Во всяком случае, так они ему после рассказали. В то время он видел только машины. Цвет их кузова не полностью стерли полосы холодного света, но они сделали его приглушенным, выцветшим. Вексфорд поднял крышку багажника и положил в него темно-синий пакет с напечатанной на нем золотой надписью «Адреса». Когда он закрыл его, мимо него проехала машина, красная машина, которая мчалась слишком быстро. Он где-то читал, что красных машин больше, чем любого другого цвета. Автомобилисты агрессивны, а красный – цвет агрессии. Затем старший инспектор сел в машину, завел ее и посмотрел на часы. Он всегда делал это автоматически, смотрел на часы, когда включал зажигание. Семь минут седьмого. Вексфорд включил автоматическую коробку передач и начал выбираться из чрева земли.
На каждом уровне выездная дорога огибала половину помещения парковки со стороны, противоположной лифту и лестнице. Выезжать надо было против часовой стрелки, после чего требовалось сразу же подниматься по пандусу на следующий уровень. Мужчина проехал мимо трех машин: сначала двух слева, а потом красного «Метро». Конечно, он не посмотрел направо, где лежало тело женщины. Зачем ему было смотреть? Его дорога на выезд вела петлей к прямой аллее с другой стороны. Там уже не осталось ни одного автомобиля: все боксы стояли пустые. Он поднялся на первый уровень, повернул и выехал в ночь. На этом уровне, возможно, еще оставались машины, но он их не заметил – вспомнил только красный «Воксхилл Кавалье» с девушкой за рулем, который возник перед ним, когда Вексфорд поднялся по пандусу. Она выехала и двинулась следом за ним, ей не терпелось уехать, и она превысила скорость. В наше время девочки-подростки за рулем автомобиля еще хуже мальчиков, говорил Бёрден. Полицейский выехал по пандусу наружу. Большинство покупателей уже уехали: было десять минут седьмого, а центр закрывался в шесть, и теперь только отставшие покупатели шли к своим автомобилям на наземной автостоянке. Девушка обогнала его, как только представилась возможность.
Вексфорд свернул к обочине и сбросил скорость, пропуская ее, и только тогда увидел женщину, выходящую из перехода под стеклянной крышей. Он проследил за ней взглядом, потому что она была единственным человеком, который шел к автостоянке, и потому что она не спешила, а шагала сдержанно, размеренно, пробираясь между тележками, а одну из них, которая с тарахтением выкатилась перед ней, оттолкнула ногой в сторону. Женщина была невысокой, стройной, с прямой спиной, в пальто и в шляпке, а в руках она несла два пакета с покупками, оба с логотипом «Теско». Металлическая дверь с лязгом захлопнулась за ней, а полицейский поехал дальше через обширное, почти пустое, без машин, пространство, где висел туман, похожий на сизое облако. Он выехал за ворота, проехал полмили и въехал на Касл-стрит, в город. На светофоре на Хай-стрит возле «Олив-энд-Дав» при его приближении зажегся красный свет. Он поставил машину на ручной тормоз и опустил взгляд на вечернюю газету, которую купил перед поездкой в центр, но на которую пока даже не взглянул. Знаменитое лицо его дочери смотрело на него с газеты, что заставило его сердце лишь слегка дрогнуть. Фотографии Шейлы в газетах не были чем-то необычным. Тем не менее их редко сопровождали такие откровения. Рядом с портретом размещалась еще одна фотография, и Вексфорд, посмотрев и на нее тоже, поджал губы и глубоко вздохнул. Свет сменился с янтарного на зеленый.
* * *
Торговый центр «Баррингдин» стоял на окраине Кингсмаркхэма, но тем не менее находился в границах этого города. Его построили на месте старого автовокзала, когда на том месте, где раньше выращивали солод, соорудили новый. Все стали ездить туда за покупками, от чего пострадали хозяева магазинов на Хай-стрит. Днем это был пчелиный улей, в который с жужжанием влетали и из которого вылетали рои пчел, но по ночам центр оставляли на произвол судьбы: два раза в него проникали грабители, в первый же год его существования. Кроме охранников и детективов внутри самого торгового центра, там был сторож, который называл себя администратором, – он обходил территорию или, чаще всего, сидел в маленькой бетонной конторе рядом с лифтовой шахтой на автостоянке, читал «Стар» и слушал пленки с записями «Отверженных» и Эдвина Друда. В шесть пятнадцать каждый вечер Дэвид Седжмен выполнял свою последнюю обязанность в качестве администратора торгового центра «Баррингдин». Он выстраивал тележки в некотором подобии порядка, вставляя их друг в друга, так что они образовывали длинные шеренги, и закрывал ворота для пешеходов на Поумрой-роуд, а потом задвигал на них засовы и вешал висячий замок. Эти ворота были сделаны из стальной сетки на стальной же раме, а забор имел в высоту восемь футов. Потом Седжмен уходил домой. Если какие-нибудь люди оставались на территории, им приходилось выходить через ворота для транспорта.
Обитатели Поумрой-роуд выиграли от переноса автовокзала в другое место. Теперь, когда сюда не приезжали и отсюда не уезжали автобусы с шести утра до полуночи, здесь стало тише. Вместо этого транспорта тут стали ездить все эти покупатели, но вскоре после шести вечера они все разъезжались по домам. На противоположной стороне улицы короткие террасы викторианских домов перемежались с небольшими многоквартирными зданиями. Прямо напротив ворот, в одном из этих домов, жил Арчи Гривз вместе с дочерью и зятем. Бо́льшую часть своего дня он проводил сидя у окна эркера внизу и наблюдая за людьми: это было для него гораздо лучшим развлечением, чем в эпоху существования автовокзала. Он смотрел, как приезжают и уезжают покупатели, и развлекался, про себя, отмечая тех, кто приехал, а потом – время их отъезда. Он узнавал некоторых постоянных покупателей, и так как был человеком одиноким – его дочь и ее муж весь день отсутствовали, – считал их почти своими друзьями.
Тот вечер выдался туманным. Сумерки начали сгущаться очень рано, и к шести уже стало темно, как в полночь. Туман был явственно виден при свете фонарей: он переливался зеленоватым сиянием. Сточные канавы на Поумрой-роуд забили опавшие листья – платаны стояли почти голые. За открытыми воротами фонари освещали автостоянку, которая быстро пустела, а в самом здании торгового центра, башенки которого вырисовывались черными силуэтами, похожими на зубцы пилы, на фоне пурпурных полос покрытого облаками неба начали меркнуть огни. Пройдет еще немного времени, и они все погаснут.
Отдельные пешие покупатели выходили из центра, начиная с четырех часов, когда Арчи занял свое привычное место. От его дыхания стекло запотело, и он протер его рукавом куртки. Потом убрал руку – как раз вовремя, потому что в этот момент увидел человека, выбегающего из ворот. Это был молодой человек, по сравнению с ним – мальчишка, в руках у него ничего не было, и он бежал, словно за ним гнались все дьяволы ада. Или детективы торгового центра. Однажды Гривз видел бегущую женщину, за которой гнались люди, и он догадался, что это воровка. А вот этого мальчишку он никогда раньше не видел: беглец был ему не знаком. Вскоре он исчез из виду под платанами, в туманном мраке.
Арчи не зажег свет, так как лучше видел, когда сидел в темноте. Старомодный электрический камин освещал комнату позади него. Этого парня никто не преследовал – возможно, он просто спешил. Люди, выходящие более неторопливой походкой, смотрели на него без особого любопытства и, подобно Гривзу, ожидали увидеть погоню. Но темнота поглотила и их тоже. Старик увидел, как из подземной автостоянки выехал автомобиль, а потом еще один. Огни на башенках торгового центра погасли, и после этого Арчи увидел, как из-за угла бетонной стены появился Дэвид Седжмен с ключами от висячего замка в руке. Из-за тумана и из-за того, что старый наблюдатель не зажег у себя свет, Седжмену пришлось всмотреться, чтобы разглядеть расплывчатое пятно его лица, а затем он кивнул и помахал ему рукой. Арчи ответил ему тем же. Дэвид закрыл ворота и продел цепь сквозь стальную сетку, а затем навесил и запер замок. Потом он задвинул оба засова, один внизу, а второй на фут выше своей головы и, перед тем как уйти обратно, еще раз помахал Арчи рукой.
