— О старике из музея, Данно. Кто связал его, как свиное жаркое, и сунул под спину жаровню?
— Черт! Я не знаю, о чем ты говоришь, Болан! Клянусь, я говорю правду!
— Значит, ты утверждаешь, что никто из твоих ребят не замешан в этом гнусном деле?
— Да, но я по-прежнему не знаю, о ком идет речь.
— Ты был в музее, а?
— Да, конечно. Я находился там около минуты. Со мной были Ник, Сал и еще один парень, имени я не помню. Но никакого старика мы не видели.
— Кто такой Ник?
— Ник Триггер. Он известен под именем Ника Анданте. Возможно, ты слышал о нем, в свое время он работал на Дона Манцакати.
Болан мог поздравить себя: интервью шло, как по маслу, и Джилиамо начал успокаиваться.
— Хорошо. Что делает Ник Триггер в Лондоне?
— Это наш посол. Он представляет здесь Организацию.
— А кого он представлял сегодня вечером в музее?
— Видишь ли, Ник является моим доверенным лицом. Я прибыл сюда на той неделе, когда ты был еще во Франции. Послушай, Болан, я против тебя ничего не имею. Но когда совет капо говорит: «Иди!» — маленькому человеку Джилиамо остается только подчиниться. Думаю, ты понимаешь меня.
— Я тебя понимаю, Данно. Но этот Ник Триггер, как он пронюхал о музее?
Пленнику предстояло принять важное решение, от которого, возможно, зависела его жизнь. Его лицо исказила гримаса нерешительности.
— Ты ставишь меня в дурацкое положение.
Болан пожал плечами.
— Все остается между нами, Данно. Но решай быстрее, я не собираюсь торчать здесь всю ночь.
— А кто даст гарантию, что ты все равно не прикончишь меня?
Болан снова пожал плечами.
— Это риск, на который ты должен пойти, Данно. Но я еще никогда не убивал друзей, даже временных.
Джилиамо судорожно вздохнул.
— Ладно, что ты хочешь знать?
— Какая связь существует между Ником Триггером и музеем?
— Как я тебе уже говорил, он представляет Организацию в Англии, и ему удалось каким-то образом поймать на крючок тех типов, которые руководят этим борделем. Как это получилось, я не знаю. Мне показалось, что это банда педиков, и, полагаю, Ник подцепил их именно на этом.
— Допустим, но откуда он узнал, что там можно найти меня?
— Клянусь, этого я не знаю, Болан. Ник не из болтливых… Думаю, что ты его зажарил в машине. Вчера вечером он позвонил мне и сказал, что тебя нужно встречать в Дувре. Он даже сообщил название парома и все остальное. И когда мы упустили тебя в порту, он подсказал мне, что тебя следует искать в этом чертовом музее. Вот все, что мне известно.
— Ты считаешь, что он получал информацию из музея?
— Такой вывод напрашивается сам собой.
— Хорошо. Вернемся к событиям сегодняшнего вечера. Ты сказал мне, что был в музее. Когда?
— Около десяти тридцати, может, без четверти одиннадцать. Но мы не видели старика. Там был только какой-то козел, который говорил по-английски с дурацким акцентом. Большую часть времени мы убили на то, чтобы найти его: ходили по лестницам и по камерам для извращенцев. Для этих больных у них там полно всяких приспособлений. Да что я рассказываю, ты же сам все знаешь.
— Да, — коротко ответил Мак. Во рту у него стало сухо. — А что ты видел в маленьких комнатах на втором этаже?
— Инструменты и приспособления для пыток, больше ничего.
— Там никого не было?
— Кроме нас — никого. К чему ты клонишь?
— Там не было такого невысокого типа, ростом метр шестьдесят, может, даже меньше? Приятного, как ручка метлы?
— К нему-то мы и приходили. Причем этот сукин сын говорил с нами таким тоном, будто мы сделаны из дерьма, а он из пшеничной муки! Так и хотелось дать ему по морде.
— Что ты ему сказал?
— Я — ничего. С ним говорил Ник. Они вышли вдвоем, чтобы побеседовать, не больше, чем на минуту. Потом мы ушли. Ник…
— Кто там был еще, кроме того невысокого типа?
— В зале, где они трахаются, было полно народу, особенно девок. Они готовились к приему либо еще к какому-то мероприятию.
— Ладно. Продолжай рассказывать о Нике. Ты говорил…
— Не помню, на чем я остановился.
— Вы ушли из музея. Потом Ник что-то сделал.
— Ах, да. Короче, Ник устроился с нами в машине, а через десять минут из музея вышел тот маленький педик и они уехали вдвоем.
— Кто?
— Ну… Ник и педик, конечно. Они уехали вместе. А чуть позже начали съезжаться другие педики. Некоторые прибыли в шикарных машинах. Они выходили, а их тачки тут же сваливали. После этого в музей я уже не возвращался.
Болан задумался.
— Но во время боя внутри находились три твоих человека. Они вышли, чтобы захватить меня врасплох.
— А-а! Это совсем другое дело! Эти ребята перед самой стычкой нашли туннель под сквером, и мы подумали, что через него ты вошел в музей. К тому же, ты оставил свои визитные карточки — троих парней со сломанными шеями. Вот поэтому ребята вошли в музей, чтобы отрезать тебе пути отхода. Больше я ничего не знаю.
— Мне кажется, что ты говоришь правду, Данно, — задумчиво проговорил Болан.
— Тебе правильно кажется.
— Ладно. Последний вопрос: где находится штаб-квартира семьи в Лондоне?
— О-о, нет! Только не это… Я не могу сказать тебе этого, Болан. Иначе я никогда не смогу смотреть на себя в зеркало.
Болан молча смерил его взглядом.
— О'кей, допустим, ты прав, Данно. Можешь идти.
— Ты меня отпускаешь?
— Таков был наш уговор. Привет, Данно.
— А ты… э-э… ты не выстрелишь мне в спину, а, Болан?
— Ты сам знаешь, что нет.
Болан отстегнул магазин от автомата и сунул его в карман.
— Давай, проваливай!
«Капореджиме» никак не мог поверить свою удачу. Он быстро встал с колен.
— В конце концов, я не сказал ничего такого, что потом заставило бы меня краснеть от стыда.
— Абсолютно ничего, — подтвердил Болан.
— Послушай, Болан. Ты не так уж плох, как может показаться. У меня и в мыслях не было сердить тебя. Я всего лишь хотел сказать, что был бы счастлив иметь такого человека, как ты, на нашей стороне.
— Таковы правила войны, Данно, — вздохнул Болан, — и ничего тут не попишешь. Давай уходи. Если состоится наша следующая встреча, то для одного из нас она может оказаться последней, учти это.
— Тем не менее, я не забуду, что ты вел честную игру, — ответил Джилиамо.
Он подошел к краю сцены и спрыгнул вниз, потом обернулся, посмотрел на Болана и исчез в темноте.
— Не такую уж честную, Данно, — вполголоса пробормотал Болан.
Он снова вставил магазин в «узи», спустился по ступенькам со сцены и вернулся к машине. Мак нежно погладил теплый металл маленького автомата, который сегодня верно отслужил ему, и положил его на пол рядом с креслом водителя. Костюм Мака лежал на заднем сиденье. Пора было переодеваться.
«Любопытная получается война», — подумал Болан. Как отделить агнцев от козлищ? Если мафиози неповинны в смерти Эдвина Чарльза, то кто же тогда убил его? И с какой целью?
Он предпочел бы никогда не иметь дела с людьми из «Музея де Сада». Увы! Это уже произошло. Все известные Болану факты противоречили друг другу, и все же Мак был абсолютно уверен, что Данно сказал правду. Болан позволил ему вдоволь наиграться в Стиви Карбона, а когда Джилиамо устал ломать комедию, он выложил всю правду, и в этом Мак был убежден. В таком случае, что значила вся эта история? Только то, что отчим Энн Франклин — подонок? А если это так, то как воспринимает его девушка? И как это отразится на Болане, который хочет только одного — поскорее покинуть эту страну?
Да-а, хорошенькое дельце. Как бы то ни было, нужно как можно скорее разобраться, кто тут друг, а кто враг. К тому же, Маку не давала покоя судьба старика Чарльза. Болан очень привязался к нему, несмотря на то, что их знакомство длилось не больше десяти минут. Тот образ жизни, который вел Болан, научил его безошибочно разбираться в людях. И в его лице старый солдат заслужил высшую оценку.
Ну ничего, битва только начинается. Мак подумал, что ему еще представится возможность вычислить убийцу и воздать ему по заслугам.
Сейчас Мака занимали более важные проблемы. Он переоделся в добротный твидовый костюм и сел за руль «линкольна». Погасив все огни, Болан несколько раз проехал парк вдоль и поперек, разыскивая своего пленника. Он нашел его, когда делал третий круг. Упругим, спортивным шагом Данно шел вдоль западной границы парка. Коренастый, с намеком на брюшко, мафиози шагал быстрее, чем Болан мог предположить. Мак загнал машину в густые кусты, которыми заросла узкая аллейка, и пошел за Джилиамо, стараясь не сокращать установившуюся дистанцию.
Да, Болан вел честную игру, но мафиози он никогда не доверял, зная, что это равносильно подписанию собственного смертного приговора. Поэтому он придерживался своих правил честной игры. Существовало немало способов получить информацию от противника. И, несмотря на видимую свободу, Данно по-прежнему оставался пленником Палача, и его допрос еще не закончился.
