петрович шлепнул свою родственницу по тощему заду, – а потом иди к тетке Матрене, поможешь ей.
– Но, дядя Яков! Я хотела...
– Я тебе чего сказал? А? Не поняла, дура? После Матрены сделаешь, что хотела.
– После поздно будет, – надулась Настя.
– Переживешь! Ну, чего встала, как струя на морозе? Шевели мослами, пока я тебя вожжами не подогнал!
Женщина внесла второй прибор для Ефима, выставила, как и велено было, графин с водкой и две рюмки.
Яков Петрович глянул на старого знакомца.
– Давно, Ефим, не встречались!
– Недели две!
– Да? А мне казалось, больше. Но все одно, давай по стопарю, за встречу!
Выпили, начали обед из старинной посуды, непонятно каким образом оказавшейся у Якова.
Отодвинув пустую тарелку из-под первого, Яков сказал:
– Чую я, новость у тебя ко мне?
– Есть маленько!
– Ну? Говори!
– Помнишь, ты говорил, что нужно пару человек из зоны встретить?
– Конечно, помню!
– Вышли они сегодня.
